Мальчик со шпагой.Звездный час Сережи Каховского (журнальная версия) - Крапивин Владислав Петрович. Страница 13

— Можно Стасика взять?

Сережа слегка удивился.

— Ну, возьми… Думаешь, ему интересно будет?

— Да это неважно. Просто хочу его увести куда-нибудь. В воскресенье у них отец дома весь день, а он такой… Стаське от него плохо.

— Приводи, — сказал Сережа. — Только пусть он сидит поспокойнее. А то он всякое может.

Стасик Грачев, которого Сережа спас от Мадам Жирафы, действительно мог «всякое».

На первый взгляд это был тихий мальчик, славный такой, с русой челкой над глазами и смешным пучком волос на затылке. С честными серыми глазами, которые от одного ласкового слова наливались вдруг слезами, словно в них вставляли стеклышки. Но порой в Стасике что-то взрывалось. Он отчаянно хохотал, метался по классу и коридору, скакал по партам, лупил ребят книгами по макушкам. Когда его пытались унять, визжал и кусался. Дело кончалось опять слезами, но уже громкими и злыми.

А случалось, что Стасик подходил к кому-нибудь из старших, брал за локоть, прижимался щекой к рукаву и стоял так по нескольку минут. Подошел он так однажды и к Сереже. Потом Сережа спросил у Наташи:

— Чего это он?

Наташа серьезно сказала:

— Маленький, а нервы никуда не годятся.

Наташа пришла без Стасика. Сказала, что его не отпустили. Она дала Сереже мятный леденец и забралась в угол, на стул. В другом углу, стесняясь шумной толпы мальчишек, уже сидела Митина мама. Она была единственным взрослым среди зрителей. Остальные были свои же ребята из «Эспады», которые не попали в финал и пришли болеть за друзей, или приятели и одноклассники финалистов.

Места для зрителей устроили у длинной стены против окон. Притащили из кают-компании все стулья и даже диван. Его, конечно, сразу оккупировала «барабанная команда», которую Данилка привел болеть за Митю.

Вошел Олег и попросил зрителей «не вопить, как на стадионе в Рио-де-Жанейро». Потом скомандовал бойцам построение.

Финалистов было семь. Предстоял двадцать один бой. На черной доске темнели пустые квадраты расчерченной мелом таблицы. Скоро там появятся единицы и ноли: кому-то радость победы, кому-то наоборот.

На судейском столике лежали дипломы и стоял пузырек с тушью, чтобы вписать имена победителей. А в прозрачной коробочке поблескивал жетон с красной ленточкой.

На жетоне были скрещенные шпаги и надпись: «Чемпион «Эспады» 1973». Дипломы Олег взял в райкоме комсомола, а жетон по его просьбе сделал из латуни знакомый гравер…

Кончилась жеребьевка. Сереже выпало выступать в первой же паре.

Он застегнул нагрудник, натянул перчатку… и понял, что уже не боится и не волнуется.

Первый бой был нелегкий. Большой, грузный Женька Голованов лишь на первый взгляд казался неповоротливым. Клинок его мелькал и свистел перед Сережей, выписывая кольца и восьмерки. Голованов не тратил времени на долгую разведку, он шел напролом в атаку за атакой, «давил корпусом», вертя двойные и тройные переводы.

Сережа уходил в сторону и огрызался короткими контратаками.

У них было уже по три очка, когда Голованов налетел на Сережу всем корпусом, проскочил вперед, извернулся и нанес удар со спины.

Четыре — три.

Если мечтаешь о первом месте, проигрывать первый бой нельзя. Сережа не выдержал, забыл про осторожность и полез в отчаянное наступление. Голованов ринулся навстречу. Олег остановил бой.

— Обоюдная атака. Делаю предупреждение.

Женька тяжело дышал. Он был на шаг от победы. Он рвался к ней.

«Ладно, — сказал себе Сережа. — Не будем больше прыгать. Пофантазируем, как говорил Олег».

Он быстро отступил и встал в третью позицию, когда кисть руки на уровне пояса отведена влево, а клинок смотрит вниз. Он открылся перед противником. С точки зрения фехтовальной науки это был бред. Голованов от неожиданности на миг остановил свой клинок. Тут же Сережа снизу вверх нанес по нему скользящий удар. Женькина рапира взмыла под потолок, а Сережа вошел в глубокий выпад. Есть!

