Магическое перо - Макганн Ойзин. Страница 25

— Я пробовала спрятать волосы под капюшон, но они не помещаются, — сказала Джил.

Оглядевшись вокруг, Тайя кивнула на мужчину, который похрапывал на крыльце, прислонившись спиной к стене.

— Не надо, это уж слишком! — испуганно воскликнула Джил.

Однако девочка осторожно сняла с головы спящего широкополую шляпу и протянула ей.

— Мы же ее вернем, — заверила Тайя девушку, которая со вздохом свернула волосы в пучок и надела шляпу. Теперь маскировка удалась на славу.

— Ужасно воняет! — пожаловалась Джил. — Хорошо еще, если удастся подобраться к солдатам поближе! Не говоря о том, чтобы завести с ними разговор…

— Не волнуйся, — сказал Локрин, — ты выглядишь как надо!

— Ладно, — согласилась девушка. — В любом случае я попытаюсь что-нибудь разузнать!

Надвинув шляпу пониже, Джил вошла в заведение и оказалась в полутемном зале, где среди облаков табачного дыма виднелись круглые дубовые столы, за которыми пировала самая разношерстная публика. Чтобы осмотреться получше, не привлекая к себе внимания, и найти солдат, она решила подойти к барной стойке и заказать что-нибудь выпить.

— Будьте добры! — вежливо пискнула Джил.

Но никто не обратил на нее внимания.

Тогда она скрестила на груди руки, чтобы выглядеть посолиднее, и, перегнувшись через стойку, как можно грубее пробасила бармену:

— Тысяча чертей! У меня в глотке пересохло. Рюмку чего-нибудь покрепче, сударь!

— Чего-чего? — недоуменно отозвался бармен, глядя на странного посетителя.

— Рюмку… чего-нибудь… пожалуйста, — запинаясь, пробормотала девушка, которая понятия не имела, что именно пьют мужчины в этих ужасных тавернах.

— У нас нет никаких рюмок, сударь, — хмыкнул бармен. — Может, подойдет кружка?

Владелец заведения был жилистым, большеголовым мужичком с пышной, похожей на львиную гриву, шевелюрой густо-синего цвета, зеленоватым оттенком кожи, шестью пальцами на каждой руке, что указывало на то, что он родом из Траксии.

— Кружка? Чертовски здорово! — хрипло воскликнула Джил, изображая разбитного мужчину-завсегдатая.

И для пущей убедительности небрежно сплюнула на пол. Однако это заставило бармена нахмуриться.

— А позвольте узнать, сколько вам лет, сударь? — поинтересовался он.

— Столько, сколько вашему старому бренди, которое вы припрятываете для себя! — ответила она. — Не то что та дешевая бурда, которой вы поите клиентов.

— Ладно, ладно, — миролюбиво отозвался он. — Не стоит поднимать шум из-за пустяков.

— Тогда подайте кружку, — распорядилась Джил.

— Пейте на здоровье, — с улыбкой сказал бармен, ставя перед девушкой глиняную кружку и наполняя ее медовухой.

Джил поблагодарила и расплатилась. Осторожно отхлебнув из кружки, она обнаружила, что напиток не так уж и плох.

Это было особое заведение. По установленному здесь порядку бродяги и путешественники, останавливавшиеся на ночлег, могли заслужить бесплатную выпивку, ужин или постель, если у них в запасе имелась какая-нибудь невероятная история, которую они могли поведать честной компании. Местные жители охотно угощали пришельцев табаком и поили медовухой, если взамен получали занятный рассказ. Словом, чем увлекательнее была история, тем теплее оказывался прием.

Люди, сидевшие за столами, прибыли сюда со всех концов света и охотно делились воспоминаниями о пережитых приключениях — на суше или на море, на войне или в экзотических экспедициях.

В зале стоял ужасный шум. Один рассказчик старался перекричать другого.

— Позвольте вам заметить, сударь, — сказал девушке бармен, — таких чистых ногтей, как у вас, я в жизни не видывал. Чище, чем у моей женушки. Как вам это удается?

Джил смущенно улыбнулась, невольно втягивая руки в рукава. Наконец она увидела солдат, которые сидели за соседним столом и слушали рассказ какого-то заезжего охотника-парсинанина.

Косолапый и длиннорукий, словно орангутанг, огромного роста, одетый в мощные доспехи, парсинанин собрал вокруг себя целую толпу слушателей. Изображая, как за ним однажды гнался разъяренный ядовитый вепрь, он возбужденно жестикулировал.

