Пчелиный волк - Веркин Эдуард. Страница 24

– Второй… То есть левый. Сейчас еще правый попробую. Ага…

Сапоги лязгнули, подбросили Дрюпина вверх и мощно приложили его об потолок.

– Ай! – визгнул Дрюпин.

Я отпрыгнул в сторону.

– Ой! – визгнул Дрюпин и шлепнулся на пол.

Сапоги не унимались, они дергались и дергались, совершали шагательные движения. Дрюпина таскало по комнате, он переворачивал мелкую мебель и непристойно ругался. Ножи из супербулата рубили все, что встречалось на их пути, я запрыгнул на подоконник, в недосягаемость.

– Ножи спрячь! – крикнул я этому придурку.

Но то ли мизинцы у него заклинило, то ли заклинило сами сапоги, прервать свое разрушительное движение Дрюпин не мог.

– Останови их! – орал Дрюпин. – Останови, зараза!

Я собрался было это уже сделать, но для начала надо было выдать что-нибудь приличное и подобающее случаю. Я подумал и сказал:

– Уважаемые посетители музея вселенского кретинизма! Сейчас вы можете наблюдать душераздирающую по своему драматизму сцену! Иванушка-дурачок борется с собственными сапогами-скороходами, которые в свою очередь борются за независимость от деспотичного имбицила!

– Помоги! – пискнул Дрюпин. – Они меня сейчас расшибут!

Сапоги неожиданно дернулись особенно мощно, и Дрюпина снова подбросило. Он быстро перевернулся в воздухе и врубился своими суперножами в потолочное перекрытие. Сапоги отключились.

Дрюпин повис вниз головой.

– Отлично, – сказал я. – Дрюпинг, я явился к тебе, чтобы серьезно поговорить. Ты один?

– Нет! С хором кавалеристов!

– Я так и думал. Вот что я хочу тебе сказать…

– Сними меня, – угрюмо попросил Дрюпин.

– Тебя как, в профиль или анфас снять?

– Сними меня с потолка!

– Давай сначала поговорим…

– Я ни о чем не буду говорить в подвешенном состоянии! – Дрюпин рванулся, из карманов на пол посыпались гайки, отвертки, мелкий технический инструментарий.

Даже ватерпас.

– Напротив, Дрюпин, в таком состоянии только и следует говорить. Кровь приливает к мозгу…

– Заткнись и сними меня быстренько!

Я поднял с пола надфиль и стал аккуратно подтачивать ногти. Дрюпин злобно молчал.

– Дрюпин, я рассказывал тебе про то, как меня воспитали собаки динго? – спросил я через минуту. – Они воспитали меня в условиях сурового дарвинизма, в обстановке тотальной безжалостности…

Дрюпин злобно в меня плюнул, что глубоко меня оскорбило. Я взял кусок проволоки, взял тренировочную резинку, за три минуты изготовил рогатку и принялся расстреливать технического гения мелкими болтиками.

Дрюпин ойкал, но был стоек минут пять, не меньше. После того, как я в седьмой раз попал ему в ухо, Дрюпин согласился со мной беседовать.

– Чего ты хотел? – спросил он.

– Зачем мы здесь, Дрюпин?

– Тупой вопрос.

– Наоборот. Нас учат стрелять, сражаться, даже с акулами учат драться. Зачем все это надо?

Дрюпин задумался.

– Ну, чего тут удивительного? – Дрюпин попытался отстегнуть себя от ботинок. – Количество горячих точек растет, спецназовцев требуется все больше и больше, суворовские училища не справляются с нагрузкой…

– Но нас тут всего трое, – возразил я. – Кому нужно так мало спецназовцев?

– А может, таких баз по всей стране полно? Может, они в каждой области есть? Мы же не знаем.

– Не. Нет таких баз. Несколько таких баз не потянул бы даже Ван Холл. Я думаю, что все дело в той установке, что монтируют в пятом блоке… И та ночная стрельба…

Сапоги неожиданно ожили, Дрюпин принялся извиваться. Сапоги дрыгались, вспарывая потолок. С пола это выглядело довольно комично, было похоже, будто Дрюпин исполняет на потолке странный паралитический танец.

Я огляделся в поисках камеры (запечатлеть чтобы), однако камеру найти не успел, поскольку Дрюпин обрушился вниз. На собственную кровать. Дрюпина кровать выдержала, дрюпинских сапог нет. Сапоги рассекли спинку и застряли в пружинах.

– Помоги же! – воззвал в очередной раз Дрюпин.

– Скажи «я баран».

