В глуби веков - Воронкова Любовь Федоровна. Страница 36

Царь Дарий, как обычно, со своим конным отрядом царских родственников и знатных персов, занял место в середине фронта. Впереди стояли боевые слоны. Около пятидесяти колесниц хищно сверкали острыми серпами, укрепленными на спицах колес. Остальные пятьдесят стояли на правом крыле. Персидский фронт — пехота и конница — раскинулся и вправо и влево на всю ширину равнины.

Обычно, готовясь к бою, Александр вставал на заре. Чуть забрезжит восток, царские трубы уже поднимают войско.

А нынче, когда решалась судьба македонян, царские трубы молчали. Заря разгоралась, лучистое сияние стлалось по равнине, засветились копья и щиты вражеского войска, а македонский царь все еще не выходил из шатра.

Встревоженные военачальники, зная свое дело, сами отдали приказ по войску: прежде всего подкрепиться едой, — так делал и Александр. Но время перед боем коротко, скоро уже надо готовиться к сражению. А царя нет.

Парменион, опасаясь, не случилось ли чего с царем, вошел к нему в шатер. Александр спал. Спал, как у себя дома в Пелле, раскинув кудри по широкой подушке. Парменион остановился в изумлении. Вот уж чего никогда не случалось с Александром! Не заболел ли, на несчастье? Нет, дышит глубоко, ровно, даже чуть-чуть улыбается во сне.

— Царь! — окликнул его Парменион.

Александр не шелохнулся.

— Царь! — позвал Парменион погромче. И еще раз: — Царь!

Александр открыл глаза.

— Что с тобой случилось, царь? — спросил Парменион, волнуясь. — Почему ты спишь, будто уже победил Дария, а ведь сражение-то еще впереди!

Александр улыбнулся.

— А ты не считаешь, что мы уже одержали победу? Нам больше не нужно скитаться по огромной разоренной стране и преследовать Дария!

«Спит! — подумал Парменион, завесив седыми бровями погасшие голубые глаза. — Перед такой битвой — спит! Нет, все-таки непостижимый он человек!»

И, покачав головой, вышел. Он понимал персов, которые всю ночь стояли вооруженными, но что можно спать, да еще так спать, перед битвой — этого он понять не мог. Молодой царь все делает иначе, чем делали они при царе Филиппе!

Утро жарко полыхало, когда над македонским лагерем наконец зазвучали царские трубы. Воины, уже в доспехах и с оружием в руках, мгновенно построились.

Александр вышел из шатра. На нем был двойной полотняный панцирь, взятый из добычи при Иссе. На поясе висел легкий меч. На плечи был накинут алый плащ старинной работы, дар родосцев, — Александр надевал его, только идя в сражение.

Как всегда перед боем, царь произнес речь. И когда увидел, что войско готово к бою, что оно с нетерпением ждет его команды, Александр сел на коня, взмахнул рукой, и войско, ждавшее этого мгновения, ринулось в атаку. Поскакала конница. Фаланга, сотрясая землю, бегом двинулась на персов. Македоняне навалились на них всей массой, внезапно. Это была буря, стихия, неудержимый шквал. Первые ряды персидского фронта сразу сломались, цепь его разорвалась. Александр мгновенно построил свой конный отряд этеров клином и сам во главе этого клина с яростным криком врезался в гущу персидского войска. Александр рвался к Дарию.

Дарий двинул было на македонян слонов. Слоны, задрав хоботы, с ревом побежали вперед, растаптывая и сбивая всех, кто попадался им под ноги. Сверху, с башенок, прикрепленных у них на спинах, персидские воины сыпали стрелы и дротики. Но легковооруженная македонская пехота скоро остановила эту атаку. Раненые слоны с ревом бежали, не слушаясь своих хозяев.

Тогда на македонян покатилось множество серпоносных колесниц, высокие колеса угрожающе засверкали длинными острыми ножами. Готовые к этому, македоняне били копьями лошадей, которые, не помня себя от боли, мчались, не повинуясь колесничим. Колесничие, пораженные в лицо македонскими стрелами, выпускали вожжи из рук и валились с колесниц.

