Сила Трех - Джонс Диана Уинн. Страница 15

— И дорига ему было нипочем не убить, так он перепугался, — подхватил Скодо. — Пошел и принес какому-нибудь доригу клятву дружбы, а в залог обменялся с ним гривнами. Не веришь — спроси у него, куда подевалась его гривна.

— А как он камень перетащил, знаешь? — спросил Пад.

— Нет. Как? — спросил Гейр. С каждым вражеским словом его все сильнее ослепляла ярость. Он уже едва видел Ондо с приятелями. Ведь он понимал — они не врут. Все сходится. Он знал, что Гест не смог бы отгадать ни одной загадки, и никогда не понимал, почему Гест вернулся без своей гривны. — Как он перетащил камень?

— А он его и не перетаскивал, — хохотнул Ондо. — Он, ясное дело, великана попросил перетащить!

Гейр забыл о данном слове и бросился на Ондо. Дорогу ему преградили Скодо и Пад, но он был так зол, что не заметил их. Плечом он пихнул Скодо, локтем толкнул Пада, и оба исчезли. Краем уха Гейр слышал, как оба вопят где-то внизу и как яростно жужжат пчелы, но целиком сосредоточился на Ондо, и до этой парочки ему уже дела не было. Когда Ондо обнаружил, что никакой преграды между ним и рассвирепевшим Гейром нет, то решил как можно скорее слезть обратно к станкам, пока Гейр до него не добрался. Не успела голова Ондо скрыться под подоконником, как Гейр дотянулся до него и схватился за золотую гривну. «Мама!» — завизжал Ондо. Издали, из-за станков, послышались ответные вопли Касты, а от самих станков — крики, предназначенные Гейру, чтобы как следует отлупил Ондо. С силой, которую дарует только слепая ярость, Гейр втащил плотного крупного Ондо обратно на подоконник, развернул его за гривну и швырнул вслед Скодо и Паду. «Мама!» — взревел Ондо.

Это было сладостное чувство. Гейр на мгновение застыл, задыхаясь и смакуя его. Ондо катался и орал. Скодо и Пад верещали. Пчелы вились темным облаком до самого подоконника и занимались делом так же рьяно, как предавались воплям трое мальчишек.

В самом же Гарлесье Гест прокладывал себе путь сквозь галдящую толпу. Он крепко рассердился, в немалой степени потому, что теперь был вынужден наказать Гейра за проступок, который у него самого руки чесались совершить.

— Гейр! — Его голос перекрыл крики толпы и даже вопли Ондо. — Гейр! Слезай немедленно!

Но после того, что наговорил Ондо, Гейру меньше всех на свете хотелось видеть Геста. Он не стал тратить время на раздумья, а просто прыгнул вслед за тремя своими врагами, но прыгнул высоко и далеко и не угодил в их кучу малу, а приземлился немного дальше по склону. Вслед за ним полетело облако пчел, окончательно запутавшихся и сильно взволнованных. Пчелы принялись жужжать ему в уши. Они его узнали и не стали жалить. А Гейр вспомнил, что нужно исполнить свой долг. Пчелам обязательно надо объяснять, что происходит.

— Я ухожу, — сказал он в жужжащее облако. — Сами понимаете почему. Куда — не знаю, но собираюсь найти какого-нибудь дорига.

И он бросился бежать к болотам.

Некоторое время после его ухода Гарлесье так и звенело от оскорблений и обвинений, криков и сумятицы. Никто не понял, почему, собственно, не началась повальная драка, — ведь отхолмцы единодушно винили во всем Гейра, а гарлесяне были сыты Отхолмьем по горло и так и говорили. Но Гест вышел наружу и, бросив пчелам резкие слова, которые заставили их в изрядной спешке убраться обратно в улья, приволок троих распухших, покрытых волдырями мальчишек домой. Лишних слов он не тратил, но отхолмцы быстро сообразили, что, если бы не радушие Геста, у них бы не было крыши над головой, и тогда приумолкла даже Каста. Все забегали в поисках снадобий от пчелиных укусов.

Когда мир более или менее воцарился, Сири спросил Айну:

— Что сегодня собирается делать Гейр?

— Он хочет поискать доригов и великанов, — ответила Айна. Отсутствующее выражение на ее лице сменилось волнением. — Вот что, Сири, а где сейчас Гейр?

Сири разволновался не меньше.

— Он возле великанского дома! Пошли, покажу!