Зрители взревели.

— Неправильно! — кричали болельщики Голованова. — Клинок выбит, нельзя колоть.

— Нет, правильно, — сказал Олег. — Клинок еще не упал, когда был сделан укол. Четыре— четыре.

После этого Голованов разозлился, полез в атаку слишком открыто и проиграл еще очко.

Сережа снял маску, пожал противнику руку и, вытирая рукавом лоб, стал пробираться в угол к Наташе. Трикотажная рубашка липла к спине.

— Ух, как я переживала, — шепотом сказала Наташа. — Просто даже страшно. Ты такой молодец, Сережка. Держись дальше.

И он держался. Он выиграл еще два боя: у почти незнакомого семиклассника Павлика Сосновского из второй группы и у Лени Мосина. Ленька дрался лихо, но не очень умело. Когда проиграл, то обиделся, надулся, но через пять минут уже спокойно болтал с приятелями.

А Володе Огонькову Сережа проиграл. Проиграл глупо, досадно, так что завыть хотелось от обиды. Конечно, Огоньков дрался не хуже Сережи. Но если бы Сережа в последний момент, при счете четыре — четыре, не промахнулся в атаке так по-дурацки, то обязательно победил бы.

А Митя у Огонькова выиграл. Этого никто не ждал. Может быть, Огоньков устал после встречи с Сережей, а может быть, недооценил противника: худенького белобрысого пятиклассника, неизвестно как попавшего в финал. Если недооценил, то зря. Мог бы видеть, что с Кольцовым шутить не стоит: до этой встречи Митя вышел победителем из двух боев.

Болельщики, следившие за хитростями финальной таблицы, начали гудеть сначала удивленно, потом одобрительно. Дело в том, что вслед за Огоньковым и Каховским Кольцов пробивался в лидеры.

Сережа следил за Митей с радостным удивлением. И даже с легкой завистью. Кольцов дрался так, будто не думал о победе и поражении. Бой для него был как песня, как музыка, в которую человек вкладывает всю душу. Так по крайней мере казалось. В каждую схватку он шел, словно она самое главное и самое радостное дело в его жизни, а потом будь что будет.

Сережа теперь уже не думал: «Когда он успел?» Если у человека талант, он может вспыхнуть моментально.

После каждого боя Митя сбрасывал маску и улыбался счастливо, открыто и в то же время так, словно говорил противнику: «Ты уж не обижайся, пожалуйста». Потом он пробирался к маме под шум и аплодисменты, под крики Данилкиных барабанщиков, которые вскакивали на диван и от восторга лупили друг друга по спине.

Мама, такая же, как Митя, маленькая, светловолосая, остроносенькая, тихо смеялась, прижимала его к своей вязаной кофточке, скомканным платком вытирала с его лба мелкие горошины пота. Что-то быстро-быстро шептала ему на ухо. Он улыбался и кивал.

Он совсем не стеснялся маминой ласки на глазах у ребят. Может быть, кто-то считал это глупым и усмехался про себя. Но только не Сережа. Он сам, наверно, тоже не стеснялся бы. Он подумал: «А пришла бы сюда моя мама?» И решил, что пришла бы обязательно.

И отец мог бы прийти, но он опять был в командировке.

Хорошо, что хоть Наташка рядом. Она тоже следила за Митей.

— Вы очень похоже сражаетесь, — сказала она.

— Ну что ты! — искренне возразил Сережа. — Он ведет бой совсем раскованно. Будто танцует.

— А это хорошо или плохо?

— Это здорово, — ответил Сережа. Но тут его кольнула тревога за Митю. Вернее, она появилась раньше, но он не понимал, почему. А сейчас понял. И встревоженно сказал:

— Но так нельзя, наверно. Он выматывается весь в каждом бою. Он устанет и не дотянет до конца.

— Ну так что же, — рассудительно заметила Наташа. — Это даже неплохо. У тебя с ним последний бой. Легче его победишь.

«И верно!» — спохватился Сережа. До сих пор он просто радовался за Митю и не думал о нем как о будущем противнике.

Митя между тем выиграл бой у Мосина.

Вызвали Сережу и Алешу Смирнякова — капитана группы номер четыре. Это был веселый парнишка с горячими зелеными глазами.