– Ты баран! – рявкнул Дрюпин.

– Пойду я домой, – зевнул я. – Или лучше к Сирени. Почитаем вслух стихи советских поэтов…

– Ладно! – сломался Дрюпин. – Я баран!

Я вытащил из-за голенища собственный супербулат. Посоветовал:

– Не дергайся, гиперактивный, а то ноги отрежу, в баню будешь на руках ходить.

– Это не я дергаюсь, это они дергаются! – пожаловался Дрюпин.

Я шагнул к Дрюпину, медленно вращая кинжал между пальцами.

– Умоляю тебя, будь осторожен! – воззвал Дрюпин.

– Обязательно буду, – сказал я.

Потом я прыгнул на кровать и в духе воспитанной во мне уже неоднократно упоминавшейся тотальной безжалостности и естественного отбора подрезал сапогам топливопроводы.

Сначала на правом, затем на левом.

Сапоги замерли.

Дрюпин выбрался из пружин и сел, отряхивая с плеч синтетический гагачий пух.

– Я только что прикончил сапоги-скороходы, – вздохнул я. – Это нанесло мне душевную рану, между прочим.

– Сходи к Йодлю, и тебе быстро полегчает, – буркнул Дрюпин. – Он проведет душевное кондиционирование, вправит мозговые суставы, все как надо…

– Я уже ходил в этом месяце, – сказал я. – Мне сказали, что я шизофреник. Мне и раньше, между прочим, говорили…

– Тут все шизофреники. – Дрюпин разглядывал перерезанные топливопроводы. – Знаешь Клода из лаборатории С? С ним припадок на неделе сделался. Напал на своего приятеля с осциллографом, хотел убить, говорят… Сюда нешизофреников не берут.

– Почему?

– Потому что нормальные тут долго не выдерживают. А шизофреники ничего, терпят. Спрячь лучше нож, прирежешь меня еще. А я обещал своей матушке дожить до ста лет.

– Чего ты гонишь, Дрюпин, не было у тебя никогда никакой матушки. Это меня и беспокоит…

– Как это не было? – Дрюпин принялся расстегивать сапожные ремни. – А как же я тогда на свет появился?!

– Путем вульгарного клонирования.

– Ну хорошо, а кого клонировали-то? – Дрюпин сбросил сапог. – Кого-то же должны были клонировать?

– В твоем образовании пробелы, Дрюпин. Это оттого, что ты читаешь исключительно техническую литературу. Читай научпоп, Дрюпин.

– Зачем? – Дрюпин скинул второй сапог.

– Почерпнешь из него множество полезных сведений.

– Каких, например?

Дрюпин заглядывал в глубину своего сапога, будто собирался отыскать в нем, по крайней мере, смысл жизни.

– Разных. Вот ты, Дрюпин, например, знаешь, что геном человека и геном свиньи практически идентичен? Удали из генома человека несколько десятков хромосом – и получится свинья. Добавь к геному свиньи те же хромосомы – и получится человек разумный.

– Ты на что это намекаешь? – подозрительно спросил Дрюпин.

– Клонирование – неизведанная область, – сказал я. – Наука идет в ней медленно, почти что на ощупь. Иногда ученые путаются. Хотят, чтобы родилась цапля, а получается пакля. В таком разрезе.

Дрюпин начал краснеть от злобы. Он вообще часто краснел, это свойство всех лиц, близких к гениальности, – голова снабжается кровью лучше, чем у остальных индивидуумов, отсюда краснота. Шишки опять же на голове.

– Ну, хорошо. – Я спрятал нож за голенище. – Оставим наш научный диспут. Бог с ним, с клонированием…

– Действительно, – согласился Дрюпин. – Оставим клонирование. К тому же я отчетливо помню, как кто-то держал меня маленького на руках.

– Может, дефектолог…

– Не дефектолог, – посуровел Дрюпин. – И закроем эту тему, меня сейчас другое интересует.

Дрюпин принялся изучать другой свой сапог.

– Проникай в суть предмета, – посоветовал я. – Проникай в субстанцию… Меня, кстати, тоже другое интересует…

– С мощностью перегнул. – Дрюпин с обидой посмотрел на потолок. – И насчет топливопроводов надо тоже… подумать… Если каждый урод будет перерезать топливопроводы, то мы далеко не уедем…

Надо было оставить этого гада в его сапогах.

– Ты мощный тип, Дрюпин, – сказал я. – С аналитическим умом. Качать мизинцы – это поступок! Если бы Ахиллес качал пятки, он не пал бы так позорно от стрелы Париса.