Лесные были и небылицы - Бианки Виталий Валентинович. Страница 49

А ведь так приятно, так хорошо на душе становитя, когда в тебя крепко верят и ждут от тебя только хорошего.

Особенно, когда так в тебя верит беззащитное маленькое существо.

Пусть хоть птичка.

ЛУПЛЕНЫЙ БОЧОК

Думаете, все зайцы одинаковые, все трусы? Нет, зайцы тоже разные бывают. Спросите вот моего сынишку, какого мы раз поймали скандалиста.

Мы были на охоте в лесу. Втроем: сынишка, я и Джим. Джим - это собачка наша. Коротконожка, уши до земли, хвостик куцый. Замечательная охотничья собачка, хоть и старенькая: всякую дичь разыщет, на крыло поднимет, а подстреленную поймает, схватит и осторожно, не помяв ни перышка, подаст прямо в руки. Необыкновенно умный и добрый у нас Джим. С другими собаками не дерется, никого никогда не кусает, всем знакомым людям при встрече хвостиком часто-часто машет и, знаете, так - по-собачьи приветливо губами улыбается.

На охоте мы были сухой осенью, - уже лист в деревьев падал, а дождей больших еще не было. В это время охотиться в лесу всего трудней: высохший лист гремит под ногами, дичь тебя далеко слышит и видит сквозь поредевший кустарник и, не подпустив, улетает.

Вдруг слышу: Джим залаял, залаял в кустах, - и вдруг замолк.

"На кого это он?! - думаю. И приготовился стрелять.

Но оттуда, из кустов, никто не вылетел.

А сынишка уже там и кричит мне из кустов:

- Папа, папа, беги скорей! Кого Джим-то в плен взял!

- Я - к ним и вижу: Джим лет\жит врастяжку на земле, а передними лапами зайчонка прижал к листьям, держит его. Зайчонок верещит отчаянно, Джим хвостиком часто-часто виляет, а сынишка мой стоит над ними - и не знает, что ему делать.

Я подошел, взял зайчонка у Джима. Держу зайчонка двумя пальцами за шиворот, - он еще пуще верещзит, лапками от меня отбивается.

Сынишка говорит:

- Это он на тебя сердится. Кричит: "Как ты смеешь меня - такого маленького - обижать!"

И вправду похоже было, что зайчонок что-то такое кричал.

А джим на задние лапы встал, передними мне в колени уперся и лижет зайчонка: успокаивает его - что, значит, не бойся, не таковские мы, ничего плохого тебе не сделаем.

тут вдруг сынишка говорит:

- Смотри, папа, у него левый бок лупленый.

Смотрю: на левом боку у зайчонка плешинка. Шерсть содрана, голая кожа - в пятак кружок.

- Эге! - говорю. - Да ведь это мне знакомый зайчишка! Он от дяди Сережи сбежал. Полезай-ка, дружок, в карман.

Осторожно его под пузечко перехватил и сунул в свою охотничью куртку, в спинной карман. Такой у меня карман есть в куртке; во всю спину, а по бокам - пуговицы. Очень удобно в нем стреляную дичь носить и всякую всячину, что, бывает, на охоте попадается.

Зайчонку там темно, тепло - он притих.

И сразу мы домой пошли.

По дороге мне пришлось, конечно, все подробно рассказать сынишке, откуда я этого зайчонка знаю и отчего у него бочок лупленый.

Дядя Сережа - приятель мой, тоже охотник, - живет на краю деревни, у самого леса. Зайчонка он поймал недели три назад - совсем еще крошкой - у себя в саду под кустом смородины. Этот зайчонок - из листопадничков. У зайчих первые зайчата родятся весной, когда еще снег корочкой - наст. И называются они - н а с т о в и ч к а м . А последние в году родятся осенью, когда уж лист с деревьев начинает падать. Их охотники так и зовут - л и с т о п а д н и ч к а м и.

Дядя Сережа очень этому зайчонку обрадовался. И вот почему: у него, у дяди Сережи, не так давно ощенилась дворовая собака по кличке Клеопарда. Щенят всех он еще раньше знакомым своим обещал. А как их у матери отнимешь? И без того злющая, Клеопарда совсем с ума сойдет, на всех начнет кидаться. Дядя Сережа и придумал зайчонка ей вместо щенят подложить, чтобы не скучала, не лютовала.

Так и сделал.

