Бросок в Европу - Блок Лоуренс. Страница 6

Я развернул бумажку. Обертка от «Джуси фрут». Я никогда не жевал резинку и уж точно не хранил оберток. Поэтому бросил ее в ближайшую урну и направился домой.

Из дома вышел лишь во второй половине следующего дня, решив, что в ближайшем ресторане меня накормят лучше, чем на собственной кухне. И только повернул к Бродвею, как молодой человек с короткой стрижкой вновь подошел ко мне и похлопал по плечу.

— Извините, но я думаю, что вы уронили вот это.

И протянул мне смятую бумажку.

— Возможно, это важно, — в голосе послышались стальные нотки. И он отбыл.

В ресторане я заказал яичницу и жареный картофель. Бумажку на этот раз не выбросил. Теперь уже понял, что она очень важная. То ли я сходил с ума, то ли кто-то хотел войти со мной в контакт. Расправил бумажку, пока мне жарили яичницу и картофель. И на обратной стороне обертки «Джуси фрут» (той же самой, что я бросил в урну? Какая разница?) прочитал:

"Т;

SP r — ints. Как можно скорее".

Мне принесли яичницу и жареный картофель. Я их съел. Выпил несколько чашек кофе. Вновь и вновь прочитывал записку. «Ее надо уничтожить, — решил я. — Не след оставлять. Кто-то мог ее найти. Кто-то мог почерпнуть из нее важную информацию». Я-то ничего не понимал, но, возможно, кто-то соображал куда быстрее меня.

Sprints. Как бы не так: SP r— ints.

Ну и ну.

"Т" определенно означало Таннер. Насчет «как можно быстрее» двух мнений быть не могло. Оставалось понять, что же я должен сделать как можно быстрее. Метод передачи записки указывал на то, что ее автор работал в неком правительственном ведомстве США, которое предпочитало не светиться.

То есть записка исходила от Шефа. Впрочем, в его действиях просматривался здравый смысл. ФБР прослушивало мой телефон и читало мою корреспонденцию. ЦРУ напичкало мою квартиру «жучками». Или наоборот. Меня это особенно не волновало.

SPr — ints7

Я сунул обертку от жвачки в нагрудный карман рубашки, вернулся домой. Еще какое-то время раздумывал над запиской, потом подскочил к телефону и посмотрел на диск. И все стало ясно. SP r — ints — телефонный номер. Достаточно поставить вместо последних пяти букв соответствующие цифры и получится SP7 — 4687.

Номер этот я не набрал, потому что мой телефон прослушивало то ли ФБР, то ли ЦРУ. Вновь вышел из дома, нашел телефон-автомат, бросил десятицентовик, позвонил.

— Добрый день, — ответил женский голос. — Омикрон эмплоймент.

— Таннер.

— Номер два один ноль четыре, отель «Кричтон».

— Как можно скорее? — спросил я.

— Немедленно.

Я полистал телефонный справочник и выяснил, что отель «Кричтон» находится на 36-й улице, между Лексингтон и Третьей авеню. Взял такси, поехал туда, поднялся на двадцать первый этаж, нашел номер 2104, постучал, открыл дверь, когда мне предложили войти.

И увидел его.

Невысокого, кругленького мужчину с лысой головой, пухлыми ручками и невинными синими глазками. Он улыбнулся мне из кресла, на треть наполнил шотландским виски два стакана для воды, один протянул мне, второй поднял сам. Мы выпили.

— Таннер, парнишку чуть не хватил удар, когда ты бросил обертку от жвачки в урну.

— Я просто не сообразил, что к чему, — ответил я.

— Зато с номером разобрался быстро, — он хохотнул. — Ты и представить себе не можешь, как много телефонных номеров можно выразить простыми английскими словами. Это удобно.

— Безусловно.

Я не знаю его имени или фамилии. Называю Шефом, потому что слышал, что так к нему обращались. Не известно мне и название агентства, которое он возглавляет. Понятия не имею, как связаться с ним, если возникнет такая необходимость. Думаю, работает он в Вашингтоне. Но не уверен. Знаю только, что нечего и пытаться установить с ним контакт. Надо ждать, пока гора придет к Магомету. Изредка гора снимает номер в нью-йоркском отеле и посылает шифрованную записку.

