Южная страсть (Черная маска) - Блейк Дженнифер. Страница 43

— А эта ваша неприятность как-то связана со смертями обнаруженных мужчины и женщины?

Кровь отхлынула от его лица, оно стало, как воск.

— Господи, а Рэнни говорил, что вы умны. Летти не дала увести себя в сторону.

— Вы знали их?

Он распрямил плечи.

— Давайте оставим это. Это… не то, о чем я могу говорить.

— В таком случае, — сказала она, глаза ее потемнели, когда постепенно она все поняла, — у вас, должно быть, есть какие-то мысли относительно того, кто это сделал.

Он шагнул в сторону от нее, на веранду, прячась от взглядов из холла. Поколебавшись, она вышла за ним и взяла его за руку. Он выдернул руку, потом задрожал и, с трудом произнося слова, сказал:

— Я не знаю. Клянусь, я не знаю.

Летти посмотрела через плечо, потом потянула его подальше от двери, туда, где шум дождя перекрывал их голоса.

— В чем же дело? Вы связаны с Шипом?

— С Шипом? О Господи, нет! Если бы только с ним…

— Тогда с кем?

Какое-то время ей казалось, что он не собирается отвечать, но слова вдруг полились из него. Он говорил, запинаясь и сбиваясь.

— С джейхокерами. Только этим милым словом именуются самые обычные убийцы и грабители. Я знал некоторых из них, бывало, охотился с ними до войны. Однажды ночью я ездил с ними позабавиться, просто отогнать коней в Арканзас на продажу. Оказалось, что лошади краденые. Они поделились со мной деньгами. Я взял деньги, потому что они были мне очень нужны — у моей мамы больное сердце, но это неважно. Они грозили, что расскажут все маме. Это убьет ее, я знаю. Я передавал сведения о передвижении людей и перевозке денег, но думал, джейхокеры — просто воры. Я не знал, что они издеваются над людьми, убивают их.

Его голос перешел на шепот, отягощенный горем и чувством вины. Летти все быстро обдумала. Казалось, был только один ответ.

— Вам надо пойти к шерифу или к полковнику.

— Меня арестуют, ведь придется все рассказать. Может даже, меня повесят как сообщника. Мама будет покрыта позором. И даже если не повесят, меня убьют разбойники.

— Вы же не сможете так дальше жить.

— Мне придется.

— Может быть… может быть, вам лучше уехать на время, скажем в Техас, как и многие другие.

— Разбойники поймают меня прежде, чем я доберусь до границы штата. Они везде, они все видят.

— Но ведь наверняка можно что-то сделать.

— Ничего. Я думал до тех пор, пока мозг мой не начал плавиться, но сделать ничего нельзя.

— Я не верю, что ничего нельзя сделать.

Он повел плечами, как будто на них лежал тяжкий груз.

— Я всегда могу застрелиться и покончить с этим.

— И не говорите так, — промолвила Летти резко, взволнованная полным смирением в его холодных словах. — Мы подумаем над этим вместе.

Но слова эти были лишь бравадой. Ответа не последовало. Она обдумала все, что он сказал, взвешивая каждое его слово.

Вдруг она спросила:

— От кого вы передавали сведения? Он грубо рассмеялся:

— Вы не захотите этого знать.

— Почему же?

— Сказать — значит вполне определенно подписать мой смертный приговор, а может, еще и ваш.

Она пристально посмотрела на него, потом сказала:

— Кем бы ни был этот человек, он, судя по вашим словам, безжалостен.

— Это слово подходит к нему, как и многие другие. Ему нравится его положение, и он не позволит поставить его под угрозу никому. Обычно он передавал сведения сам, но прекратил, когда ему показалось, что его могут раскрыть.

— Откуда он получает сведения?

— Собирает и тут и там. Это нетрудно. Только я совсем не знал, что он делает с ней. Я совсем не знал, каким извергом он может быть… Я и сейчас не вполне в это верю. Просто все это кажется невозможным. Я чувствую себя таким глупым, что я не…

Джонни оборвал фразу, заметив движение в дверях. На пороге появилась Салли Энн.

— Что это вы тут собираетесь делать, так склонившись друг к другу? — спросила она.

— Просто смотрим на дождь.

