Билет на погост - Блок Лоуренс. Страница 34

Последовала пауза. Я мог попросить ее не вешать трубку, но решил подождать. Затем, понизив голос до тихого шепота, она продолжила:

— Не могу говорить сейчас... Подождите, я перезвоню вам минут через десять.

Прошло четверть часа, прежде чем она перезвонила вновь.

— Парень, я очень боюсь!.. Он убьет меня, не раздумывая.

— Почему же ты позвонила мне?

— Мне кажется, что рано или поздно он все равно убьет меня.

— Скажи, как мне его разыскать. Он ничего не узнает.

— В самом деле? — нерешительно сказала она. — Тогда тебе нужно встретиться со мной.

— Отлично!

— Нам нужно поговорить, понимаешь? Поговорить, прежде чем я расскажу тебе кое-что.

— Хорошо. Говори, где и когда.

— Черт, который сейчас час? Что-то около одиннадцати, да... Давай встретимся в полночь, сможешь?

— Где?

— Ты знаешь нижний Ист-Сайд?

— Примерно.

— Жди меня — черт, наверное, я совсем свихнулась... — она вновь замолчала. — Встретимся в «Гарден-Грил», это на Ридж-стрит, сразу за Стентон-стрит. Знаешь, где это?

— Найду.

— Это по правой стороне улицы, если спускаться к Даунтауну. Там по ступенькам нужно спуститься... Если ты там не бывал, то можешь заблудиться.

— Сказал тебе: найду. В полночь, говоришь? Как я тебя узнаю?

— Ищи меня в баре. Ну что, длинные ноги, каштановые волосы... пить я буду чистый «Роб Рой». — Последовал гортанный смешок. — Ты мне добавку возьмешь, ладно?

Ридж-стрит находится южнее Хьюстон-стрит, в семи или восьми кварталах к востоку от Первой авеню. Соседство это не очень-то приятное, но так было не всегда. Примерно столетие назад узкие улочки стали заполняться дешевыми доходными домами, в одно мгновение превратившимися в притоны для уголовных банд иммигрантов, прибывавших в Новый Свет из Восточной Европы. Дома эти оставляли желать лучшего еще в те годы, а время не пощадило их.

Теперь многие из них исчезли с лица Нью-Йорка, и на просторах Ист-Сайда появились кварталы домов для малоимущих; жить в них было намного хуже, чем в лачугах, на месте которых они возникли. Однако Ридж-стрит этот процесс не затронул, и она так и осталась обставленной двумя рядами старинных пятиэтажек с одним лишь пустырем между ними — усеянным щебенкой участком земли, где когда-то стоял точно такой же, как и соседние, дом, который снесли после того, как однажды он выгорел дотла.

Я выбрался из такси на углу Ридж-стрит и Хьюстона за несколько минут до двенадцати. Подождав, пока такси развернулось и быстро скрылось из глаз, я посмотрел вокруг. Улица была пуста, витрины всех магазинчиков на Хьюстон-стрит темны, а большинство закрыты тяжелыми стальными ставнями с не поддающимися расшифровке граффити.

Я двинулся на юг; на другой стороне улицы какая-то женщина громко бранила ребенка на испанском. Когда я прошел несколько зданий, меня придирчиво осмотрели трое юнцов в кожаных куртках, очевидно, решивших, что со мной проблем будет больше, чем я того стою.

Затем я пересек Стэнтон-стрит. Найти «Гарден-Грил» оказалось не так трудно, как я ожидал; он находился в четвертом здании с края, а его название неоновыми штришками просвечивало сквозь обычно мутную витрину. Я прошел чуть дальше и осторожно проверил, не привлек ли чье-нибудь внимание, но все было спокойно. Затем я вернулся обратно и по ступенькам лестницы, закрепленной в стене лишь одним концом, спустился к тяжелой двери со стальными полосами вокруг небольшого окошка. Само стекло было темным, но сквозь него можно было разглядеть интерьер бара. Я открыл дверь и шагнул в этот мерзкий притон.

Стойка бара тянулась вдоль узкой комнаты, в которой стояли или сидели двенадцать — пятнадцать человек; когда я вошел, некоторые из них повернулись и уставились на меня с откровенным любопытством. В зале стояло с десяток столиков, и примерно половина из них была занята. С потолка лился тусклый свет, в воздухе висел тяжелый запах дыма — в основном табачного, но с изрядной примесью марихуаны. За одним из столиков сигарету с наркотиком курили мужчина и женщина, передавая ее по очереди друг другу. Полиции они явно не боялись, что и неудивительно: отправить отсюда кого-нибудь за употребление марихуаны было все равно, что привлечь человека к суду за переход улицы в неположенном месте в самый разгар расовых волнений.