Щенята в ямке сидели. Он ихоттуда взял, когда матери не было, а на их место зайчонка положил.

Клеопарда пришла - щенят нет, а сидит в ящике малая зверюшка и ее, собачьим, запахом пахнет: в ящике-то все с ее запахом.

Она и не тронула зайчонка: своим признала. Утешилась им. Кости ему стала таскать, лучшие куски мяса. От такой пищи зайчонок живо бы ножки протянул, да дядя Сережа кормил его молоком и капустой. Так и не научила Клеопарда своего приемыша кости глодать и мясо есть - ее собачью пищу. Зато научила своей собачьей храбрости.

Клеопарда была отличным сторожем и к хозяйскому дому никого не подпускала - ни чужого человека, ни собак. С таким злобным видом вылетала им навстречу, что редкая собака не подожмет хвоста и не пустится наутек, не дожидаясь, пока эта серая злюка сшибет с ног. Ростом она была с волчицу.

Зайчонок взрослел быстро. Зайчихи своих детей и двух недель не кормят. По-заячьему, двухнедельный зайчонок уже "большим" считается и должен сам себе разные вкусные травки разыскивать и прятаться от собак.

Этот зайчонок, хоть еще махонький, живо из ящика выскочил и бегал по всему двору за своей названной матерью. И во всем ей, как обезьянка, подражал. Клеопарда с места - и он за ней. Она на собаку - и от тоже. Она куснет - и он старается куснуть собаку. А зубы у него передние - видели зайцев? - длинные, острые, ветки перегрызают. Как кусзнет, - из собаки шерсть летит! Собаке не до него: только бы от Клеопарды отбиться. Он, зайчонок, и потерял всякий страх перед собаками. Как где увидит, так и несется навстречу - кусаться. Храбрей волчонка стал. Соседские собаки все его боялись.

Да вот раз забрел на двор к дяде Сереже какой-то дальний щенок, который ни Клеопарды не знал, ни храбпрого ее сынишку.

Клеопарды тут не случилось поблизости, а зайчонок ее, напившись молочка, спал на сене под ящиком.

щенок подбежал к ящику, - зайчишка! И кинулся на него.

Собака, конечно, не то что заяц. Если, по-заячьи, двухнедельный зайчонок уже "большим" считается, то у трехнеедельной собачонки еще только глаза прорезаются. Она и в три месяца считается щенком.

Этому щенку месяца четыре уже стукнуло от роду, а он был еще совсем глупый. Очень хотелось ему зайца поймать. А как за дело взяться толком, он не знал: не приходилось ему еще на охоте бывать.

Он прыгнул на зайчонка и хвать его зубами за бочок! Надо бы за шиворот или еще как, а он - за бок.

Ну, конечно, шерсти клок выдрал порядочный, плешинку на боку сделал, - а удержать не мог. Зайчонок как вскочит, как махнет с перепугу через ящик, - только его щенок и видел! А тут еще Клеопарда прибежала, пришлось щенку поскорей убираться со двора подобру-поздорову.

Клеопарда своему зайчонку рану зализала. Известно ведь: собачий язык - лучше всякого лекарства и раны залечивает превосходно. Но зайчонок после этого случая жить на дворе у дяди Сережи больше не захотел. Ночью пролез сквозь забор - и в лес.

Да вот трех дней не прошло, Джим наш его в лесу и поймал.

Сынишка рассказ мой выслушал и губы надул, чуть не плачет.

- Ну, вот, - говорит, - ты его, значит, дяде Сереже несешь. А я думал, он у нас поживет...

- Что ж, - говорю, - сегодня-то уж, конечно, у нас переночует, а завтра сходим к дяде Сереже, попросим. Если ему не надо, может, и уступит нам.

Мы пришли домой, и я выпустил зайчонка на пол.

Он сразу в угол, под лавку, - и спрятался там.

Сынишка налил ему блюдечко молока, зовет его:

- Лупленый Бочок, Лупленый Бочок, иди молочко пить. Сладкое!

Зайчонок не выходит.

Сынишка полез за ним под лавку, схватил его за шиворот, вытащил. Зайчонок верещит, задними лапами дрыгает.

- Глупенький, мы же лди, - объясняет ему сынишка, - мы тебя не обидим!

А зайчонок изловчился - и цоп его зубами за палец! Так куснул, что даже кровь пошла.

Сынишка вскрикнул, выпустил его.