Глава 6

Гейр ломился по хлюпающему болоту, продираясь через хрусткие сухие тростники. Когда ему попадалось торфяное озерцо, он громко спрашивал: «Есть тут кто-нибудь?» Но там никого не оказывалось, кроме птиц, порхавших в тростниках, — может быть, и доригов, а может, и нет. Наконец Гейр вышел к одной из тех прямых канав, с помощью которых великаны пытались осушить Низины. Вода в ней текла так вяло, что вполне могла сойти за стоячую, а терновник рос только по дальнему берегу. Гейр поплелся вдоль ближнего берега. Он запыхался, взмок и был настолько несчастен, что, высунься сейчас из канавы чешуйчатая доригова рука и потащи его под воду, он бы только обрадовался.

Нарушенное слово ничуть его не тревожило. Он был рад, что сбросил Ондо пчелам, и, по его разумению, пусть себе гарлесяне колотят отхолмцев хоть до заката. Плохо ему было из-за того, что Ондо наговорил про Геста. А еще сильнее его огорчало то, что он никак не мог понять, почему, собственно, он так пал духом, всего-навсего обнаружив, что его отец когда-то сжульничал. Казалось бы, Гейру, наоборот, должно было стать легче — ведь его обыкновенность оказалась бы наследственной. Но нет. Гейр чувствовал себя так, словно его жизнь выкорчевали с корнем. В ней не осталось ничего доброго и благородного. Теперь Гейра ничуть не удивило бы, окажись и Адара не так мудра, как все считают. Он был готов отдать все, что угодно, лишь бы по-прежнему думать, будто Гест легендарный герой — герой, а не обыкновенный человек, который сжульничал.

— Ничего удивительного, что он не может идти войной на доригов! — вслух сказал Гейр.

Сказал горько и презрительно. Гест оказал какому-то неведомому чешуйчатому доригу высший знак доверия и дружбы — обменялся с ним гривнами. Крепость этой дружбы зависела от слов, которыми Гест заговорил свою гривну, но уж, наверное, слова были сильные, потому что иначе Гест рискнул бы выйти на битву вместе с Орбаном. И он пошел на это только ради того, чтобы провести Огга! От таких мыслей Гейру стало так гадко, что он кричал на ходу: «Эй, дориги, выходите, вот он я!»

Но дориги не вышли. Гейр шагал и шагал — несчастный, сбитый с толку, опозоренный. Канава обмелела и сошла на нет, и он все плелся, шлепая по лужам и не замечая того, что в жизни так далеко не забредал. Гейру подумалось, что, наверное, та великолепная гривна, которую носит Адара, и есть доригова. Но тогда, значит, дориги умеют работать по золоту, что бы ни говорили в Гарлесье, и работать несравнимо лучше, чем его соплеменники. А что же великаны? Гейра захлестнул новый прилив тоски и отвращения. Отец запретил ему иметь дело с великанами — и это Гест, Гест, который пошел к великанам и уговорил их перетащить тот валун!

Гейр подумал о великанах потому, что они жили где-то поблизости. Он вышел на пустошь, покрытую кочками. Впереди виднелась роща. За ней Гейр не без труда различил очертания высокого прямоугольного великанского дома. Гейр замер. Еще вчера он нырнул бы в ближайшее укрытие и постарался бы подобру-поздорову убраться отсюда. А сейчас он только буркнул: «Кто сказал, что с великанами нельзя разговаривать?» — и зашагал дальше. В конце концов, скорее уж он погибнет от рук великанов, чем доригов.

Гейр дошел до деревьев. Храбрости крикнуть великанам, чтобы выходили на бой, у него недостало, как он на себя ни злился. И вообще оказалось, что он, против обыкновения, осторожно оглядывается по сторонам и особенно назад. И тут он как раз успел заметить, как падают ничком и прячутся за кочками Сири и Айна.

Это было последней каплей. Горе Гейра, которое он сдерживал из последних сил, вырвалось наружу, обратившись в неукротимый гнев. Он ринулся обратно к двум кочкам. Кочки были совсем маленькие. Сири и Айну заметил бы за ними даже великан. Сири весь трясся. Когда Гейр добежал до брата и сестры, оба испуганно вскинулись и встали на колени. Поняв, что его боится даже Айна, Гейр расстроился и рассердился еще сильнее.

— С чего вы вздумали меня выслеживать?! — закричал он.

— Ничего мы тебя не выслеживали, — обиделся Сири. — Я спросил у Айны, что ты собираешься делать.