Обольщение по-королевски - Блейк Дженнифер. Страница 48

— Вы… вы не можете выполнить свою угрозу. Анджелина пробыла здесь несколько дней, но по ней не видно, чтобы с ней обращались подобным образом.

— Не обольщайтесь, — сказал Рольф спокойным голосом и в его прищуренных глазах зажегся мрачный огонек. — Она пережила самое страшное оскорбление, которое только может выпасть на долю юной девушки — и выдержала его с полным присутствием духа и не надеясь ни на чью помощь, в то время, как вы, мадам, не сделали и малейшей попытки к ее спасению, не попытались даже просто увидеться с ней, хотя вы наверняка сразу же догадались, где она находится. Вы не пришли умолять меня, чтобы я вернул племянницу в ваши любящие объятия, не нанося ущерба ее невинности. Вы оставили ее на мою милость, а сами сидели дома, разодевшись в шелка и надушенные кружева, чтобы принимать посетителей и врать им, что ваша племянница выздоравливает в своей постели, в то время как она погибала в моей.

Рисовая пудра отчетливо проступила на лице пожилой дамы желтыми пятнами, когда ее кожа приобрела бледно-серый оттенок, но все еще храбрясь, она пожала плечами.

— Для человека, с которым так жестоко обращались, она слишком хорошо скрывает свое состояние.

Шум негодующих голосов поднялся за столом, но голос Рольфа легко перекрыл его:

— Потому что стойкость, которой она обладает, выше вашего понимания, а упрямство — выше моего.

— И все же на ней нет следов жестокого обращения, — настаивала мадам де Бюи, пристально разглядывая свою племянницу.

— Это обстоятельство успокаивает вашу совесть? Раны нанесены ее душе, а не телу — что, по моему невежеству, я считал более болезненным и невыносимым. Ошибка, достойная сожаления. Следует ли мне исправить ее и избить вашу племянницу прямо здесь на ваших глазах? Именно этого вы требуете?

Анджелину бросило в жар. За столом воцарилась полная тишина. Мужчины с беспокойством переводили встревоженные взгляды с Рольфа на мадам де Бюи. Сейрус собирал тарелки из-под супа и подавал следующее блюдо — ростбиф. Густав поднял свою вилку и замер с раскрытым ртом, глядя на Рольфа, Оскар нахмурился, его перевязанная рука покоилась на краю стола.

— Вы сумасшедший!.. Я… я вовсе не хочу, чтобы ей причиняли боль, но я не могу это предотвратить точно так же, как не могла предотвратить того, что случилось с ней, если бы пришла сюда раньше.

— Ну тогда вы видите сами, что никто не сможет предотвратить того, что случится с вами в следующие несколько минут. Подумайте хорошенько. Анджелина молода и хороша собой, она неотразимо привлекательна и невинна, поэтому с нею обращались не так, как будут обращаться с вами, мадам, вы не обладаете ни одним из перечисленных мною качеств.

Тетя Берта покачала головой и сложила руки у себя на груди.

— Неужели вы думаете, что я предам свою родную дочь? Делайте со мной, что хотите. Я вам ничего не скажу.

— Таким образом вы косвенно подтвердили, что знаете, где она находится, — заметил Рольф.

— Я ничего не подтвердила. И я ничего больше не скажу!

Анджелина была тронута отвагой тети. Пожилая дама явно испугалась, но пыталась скрыть свой испуг. Пренебрежение тети Берты судьбою племянницы, ее беззаветная любовь к Клэр и попытки всеми силами защитить ее — были очевидны и понятны. Анджелина искоса посмотрела на Рольфа и поймала на себе его пристальный взгляд, он наблюдал за ней, выражение его глаз нельзя было уловить, но между его бровями залегла глубокая морщина, а рот застыл в напряжении. Он демонстративно — продолжая глядеть на нее — поднял свой бокал с вином и выпил его залпом, прежде чем опять повернуться к мадам де Бюи.

— Вы совершенно правы, мадам. С моей стороны было просто нелепо ожидать, что вы укажете место, где прячется ваша дочь. Боюсь, я связывал с вами неоправданно большие надежды. С этого момента вы будете лишь пешкою в игре, вас будут двигать туда и сюда, как нечто не имеющее собственной ценности и легко пускаемой в расход. Итак, с этого момента, вы уже не имеете возможности что-либо изменить или остановить, не будут приниматься в расчет ни ваши слова, ни ваши мольбы. Я не снизойду до вас, если даже вы попросите выслушать вас, даже если поклянетесь Святой Девой и душой вашего покойного супруга, что будете говорить только правду.