Где не удавалось задержать взбесившихся коней, македонские ряды расступались, и колесницы мчались дальше, в тыл. Там македонские конюхи хватали коней под уздцы и уводили к себе вместе с колесницами. Но когда эти колесницы успевали врезаться в гущу войска, оставалось много раненых и искалеченных людей.

В неистовой битве победа клонилась то в одну сторону, то в другую. Были мгновения, когда македоняне падали духом, видя перед собой огромную массу персидских войск, и готовы были дрогнуть и сломать ряды. Но Александр, сменивший в битве несколько коней, поспевал всюду: он ободрял своих воинов и криком, и укором, и своим примером, своей неустрашимостью.

Пошла рукопашная сеча, бились мечами и копьями. Бактрийским отрядам удалось прорвать македонский фронт. Но, очутившись у македонян в тылу, они сразу бросились грабить их богатый обоз, забыв о сражении.

Тем временем Александр, увидев, что там, где стояли бактрийцы, персидское войско поредело, прорвал эти ослабевшие ряды. Он чуть не попал в окружение, но верные агрианские всадники ударили на персов, окруживших царя.

Тут оба строя смешались — и персидский, и македонский. Теперь два царя стояли в битве друг против друга: Дарий на колеснице, Александр на коне, оба окруженные своими отборными отрядами.

Персы отчаянно защищали своего царя, но Александр пробивался к нему упорно, упрямо, безудержно. Он уже видел лицо Дария, видел, как оно исказилось от ужаса… Опять повторяется Исс, опять валятся вокруг него персидские воины, и кони в его царской колеснице начинают вздыматься на дыбы… Александр все ближе к Дарию. А за спиной Александра напирает его страшная фаланга… Конец! Конец!

Нервы Дария не выдержали — он выхватил акинак, чтобы покончить с собой. Но надежда спастись остановила его руку. Он отбросил кинжал и опять, как при Иссе, первым повернул колесницу и погнал коней. Побежал царь — побежало и войско; никто из военачальников не подхватил командования. Войско распалось на отряды, на племена, которые были бессильны перед накрепко сплоченной армией Александра.

Александр гнал персов, страшась упустить Дария. Ну нет, на этот раз он не уйдет! Его разгоряченный конь летел, закинув голову. А позади еще продолжалась битва.

— Царь! Парменион просит помощи!

Александр в ярости обернулся на всем скаку:

— Что там?

— Левое крыло отступает. Парменион просит помощи, его теснят с обеих сторон!

Александр бросил проклятие.

— Видно, этот старик потерял голову и уже совсем не способен соображать!

И снова бросился за Дарием. Он видел: Дарию на своей грузной колеснице на этот раз не убежать от него!

Но тут снова прискакали всадники от Пармениона.

— Царь, Парменион просит помощи! Его окружают! Помощи!

Александр стиснул зубы, сердце чуть не разорвалось от гнева. Но он сдержал свои чувства и повернул коня.

Ругаясь в душе, Александр со своими конными этерами поскакал на помощь Пармениону. Он налетел на парфиев, на индов, на самые сильные отряды персов… В конном бою они сражались лицом к лицу — звон оружия, ржание коней, стоны раненых, крики. Персы сражались уже не за победу, а за свою жизнь. Раненые, убитые валились с лошадей под их копыта. Падали лошади, подминая всадников… Трудная была битва. Залился кровью раненый Гефестион. Ранили военачальника Кена. Почти шестьдесят этеров остались лежать на земле… Александр, подоспевший со своим отрядом, вызволил Пармениона. Персы, прорвавшись сквозь македонские ряды, побежали.

Персы бежали по всей равнине. Фессалийская конница преследовала их. Парменион захватил лагерь Дария. Захватил его обоз, и слонов, и верблюдов…

А царь снова бросился догонять Дария, который умчался в сторону Арбел.

В Арбелы прискакали на следующий день. Но Дария уже не застали. Захватили здесь только его царскую колесницу, которую, вместе с оружием, Дарий бросил здесь так же, как и при Иссе. А сам он снова вырвался из рук македонского царя. Парменион отвлек Александра, и время было упущено. Дарий снова бежал.

Так в 331 году до н. э. закончилась битва при Гавгамелах.

Македоняне назвали эту битву битвой под Арбелами, хотя город Арбелы стоял дальше, чем деревушка Гавгамелы. «Хлев верблюда» — это название казалось слишком неблагозвучным.