Джил решила дождаться, пока он закончит рассказ. Вряд ли ей удастся вставить хоть словечко.

— …И вот он втащил меня в свою берлогу, — рассказывал парсинанин. — Отступать было некуда. Я выронил топор, а меч сломался пополам. Эта тварь оседлала меня и пыталась разодрать мою кольчугу. От него пахнуло таким мерзким дыханием, какое и вообразить невозможно. Шесть когтистых лап впились в меня, чтобы разорвать на клочки. Глядя в его налитые кровью глаза, я разразился самыми страшными проклятиями и, как последнее средство, схватил первый попавшийся булыжник… — Тут рассказчик выдержал красноречивую паузу, словно взвешивая на ладони тяжелый камень, а затем хрипло прошептал: — И как только зверюга повернулась ко мне левым ухом…

Слушатели сочувственно закивали. Они знали, что ядовитые вепри сплошь покрыты густой, как металлическая щетка, шерстью, и их единственное уязвимое место — уши.

— …я размахнулся и что было мочи ударил ее булыжником прямо в мочку уха! Вепрь опрокинулся навзничь, загородив выход из норы. Он все еще был жив и в любое мгновение мог снова броситься на меня, чтобы привести в действие свои ужасные клыки. Так он и сделал, но не смог прокусить мои бронированные доспехи. Мы сцепились в последнем поединке. Вепрь был только немного оглушен. Стоило ему прийти в себя, мне неминуемо наступил бы конец. Я попытался высвободиться из его лап, но он держал меня мертвой хваткой. Когда зверь разинул пасть и издал жуткое рычание, мне не оставалось ничего другого, как отчаянно вцепиться зубами в его язык и оторвать кончик…

Несколько слушателей разразились недоверчивым хохотом, другие содрогнулись от отвращения. Джил и подавно была близка к обмороку.

— …Вепрь разинул пасть еще шире, но выпустил меня… При этом вскочил и завыл, как сам дьявол… — Тут парсинанин задергал языком и завыл что было мочи, постаравшись изобразить визг раненого зверя. — Я чувствовал у себя во рту его горькую, ядовитую кровь и принялся отплевываться. Но главное — мне удалось освободиться! Я схватил другой булыжник, размахнулся — и с этой тварью было покончено. Вепрь рухнул как подкошенный и шумно испустил дух. Я освежевал его, зажарил себе немного мяса, шкуру выгодно продал, а из костей наделал пуговиц и пряжек.

Закончив рассказ под аплодисменты и одобрительные возгласы, парсинанин со всего маху грохнул кулаком по столу. Потом он поднес ко рту кружку с медовухой и сделал несколько жадных глотков. В наступившем затишье кто-то негромко, но отчетливо произнес:

— Вранье!

В зале повисла не предвещавшая ничего хорошего тишина. Парсинанин вскочил, перевернув стул и отшвырнув кружку. Он был на голову выше всех. При его огромном росте у него еще имелось четыре ноги. Причем стоял он на двух, а две другие мог использовать как ударную силу. Благодаря такому атлетическому телосложению парсинан их племя славилось отъявленными драчунами.

— Ты хочешь сказать, что я вру? — угрожающе поинтересовался он у скептика, которым оказался один из солдат.

— Врешь как сивый мерин! Бессовестно и нелепо, — вызывающе заявил солдат. — Чем так смешить честной народ, лучше бы заткнулся и помолчал…

У Джил упало сердце.

— Сударь, вам лучше укрыться за стойкой, — услышала она услужливый шепот бармена.

— Зачем?

— Увидите! Так будет гораздо лучше, — повторил бармен.

— Ничего не понимаю, — тихо пробормотала Джил.

— Я даю тебе минуту, чтобы извиниться, — прорычал между тем парсинанин обидчику.

— Еще чего! — последовал ответ.

Бармен схватил Джил за полы плаща и втащил за стойку. В следующую минуту разразилось невероятное побоище. Бармен подмигнул Джил и сделал знак, чтобы та не вздумала высовываться.

— Я же говорил! — прокричал он сквозь крики и грохот переворачиваемой мебели. — Ничего. Это ненадолго…

Джил осторожно подползла к краю стойки и выглянула в зал. Драка была в самом разгаре. Дерущиеся колошматили друг друга чем ни попадя, не разбирая ни правых, ни виноватых. Обломки столов и ножки стульев пошли в ход как подручные средства. В зале царила полная неразбериха.