Принцесса на час - Гордиенко Галина Анатольевна. Страница 3
Катя заставила себя отвернуться: ей-то какое дело до этих… простолюдинов?!
И невольно покраснела: Натка Подгорная гораздо больше Кати походила на аристократку. Изящная, золотоволосая, зеленоглазая, она с пяти лет занималась художественной гимнастикой и постоянно ездила на соревнования, почти всегда занимая призовые места. Наташу Подгорную все считали настоящей красавицей. На школьных вечерах именно она открывала концерты, летая над сценой то с лентами, то с мячиком, то с обручем или булавой. Воздушная, яркая, она всегда срывала шквал аплодисментов и исчезала за кулисами, провожаемая восхищенными взглядами зрителей.
Катя не любила ее. Сама не могла сказать – за что именно. Ведь Наташа, если честно, ничего плохого ей не сделала. И держалась Подгорная всегда отстраненно, не имея в классе подруг. Что понятно. Слишком часто она отсутствовала, слишком плотно расписаны дни, ни минуты лишней на дружбу или встречи вне школы.
Но… Наташка не имела права быть такой… такой красивой! Почему не у Кати зеленые глаза и легкие золотистые кудри?! Почему она, Катя, не умеет так ослепительно улыбаться, а в ее взгляде нет Наташиной безмятежности? Это… несправедливо!
И Катя, порой стыдясь себя, радовалась Наташиным тройкам по математике и физике, ее неуверенным и невнятным ответам. Ядовито думала, провожая глазами опечаленную очередной тройкой школьную знаменитость: «Так тебе и надо! Это не ножками на сцене дрыгать и ленточками размахивать!»
Единственное, в чем Катя невольно отдавала однокласснице должное: Наташа не задавалась. Будто и не существовало ее грамот, кубков и медалей, будто не было в городской прессе хвалебных статей в ее адрес – как же – олимпийская надежда! – а по телику не показывали отрывки из ее выступлений.
«Зато она троечница, – с мрачным удовлетворением подумала Катя, неприязненно рассматривая хрупкую фигурку. – И дура, наверное. Непонятно, чего ради Васька около нее вертится. Конечно, Натка – смазливая…»
Катя зажмурилась и даже головой потрясла: не хватало еще завидовать этой… этой… ящерице зеленоглазой, вот! И засмеялась: Подгорная действительно походила на ящерицу. Видела как-то Катя в Крыму такую, ящерица дремала на камне, грелась на жарком солнышке – гибкая, изящная, ярко-зеленая, совсем как Наташкины глаза. И исчезла мгновенно, едва Катя протянула к камню руку. Фу! И что она привязалась сегодня к Подгорной?! Нужна ей Наташка сто лет, как же…
– Ты что фыркаешь, как еж? Случилось что-то? – Лена внимательно смотрела на подругу.
– Вот еще, – передернула плечами Катя. – Просто я с утра с мамой поцапалась. Прикинь, она снова не дала мне накраситься перед школой! У нее совершенно ископаемые представления обо всем, а уж о косметике… Как мне надоели ее нотации, ты бы знала!
– А мне нравятся твои родители, – Лена раскрыла учебник по географии. Немного помолчала и печально сказала: – Они относятся к тебе всерьез, понимаешь? Мои обо мне и не помнят, наверное. Накрашусь я или нет, мама вряд ли заметит. Если честно, я ее практически не вижу. Они почти всегда возвращаются, когда я сплю, все их бизнес противный…
– Дура ты, Ленка, и уши у тебя холодные, – хмыкнула Катя. – Разве плохо – сама себе хозяйка? Мне бы твою свободу, ух, я бы развернулась…
– Это тебе так кажется.
– Считаешь, самая умная? – Катины глаза недобро блеснули.
– Не считаю, – коротко ответила Лена и отвернулась.
Последнее время ей трудно с Катей. Ивлева стала злой, так и норовила уколоть побольнее. И вне школы они практически перестали встречаться.
Лена помрачнела, вспомнив, как позавчера Катя язвительно прошлась насчет ее лишнего веса и отсутствия «настоящего» характера. Мол, был бы он, Ленка не метала б в рот все подряд, как рождественский поросенок.