У стойки бара, попивая что-то из бокала с тонкой ножкой, в одиночестве сидела женщина. Ее длинные, до плеч, волосы были каштанового цвета, а красноватые пряди в приглушенном свете казались кровавыми пятнами. Темное тело ее было туго затянуто в брюки кричаще красного цвета.

Я подошел к стойке и уселся на стул, оставив между нами еще один. Когда бармен отошел, я повернулся, посмотрел ей прямо в глаза и поинтересовался, что именно она пьет.

— "Роб Рой", — ответила женщина.

У нее был именно тот голос, который я слышал по телефону, — низкий и грудной. Я попросил бармена принести за мой счет ей еще один и заказал колу для себя. Когда он принес напитки, я отхлебнул и сразу же сделал непроизвольную гримасу.

— Кола здесь отвратительна, — сказала женщина. — Я должна вам сказать кое-что.

— Это не имеет значения.

— Вы, должно быть, Скаддер?

— Вы, кстати, так и не представились мне.

Она немного поразмыслила над моими словами, и я внимательнее разглядел ее. На ней была короткая куртка «болеро» того же цвета, что и брюки, лишь немного спускавшаяся ниже груди; живот был открыт. Полные губы намазаны ярко-красной помадой, ногти на длинных руках также были покрыты красным лаком.

Она была просто олицетворением шлюхи — в любой другой роли представить ее было невозможно. Кроме того, она была похожа на женщину — если только не обращать внимания на тембр голоса, размеры рук и очертания шеи.

— Ты можешь называть меня Кэнди, — сказала она.

— Хорошо.

— Если он проведает, что я позвонила тебе...

— От меня, Кэнди, он ничего не узнает.

— ...то просто убьет меня, недолго думая.

— Кого еще он успел убить?

Она надула губы, издав беззвучный присвист.

— Я не могу этого рассказать, — ответила она.

— Ну ладно.

— Что я могу — это показать тебе, где он остановился.

— Сейчас он там?

— Конечно же, нет; сейчас он где-то в Аптауне. Слушай, парень, если бы он был где-нибудь по эту сторону Четырнадцатой улицы, я бы ни за что не рискнула разговаривать здесь с тобой. — Она поднесла палец к губам и легонько подула на ноготок, как будто хотела, чтобы лак поскорее высох. — Я хотела бы что-нибудь получить за это, — добавила она.

— И что же именно?

— Не знаю, что-нибудь. Что все всегда хотят? Деньги, конечно. Но не волнуйся — потом, когда ты арестуешь его. Хоть что-нибудь.

— Не переживай, Кэнди, ты внакладе не останешься.

— Собственно, я решилась на это не из-за денег, — сказала она. — Но раз уж тебе нужна информация, ты должен заплатить за нее.

— Твоя правда.

Она коротко кивнула в ответ и уставилась на носки своих туфель. Ее бокал опустел лишь наполовину, она поднесла его к губам и судорожно сделала большой глоток. Только теперь я понял наконец, что на самом деле Кэнди была мужчиной или по крайней мере в свое время была им.

Во многих частях города большинство проституток — это мужчины-наркоманы. Как правило, они принимают гормоны, а некоторые, как Кэнди, даже вживляют себе силиконовые протезы и оставляют далеко позади своих женщин-соперниц. Некоторые решаются на операцию по изменению пола, но большая часть не заходит так далеко. Не знаю, можно ли уменьшить размер рук и ног, но вероятно, где-то медики делают и это.

— Дай мне минут пять, — сказала она. — Затем иди к перекрестку Стэнтон-стрит и Атторней-стрит, — я буду идти не спеша. Догони меня на перекрестке, и мы пойдем вместе.

— Куда?

— Это недалеко, пара кварталов.

Я допил свою колу, подождал немного, затем положил на стойку доллар и вышел следом.

После теплого, липкого марева внутри «Гарден-Грил» свежий ветерок немного взбодрил меня; осмотревшись, я вышел на Стэнтон-стрит и пошел на восток, к Атторней-стрит. Кэнди успела пройти уже полквартала и теперь призывно вихляла бедрами впереди — знак более откровенный, чем даже светящийся неоновый значок. Я ускорил шаги и нагнал ее, когда до поворота оставалось несколько шагов.