— Вы подразумеваете, что я… я могу идти домой? — тетя Берта неуверенно шагнула к столу.

— Разве я так сказал? Не надо использовать мои слова, как вам хочется. Нет, просто сведения, которых я добиваюсь, даст мне другой человек, тот, кто будет свидетелем вашего унижения и вашей боли, и кто будет знать, что только он один может прекратить их.

Анджелина, глядевшая на Рольфа во все глаза, давно предчувствовала что-нибудь в этом роде. Но услышав его слова, вскочила на ноги в таком неистовстве, что задела край стола так, что посуда на нем громко зазвенела.

— Нет!

— Да, — его рука в мгновение ока сковала ей запястье, заставляя девушку сесть на место.

— Нельзя так поступать, это не по-человечески!

Он смотрел на нее в упор, сжав свою волю в кулак, его синие глаза были непроницаемы.

— Анджелина не скажет вам то, что вы хотите знать. Не скажет, что бы вы ни делали со мной! — убежденно произнесла тетя Берта, но взгляд ее черных маленьких глаз с тревогой был прикован к племяннице.

— Ну что ж, проверим?

Вопрос был задан как будто бы в шутку, но в подтексте его звучала такая безграничная угроза, что у Анджелины похолодело все внутри. Она облизала пересохшие губы, стараясь собраться с мыслями, чтобы сделать правильный выбор, к которому принуждал ее принц. Она могла спасти или тетю или кузину — но не обеих сразу.

— Рольф! Пожалуйста, не делайте этого, — промолвила она прерывающимся голосом.

— Укажите мне другой выход, и я буду целовать ваши ноги в знак признательности; а моя свита пропоет вам осанну, — он помедлил несколько секунд, ожидая ответа.

Но у Анджелины не было его. В голове у нее царил полный сумбур, ее разрывало на части чувство долга, к которому странным образом примешивалась горечь. Она смотрела на сидящего рядом с ней человека глазами, полными боли и осуждения, а также ясно выраженного страха перед ним.

Он моментально отпустил ее руку, как будто удалялся от нее в свою неприступную крепость, снова занимая место предводителя.

Отодвинув нетронутую тарелку с ростбифом, он скомандовал:

— Освальд, Леопольд, Мейер, приготовьтесь!

Названные телохранители переглянулись и медленно, но твердо встали со своих мест. Выйдя из-за стола, они направились к пожилой женщине, стоявшей в центре комнаты. Мадам де Бюи во все глаза смотрела на приближающихся к ней мужчин, но в их бесстрастных лицах не находила для себя ни малейшей надежды. Облизав сухие губы, она взглянула на Анджелину, вздрогнув слегка, когда одетые в мундиры люди остановились рядом с ней. Сейчас, стоя между высокими сильными воинами, тетя казалась Анджелине менее великолепной, менее властной и уж, конечно, менее самоуверенной, чем когда бы то ни было.

Рольф щелкнул пальцами, и Освальд, пряча за напряженной застывшей на лице ухмылкой отвращение, которое он в глубине души питал ко всему этому делу, шагнул к тете Берте и поднял руку к тюрбану на ее седеющей темноволосой голове. Она почти инстинктивно оттолкнула его руку. Но сейчас же оба другие воина заломили ей руки назад. Длинная шпилька, которая крепила черно-серый тюрбан к волосам, была рывком вынута, и головной убор упал на пол. С ее пухлых запястий были сняты браслеты, а с пальцев с большим трудом — массивные кольца. Став на одно колено Леопольд, приподнимая одну за другою ее ноги, разул тетю и стащил с ее икр чулки с тугими подвязками. Поднявшись на ноги, он оглянулся на Рольфа и по кивку его головы, зайдя за спину пожилой дамы, начал расстегивать длинный ряд пуговиц на ее платье.

Мадам де Бюи нервно вздохнула — до этого она, задержав дыхание, терпела все молча, еще до конца не веря в серьезность угрозы принца — теперь у нее не оставалось никаких сомнений, что надо готовиться к худшему. Огонь в очаге потрескивал, рассыпая золотистые искры. Густав положил на стол вилку и нож, как будто внезапно потерял весь аппетит. Оскар пощипывал пальцами кусок хлеба, опустив свои светло-карие глаза в тарелку.