Будто Ивлева не знала, насколько подруга комплексовала из-за лишних своих килограммов, будто не дружили они с первого класса! «Наверное, Катька права, у меня нет силы воли, – угрюмо думала Лена. – Я ненавижу смотреть в зеркало! Знаю, что безобразно толстая, и все же ем все подряд, я так люблю сладкое…»
Лена печально улыбнулась: до Нового года осталось всего ничего, меньше трех недель. Даже если она сядет на очередную диету, ей не избавиться от безобразных пухлых складок по бокам. И ноги ее никогда не будут такими стройными, как у Катьки, нечего и мечтать надеть на новогодний вечер платье или короткую юбку, лучше уж джинсы, как всегда. Конечно, Лена и в них не кажется стройной, но… над ней хотя бы смеяться не будут. И ни один мальчишка не пригласит ее танцевать! Лену ни разу не приглашали. Ни разу в жизни! Катька права – она жирная. Она просто уродина! Лена полжизни бы отдала, чтобы стать такой же худенькой, как Катька. Лена не любила праздники. И чувствовала себя преступницей, протягивая руку за добавкой – мама так вкусно готовила!
В новогоднюю ночь стол буквально ломился от любимых блюд: разнообразные салаты; горячий, только что из духовки гусь с золотистой корочкой, фаршированный рисом, черносливом и яблоками; домашняя буженина, запах от нее буквально сводил с ума; овощные блюда, рыбные, а на сладкое…
Лена зажмурилась, заранее смиряясь с неизбежным злом – парой-тройкой лишних килограммов, от которых потом так трудно избавиться, почти невозможно, если уж честно.
– Плющенко, что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь?
Лена вздрогнула от неожиданности: она и не заметила, как в класс вошла Луиза Ивановна, классный руководитель и учительница русского языка и литературы.
– Живот болит? – сочувственно допытывалась Луиза Ивановна.
В классе засмеялись. Катя громко фыркнула. Лена жарко вспыхнула и пролепетала:
– Н-нет. Я в порядке…
– Точно?
– Точно.
– Ну, если так, начнем урок!
В классе зашелестели страницы учебников. Лена прижала ладони к пылающим щекам. Катя насмешливо шепнула:
– Что-то не то съела за завтраком?
– Отстань.
– Так морщилась…
– Говорю же – отстань!
Луиза Ивановна обернулась, и девочки тут же уткнулись в учебники. Она улыбнулась:
– Кто скажет, сколько дней осталось до Нового года?
Восьмиклассники загалдели и закричали, перебивая друг друга:
– Две недели!
– Нет, почти три!
– Семнадцать дней!
– Если считать сегодняшний, то восемнадцать!
– А чего его считать, сегодняшний? – возмутился Васька.
– Ну почему, будем считать, – не согласилась Луиза Ивановна. – Тем более, день только начался, даже первый урок только-только начался, я еще ни одной двойки не успела поставить…
В классе засмеялись. Гончаров проворчал:
– Сами сказали – Новый год на носу, какие могут быть двойки?
Луиза Ивановна дискутировать не захотела. Посмотрела на часы и сказала, что должна сделать объявление. Предновогоднее и очень важное.
Васька недоверчиво хмыкнул: «важность» и предновогодняя суета как-то не вязались друг с другом. Катя лениво протянула:
– Если насчет костюмов, так это каждый год повторяется – мол, бал-маскарад, то, се…
– Нет, Ивлева, о костюмах вы и без меня знаете. А я хотела поговорить о конкурсе, объявленном вологодским телевидением.
Класс заинтересованно притих. Луиза Ивановна весело воскликнула:
– Обещано множество призов, а самый главный – туристическая поездка по странам Европы на все время зимних каникул! Причем для трех человек, занявших первые места! И встречи со сверстниками, этот же конкурс проводится не только у нас.
– Клево, – оценил Пашка Смирнов.
– Вот повезет кому-то, – тоскливо проскулила Валя Кудрявцева.
– Так что за конкурс? – нетерпеливо закричал Васька. – Снова вопросики по истории и географии?
– Предновогодний конкурс, – тихо напомнила Лена Плющенко. – При чем тут история с географией?
– Да перед Новым годом вечно проводят всякие дурацкие конкурсы, – отмахнулся Васька. – То танцы-шманцы, то костюмы новогодние, то на лучший номер, типа – разучите, детишки, пару-тройку фокусов или стишки прочтите повыразительнее, то рисунки им дайте с елочками и снегом до крыш… Правда, призы раньше были попроще! Интересно, что на этот раз придумали?