— У меня есть для тебя работа, Таннер. Еще виски?

— Нет, этого достаточно.

— Хорошо, хорошо. Что ты знаешь о Колумбии?

— Университете?

— Нет, нет, стране. В Южной Америке.

— А-а-а, — протянул я. — Колумбия.

— М-м-м-м, — он прошелся к окну. Поиграл шторой. — Да, Колумбия. Ты в курсе?

— Да.

— Политическая ситуация тебе известна?

— Да.

— А такая организация, как Колумбийское крестьянское революционное движение?

— Знаю я эту организацию.

— Я так и думал, — он улыбнулся. — Так и сказал себе, когда об этом зашла речь. Если где-то есть группа чокнутых, Таннер обязательно про нее знает. Я сразу понял, что ты справишься с этим заданием, как никто другой.

Он думает, что я работаю на него. Имеет все основания так думать. Некоторое время тому назад, после зачатия моего сына Тодора, у меня возникли проблемы с Центральным разведывательным управлением и, чтобы спасти свою шкуру, я выдумал Шефа. Продолжал утверждать, что я работаю на другое федеральное агентство и ничего не могу о нем говорить. Не имею права. Когда Шеф появился, чтобы спасти меня, я, пожалуй, удивился больше, чем ЦРУ. Но моя выдумка стала мне ловушкой. Он думает, что я один из его доверенных агентов, и, возможно, так оно и есть.

— Колумбийское аграрное революционное движение, — повторил он. — Коммунисты, не так ли?

— Не совсем.

— Они все не совсем коммунисты. Пока не приходят к власти. Тогда и показывают свое истинное лицо. В Колумбии у нас много источников информации. Сведения поступают неутешительные.

— Неужели?

— Похоже, страна созрела для революции. Колумбийское крестьянское революционное движение набирает силу. Судя по всему, через две или три недели они попытаются захватить власть. Поэтому, Таннер, ты должен вступить в игру.

Я вопросительно посмотрел на него.

— Твоя задача — внедриться в эту красную группу и остановить их. Задушить революцию. В зародыше. Колумбия — дружественное нам государство...

— Диктатура.

— Ну, это, возможно, перебор, давай остановимся на дружественном государстве. Колумбия — наш союзник, и мы хотим сохранить нынешнее положение вещей. Это политика, Таннер, и такие решения принимают на самом верху, — он вновь хохотнул. — Эту операцию хочет провести ЦРУ, знаешь ли. Управление любит такие операции, но в Латинской Америке репутация у них не очень. Они слишком наследили в заливе Свиней. И Эдгар [1] не прочь заняться этим делом. Во время Второй мировой войны Бюро приобрело немалое влияние в Южной Америке. Но я-то знаю, что ты справишься лучше них. Ты сможешь задушить революцию изнутри, до того как она пойдет в рост, — опять смешок. — Я никогда не забуду того, что ты проделал в Македонии. Если ты останавливаешь революции с той же легкостью, как и начинаешь их, тебе просто нет цены.

Я допил виски. Он, значит, нашел мне работу, не так ли? С которой я, по его разумению, мог справиться лучше других.

Я же не собирался за нее браться. Отнюдь.

Потому что состоял в Колумбийском аграрном революционном движении. Поддерживал ККРД несколько лет и пожертвовал немалые деньги ради достижения конечной цели ККРД — свержения правительства Колумбии. В Нью-Йорке активных действий ККРД не вело. Нью-Йорку они предпочитали горы Колумбии, где создавались все новые отряды, готовившиеся к решительной схватке.

Коммунисты? Я знал ККРД достаточно долго и не стал бы их так называть. Скорее они были левыми социалистами, и их программа базировалась на реалиях Колумбии, а не на установках Москвы, Пекина или Гаваны.

Новость о том, что революция неминуема и ККРД вот-вот возьмет власть, меня порадовала. Мысль о том, что я могу стать губителем революции, ужаснула. Я бы никогда не стал этого делать. Ни в коем разе. Если бы и полетел в Колумбию, то для того, чтобы помогать революции, а не уничтожать ее в зародыше!

— Извините, ничего не выйдет.

— Как так?

— Я не могу лететь в Колумбию. Не могу выполнить ваше поручение.

— Но это нелепо, Таннер. Почему?