Смертельная кастрюля, или Возвращение Печенюшкина - Белоусов Сергей. Страница 27

Экспериментировать с самим собой чародей больше не решался. Теперь он каждые пять минут превращал зеркало на стене в яркий, сияющий глянцем плакат. На плакате был изображен сам Очисток с короной на голове, попирающий ногами земной шар.

Налюбовавшись всласть, картомор неохотно превращал плакат в зеркало.

Время тянулось медленно, по-черепашьи, подгоняемое толчками минутной стрелки. Диковинные рыбьи морды тыкались в иллюминаторы. Порой из коридора слышались осторожные шаги «кукушат». Очисток ждал. Часы и зеркало-плакат. Все остальное для него не существовало.

Стоп! Плакат висел над умывальником, не желая становиться зеркалом. Одиннадцать ноль пять. Вечер. Сумасшедшая догадка заставила чародея подскочить. В волнении он забегал по каюте.

Да. Похоже на правду. Но проверку необходимо довести до конца. Усилием воли Очисток заставил себя опуститься на диван и продолжить тупую утомительную работу.

Одиннадцать десять. Одиннадцать пятнадцать. Одиннадцать двадцать… Час ноль пять… Три ноль пять… Шесть ноль пять…

Семь ноль ноль! Зеркало в кованой металлической раме отразило торжествующую физиономию Очистка. Все оказалось просто до смешного.

Издавна, указом короля, с одиннадцати до семи картоморам строго предписывалось отдыхать. Создавая эликсир, ученые неосознанно учли это официальное правило. Если задуматься, они поступили так не зря. Во сне, потеряв над собой контроль, каких только страшных дел не может наворочать волшебник…

«Глупцы, — усмехнулся тайный советник. — Можно раз и навсегда заколдовать себя на время сна и не бояться сюрпризов. Потеряно время. Да и теперь каждые сутки восемь часов придется отсиживаться в какой-нибудь безопасной дыре. Счастье, что, кроме меня, никто об этом не знает.»

В следующий миг Очисток возник у пульта управления.

— Встать! — заорал он дремавшему Ловчиле. — Делаю вам замечание, полковник! Поднимаемся с грунта, всплываем, взлетаем. Курс прежний — Бразилия!

Картоморы высадились в лесу, неподалеку от цели. Летающую тарелку с сотней охранников надежно спрятали среди деревьев. Остальные «кукушата», Ловчила и Очисток стремительным броском переместились к пещере.

Каменный монолит не поддавался мысленным усилиям Очистка. Здесь явно поработали иные силы, еще более могущественные, чем он сам. Оставалось только ждать. Картомор был убежден: случай всегда приходит на помощь терпеливому. И уверенность не обманула его. Группа КУКУ не услышала еще далекое жужжание вертолета, а Очисток уже знал о его пассажирах все.

Карту пещер, путь в лабиринте чародей видел глазами Люгера так же ясно, как своими собственными, и запомнил мгновенно и навсегда.

«Отныне, — четко командовал Очисток, — вы невидимы для людей. Первая тысяча стягивается у входа. Я иду впереди, полковник Ловчила — замыкающий. Как только дверь начнет открываться, проникаете внутрь и — за мной. Двигаться будем резво, — он жестко усмехнулся, — советую не отставать. Остальным отползти на сто метров, окружить пещеру, спрятаться, ждать инструкций. Все. Выполнять!»

Операция прошла быстро, успешно, слаженно. Бандиты, при всем своем опыте, не смогли обнаружить картоморов, к тому же возглавляемых колдуном. Если б не поразительный нюх Ужастика, все получилось бы идеально. Но эта частность, считал Очисток, значения не имела.

Беспокоило другое. Приближалось время «Г», как окрестил его чародей — одиннадцать часов по-картоморски. До семи утра предстояло переждать. Сейчас группа КУКУ — Очисток чувствовал это — находилась от экспедиции Печенюшкина не более, чем в часе пути. Ближе подступать, пожалуй, не стоило. ПОКА не стоило. Картомор не забывал: главное — терпение.

