Загадочные племена на «Голубых горах» - Блаватская Елена Петровна. Страница 26

Такова легенда этих народцев на «Голубых горах». Мы ее собрали, так сказать, по кусочкам и с величайшими затруднениями. Кто же из читавших «Рамаяну» не признает в этом предании событий из нее? Но каким образом могли баддаги, тем менее – тодды, сочинить ее? Их брамины – одна тень браминов прежних времен и не имеют ничего общего с этою кастой в долинах. Не зная санскритского языка, они «Рамаяны» не читали, а некоторые, вероятно, и не слыхали о ней.

Затем, вероятно, нам скажут, что как «Махабхарата», так и «Рамаяна», если и основаны на смутных воспоминаниях давно минувших событий, то, во всяком случае, элемент фантастический так преобладает в них над историческим, что невозможно признать за достоверное ни одно из описываемых в этих эпосах событий? Это опять та же старая история торжества железного над глиняным горшком. Это говорят те, кто утверждает, что до времен Панини, величайшего во всем мире грамматика, в Индии не имели понятия о письменах, и что сам Панини не умел писать и никогда не слыхивал про письмена, даже, наконец, что «Бхагавадгита» и «Рамаяна» написаны, вероятно, по Р. Х. и т. д. [62]

Неужели же никогда не взойдет заря того дня, когда арийские индусы, этот теперь политически глубоко павший, но все же великий своим прошлым и замечательными добродетелями народ и священная литература браминов получат столь заслуженное ими место в истории? Когда же лицеприятие и несправедливость, основанные на племенной гордости, дадут место полному беспристрастию, а ориенталисты перестанут, наконец, представлять читающей публике праотцев браминов суеверными невеждами, а их самих лгунами и хвастунами? Возможно ли поверить, чтобы эта, по своей громадности единственная в мире литература, обнимающая все известные и (это заключение всех, кто изучал ее философию беспристрастно) неизвестные, давно утраченные познания и науки, была вся основана на вымысле и пустых метафизических бреднях?…

Но ориенталисты пусть верят по-своему. Мы же, изучающие эту литературу с браминами, не останавливаемся на мертвой букве ее. Мы знаем, что «Рамаяна» не есть волшебная сказка, как ее представляют в Европе: что она имеет двоякий смысл – религиозный и чисто исторический, и что, наконец, одни посвященные брамины способны верно истолковать ее запутанные аллегории. Тому, кто читает священные книги Востока с ключом к их тайным символам в руках, становится ясным следующее:

1. Космогония всех главных древних религий одна и та же. Они разнятся одна от другой только своею внешней формой. Исходят же все эти, по-видимому, противоположные учения из одного источника, всемирной истины, которая всегда являлась под видом откровения всем первобытным расам. Позднее, и по мере того, как человечество крепчало органами мышления в ущерб духовному умозрению, первобытные взгляды менялись и, развиваясь, пускали ростки по тому или другому направлению. Все это происходило вследствие климатических, бытовых и других условий. Как дерево, ветви которого, разрастаясь под переменчивым ветром во все стороны, принимая самые неправильные, безобразные, изогнутые формы, все же выросли из одного родного ствола, так и в вопросе разных религий: все они пустили ростки из одного семени ИСТИНЫ. И это понятно. Истина одна. Как ни бесчисленны в своем разнохарактерном разнообразии представления о ней в людском воображении, ибо нет ему преграды, это нисколько не мешает им быть основанными на ней, опираться на ее краеугольном камне! Так белый луч света, разлагаясь сквозь призму на многие цвета, переливается и постоянно переходит из одного цвета в другой, чтобы затем потонуть и исчезнуть в первобытном едином луче. Для грубого материализма нашего века вселенная представляется только комбинацией тысячи разных элементов.