Ответила ей Летти, голос ее звучал как ни в чем не бывало, непринужденно. Салли Энн выскочила наружу и присоединилась к ним. Сразу же за ней, не спеша, появились Мартин и Томас. Затем последовали остальные, по одному они подходили к перилам, облокачивались на них и вдыхали умытый дождем воздух.

Гроза пронеслась. Дождь убывал. Бледное солнце уже проглядывало из-за туч. Через несколько минут дождь совсем прекратился. На востоке появилась радуга. День переходил в вечер. Под влиянием заката небо приобрело зеленовато-розовый отлив. На кухонной трубе запел пересмешник, чисто и печально.

Путь к кухне был снова свободным. Сварили кофе и подали его с большим кексом. Принесли стаканы для спиртного. Желающие выпили очень хорошие виски, привезенные О'Коннором. В каком-то смысле получилась рюмка на посошок, потому что после нее гости засобирались, и Лайонела послали на конюшню привести к дому лошадей.

О'Коннор, как обычно, коротко распрощался и первым пошел к воротам, пока другие все еще прощались. Рука сборщика налогов уже была на задвижке ворот, как он вдруг обернулся.

— Да, кстати, миссис Тайлер, кажется, Сэмюэл Тайлер из Элм Гроува, ниже по дороге, ваш родственник?

— Да. — В голосе тетушки Эм было напряжение. Сборщику налогов, который был допущен к регистрационным документам, а также часто гостил у них, конечно же, было точно известно о родственных связях семьи, включая и Салли Энн.

— Его дом будет выставлен на аукционе у шерифа. Неуплата налогов.

— Вот так так! — только и промолвила в изумлении тетушка Эм. Салли Энн закрыла рот рукой, но не произнесла ни звука.

О'Коннор посмотрел на молодую женщину, как бы выражая ей свое сожаление, хотя на его лице никаких признаков сожаления не было. С коротким кивком, который они, если хотели, могли принять за прощание, он надел шляпу, толкнул ворота так, что они захлопнулись за ним с глухим ударом тяжелой цепи. Забравшись в коляску, он уехал быстрой рысцой.

Салли Энн повернулась к пожилой женщине. Когда она заговорила, в голосе ее звучало тихое достоинство:

— Мы очень мило погостили, тетушка Эм, но, кажется, пора возвращаться домой.

Она посмотрела на остальных.

— Если вы извините меня, я пойду собираться.

Она повернулась и пошла в дом. Томас Уорд шагнул было за ней.

— Салли Энн!

Белокурая женщина не оглянулась назад и не произнесла слов прощания.

Летти постучалась в дверь спальни тетушки Эм. Она не думала об этичности того, что собиралась сделать. Она очень хорошо понимала, что Джонни рассчитывал на ее уважительное отношение к своей тайне, но она не давала обещаний хранить молчание.

А еще из-за признания Джонни ей пришлось бороться со своей совестью. Его поступки повлекли смерть ни в чем не повинных людей, и когда он шел на эти поступки, он, конечно же, знал, что имеет дело с разбойниками. Но они заставили его принять эту роль, и он играл ее против своей воли. Насколько она понимала, он повинен в своей глупости, по которой связался с такими злодеями, но вряд ли больше.

Друг Рэнни нуждался в помощи. Сама она не знала, что сделать, чтобы помочь ему. Тетушка Эм с ее спокойствием и рассудительностью, хоть она и имела привычку восклицать и охать, была одной из немногих, у кого Летти, как она полагала, могла спросить совета, не вызвав проклятий в адрес Джонни или паники. Могло случиться так, что пожилой женщине показалось бы, будто лучшей помощью Джонни будет, если она обратится к шерифу. Но надо рискнуть. Просто невозможно сидеть и ничего не предпринимать, тогда как он находится в таком состоянии. Если его не поймают с каким-нибудь посланием и не повесят за связь с бандитами, он, вполне очевидно, еще больше погрязнет в их преступлениях. Нет, она должна действовать.

Пожилая женщина уже оделась ко сну. Она пригласила Летти войти с исключительной сердечностью, закрыла дверь и вернулась к своему месту за туалетным столиком. Сосредоточенно переплетая спадающие ей на плечи седые пряди, она указала Летти на пуфик.