Дракошкиуса искали долго. Кричали. Печенюшкин и Федя возвращались назад, забегали вперед, заглядывали в боковые проходы. Фантолетта охраняла девочек. Встревоженные картоморы сбились в кучку, оглядывались по сторонам. Наконец команда, без дракона, вновь собралась вместе. Все смотрели на Пиччи, но и он казался совершенно растерянным.

Алена с горя решила подкрепиться. Раскрыв рюкзачок, девочка полезла туда за котлетной таблеткой и вдруг наткнулась на лист бумаги, свернутый в трубку.

— Ты мне что подложила, Лизочкина? — заныла она. — Мне, между прочим, и так тяжело. — Алена развернула лист. — Ой! Кто это так красиво пишет — ничего понять не могу!

Лиза осторожно вытянула бумагу из пальцев сестры. На плотном голубом листе черной тушью твердым почерком со множеством завитушек было начертано послание:

— Вот-те на! — Федя был возмущен беспредельно. — Три головы, а ума ни на грош. Дезертир он, вот кто! Ответит за все на совете магов.

— Это моя вина, — поднял голову Печенюшкин. — Должен был предвидеть — коту с мышами не ужиться. Но не волнуйтесь так уж сильно, поохотится и вернется. Должен вам сказать: голос крови — сила неумолимая.

— Как-то со мной был похожий случай, — оживился Пиччи. — Попал в Африке к дикарям в лапы. А я тогда изображал англичанина — путешественника. Пробковый шлем, стек, монокль, сигара. Ну, понятно, привязали к дереву. Рядом костер разожгли, котел повесили. Водичка греется, дикари пляшут перед ужином. Вот пар заклубился, отвязали меня и в котел — бултых! Прямо в одежде. Сигара, конечно, погасла. Лежу, варюсь, но монокль удерживаю. Дикари танцуют. А в хижине пленники подкоп заканчивают. Полчасика оставалось покипеть, они бы спокойненько убежали.

И тут подходит вождь к котлу — похлебку понюхать. Нет бы потерпеть обжоре старому. А в руке у него банан, огромный, спелый. Кожура наполовину отогнута, запах — умереть! Даже сквозь пар его чувствую. Я бананов год, наверно, не ел, все дела, дела… В голове помутилось, прыг из котла, банан хватаю — и в рот. А монокль удерживаю. Вождь как заорет! За ним остальные — одни на землю попадали, другие врассыпную. Несколько дикарей у хижины оказались, а там из ямы как раз пленники-бедняги мои лезут. Похватали их людоеды, связали и обратно в хижину. Подкоп зарыли, часовых поставили — уже не сбежишь. Вот так вот. Бананов, видите ли, обезьяне захотелось. Все голос крови… Вы уж, Федор Пафнутьевич, Дракошкиуса не судите строго.

— А что же с пленными? — с интересом спросил Глазок. — Пали во цвете лет?

— Зачем же? — удивился Печенюшкин. — Дикарей усыпил, пленных освободил. Увел в безопасное место, все нормально. Вот только вождь людоедов умом тронулся с тех пор. Как банан увидит, кричит — и наутек… А бананов там было — прорва… — закончил он мечтательно.

— Ваши рассказы чаруют, — промолвила Фантолетта. — Как жаль — пора, наверное, двигаться? Далеко ли еще, Пиччи?

— Не сказать, чтобы близко, — осторожно ответил герой. — Прошу за мной. Еще два-три часа, а там остановимся на ночлег.

Процессия устремилась вперед.

— Я тоже хочу один бриллиантик или три, — заявила неожиданно Алена. — Мне дадут? Я два маме подарю на сережки, а один поменяю во дворе на вкладыши для жвачки. У Оли Пивоваровой пять менных, каких у меня нет. Лиза, а ты как думаешь, отдаст она пять вкладышей за один бриллиант?

— Камни большие? — деловито обратилась Лиза к Печенюшкину.

— Не меньше грецкого ореха, — тот лукаво покосился на сестер.

— Значит, так, Аленка… — Лиза что-то высчитывала. — Так… Минуточку… Если одну резинку покупать за семь рублей, будет ровно миллион резинок. А может, два, — добавила она неуверенно.