2. Истории всех этих религий основаны не только на геологических, антропологических и этнографических фактах тех далеко доисторических периодов, но и переданы в своей аллегорической форме весьма верно. Все эти «сказки» чисто исторические были и факты. Но разоблачить их без помощи вышесказанного ключа, отыскать который возможно лишь в Гупта-Видье или «тайной науке» древних арийцев, халдеев и египтян, дело совершенно немыслимое. Невзирая на такое затруднение, многие из нас совершенно убеждены, что когда-нибудь, в далеком ли, близком ли будущем, а должны же будут события, описанные в «Махабхарате», в силу последующих открытий в науке, перейти в действительность и сделаться историческими событиями в глазах всех народов. Сбросится маска аллегории и явятся живые люди: события прошлого разъяснят все загадки, сгладят затруднения современного знания.

Не подлежит ни малейшему сомнению, что прочтя вышесказанное, если такая честь когда-нибудь предстоит нашему рассказу, всякий ориенталист и псевдо-ориенталист тем более пожмет плечами и рассмеется. Но это ничего не докажет, менее всего то, что прав он, а что мы ошибаемся. Наши ученые, следующие, конечно, лишь индуктивному методу, перенесли его из области естествознания, в которой он приносит пользу, во все другие отрасли науки, даже в такие, где этот метод недостаточен, как например, в биологии, даже в психологии. Порицая древний метод Платона, идущий от общего к частному, они называют его антинаучным, забывая, что в единственной положительной и непогрешимой науке, известной миру, то есть в математике, этот метод один только и возможен. Беконовские правила индукции, заимствованные, впрочем, почтенным философом-канцлером всецело от Аристотеля безо всяких кавычек, одни в чести у них, и наши ориенталисты наивно воображают, что, применяя этот научный метод к фактам истории и даже религии, он когда-нибудь доведет их до чего-либо, кроме их обыкновенных, редко выдерживающих критику, гипотез.

Такие ученые без сомнения не обратят никакого внимания на наши исследования по части истории браминов вообще и этнологии – в частности. Тем хуже… для них. «Воздержись в сомнении» – золотое правило всемирной премудрости написано не для них. Они воздерживаются лишь от того, что может затруднить их собственные, заранее принятые выводы. Мы добиваемся признания и помощи не от этого класса и громко заявляем право смеяться над усилиями применить индуктивный метод к наукам, которые по своей отвлеченности никогда ему не поддадутся. К чему может, в самом деле, этот метод привести санскритологов и ориенталистов, пока они станут отвергать истолкования браминских древних книг самими браминами? Разве только к таким очевидным и грубым ошибкам, в какие впали ученые этнологи относительно тоддов. Не имея никаких данных, на которые могли бы опереться в своих изысканиях, кроме событий, находимых ими в так называемой Всемирной Истории, этнологи эти не находят ничего другого, что могли бы применить к этому совершенно своеобразному племени. Они забывают иногда очень кстати, что эта история, хотя она и величается «всемирною», все-таки составлена сама и почти всецело из далеко еще не доказанных гипотез, и к тому же составлена ими самими, то есть одними западными учеными, а кто же не знает, что наши европейские историки и этнологи еще полвека назад ничего не знали ни о браминах, ни об их громадной литературе? Несмотря на этот известный пробел во «Всемирной Истории», легенды и священные книги браминов отбрасываются, как всем известно, а факты, взятые из них, ломаются, и обезображенные, втискиваются в тесную рамку прежде сделанных умозаключений. Разве не давно объявлено одним из их великих авторитетов, что, по его мнению, факты в том виде, в каком они находятся в книгах браминов, – «вымыслы суеверного невежественного народа?» (см. “Histoire de la Litterature sanscrite”, par Weber).

Оно и понятно. Факты западных ориенталистов расходятся почти во всем с фактами браминов. Всем нет места во «Всемирной Истории», и те или другие должны уступить. А кому же уступать, как не ученым пандитам, обязанным изучать собственную историю сквозь цветные очки гг. англо-саксонских санскритологов? Вот почему эпоха сочинения «Махабхараты» подводится чуть ли не ко времени мусульманского вторжения; а «Рамаяна» и «Бхагавадгита» оказываются современницами римско-католической Золотой Легенды.