Бросок в Европу - Блок Лоуренс. Страница 8
Добравшись до Белграда, я без особого труда нашел дом Яноса Папилова. Я уже бывал здесь, когда пересекал Югославию в противоположном направлении, с севера на юг, и его дом совершенно не изменился, остался таким же темным и невзрачным снаружи и светлым, со вкусом обставленным внутри. Янос встретил меня у двери улыбкой и крепким рукопожатием. Ни о каких объятиях не могло быть и речи: я имел дело с профессором Белградского университета, знатоком индоевропейских языков, высокообразованным, культурным человеком. Он провел меня в столовую, где сидели его жена и тесть. Усадил на приготовленное для меня место.
— Видишь ли, я ждал тебя, друг мой, — он улыбнулся, увидев изумление, отразившееся на моем лице. — В этой стране новости путешествуют быстрее, чем американский агент-провокатор. Но присядь, Ивен. Нам предстоит долгий разговор. Позволь порекомендовать вино. Словенское, сухое белое, очень хорошее. Его легко принять за мозельское.
За обедом мы вволю посплетничали. Один член нью-йоркского отделения Сербского братства завел роман с женой другого собрата, и Яносу хотелось знать подробности. Некоторые из них, как и его комментарии, не предназначались для нежных ушей госпожи Папиловой или ее отца, поэтому разговор шел не только на сербохорватском. Жена Яноса говорила на русском, французском и немного на английском. Но Янус владел всеми европейскими языками и некоторыми другими, так что мы перескакивали с румынского на венгерский, а то и на греческий.
После обеда Янос, высокий, худощавый, с гривой обильно тронутых сединой волос и в очках с толстыми стеклами, пригласил меня в свой кабинет. Он сел за стол, я — в удобное кожаное кресло, и какое-то время мы болтали о знакомых политиках. Но разговор как-то быстро иссяк, и он задумчиво всмотрелся в меня.
— Само провидение послало тебя сюда в это время, — наконец, нарушил он затянувшееся молчание.
— Почему?
— Потому я могу дать тебе кое-что почитать. Оторваться ты не сможешь.
— Книгу?
— Скорее, рукопись.
— Твою?
— Нет, — он чуть улыбнулся. — У меня скоро выйдет книга о диалектах украинского языка, но я бы не стал настаивать на ее немедленном прочтении.
— Я с огромным удовольствием...
— Спасибо за добрые слова. Я обязательно пришлю тебе экземпляр, как только книгу опубликуют. Но рукопись, о которой я говорю, куда важнее, поверь мне. Ты готов прочитать ее сейчас или слишком устал?
— Отнюдь.
Он выдвинул центральный ящик письменного стола и вытащил из него большой конверт из плотной бумаги. Из конверта достал толстую стопку листов.
— Текст на сербохорватском. Если ты читаешь так же свободно, как говоришь, проблем не возникнет.
— Я читаю на сербохорватском.
— Тогда ты прочитаешь ее за час, если владеешь быстрым чтением. На деталях не задерживайся. Читай достаточно внимательно, чтобы составить мнение о достоинствах книги.
Я взял рукопись. Титульный лист отсутствовал. Я спросил, кто автор.
— На этот вопрос я отвечу после того, как ты все прочтешь.
— А название?
— Названия еще нет. Может, тебе будет удобнее за моим столом? Пожалуйста, пересядь. Пока ты будешь читать, я займусь другими делами. Как насчет кофе?
— Не откажусь.
Я взялся за рукопись, ожидая получить очередной опус сербской пропаганды, возможно, написанный чуть получше, раз уж Янос так его расхваливал. Но с первой страницы понял, что это не обычная партизанская литература. Более того, я держал в руках удивительное произведение. С бесстрастностью, не имеющей прецедента в балканской политической литературе, автор высказывал более чем логичное предложение о ликвидации государства Югославия и создании независимых республик Хорватии, Словении, Сербии, Македонии и Черногории.
И предложение это высказывалось не в пылу полемики. Каждое обвинение, выставляемое Народной Республике Югославии, было глубоко продумано, обосновано и подтверждалось документально. Все вроде бы положительные достижения федерации методично развенчивались и сводились на нет. Успехи ревизионистской политики Тито теряли свою значимость под напором аргументов автора.
И при этом последний не скатывался на позицию обиженного хорвата, серба или словенца, смотрел на происходящее взглядом объективного стороннего наблюдателя.
Яноса я нашел в гостиной, он решал шахматные задачи.
— Это шедевр, — поделился я с ним своим мнением.
— Я знал, что ты оценишь эту рукопись. Полагаешь, она достойна публикации?
— Естественно.
— Но маловероятно, чтобы ее опубликовали в Югославии. Если Джиласа за его труды посадили в тюрьму...
— Этого автора повесят.
— Именно так.
— Книгу можно опубликовать в Америке.
— Ага. И что тогда будет ждать автора?
— Ее можно опубликовать без указания автора. Или подобрать псевдоним.
— Возможно. Но я думаю, что с фамилией настоящего автора на титуле эффект от публикации будет сильнее.
— Кто он?
— Книга тебе понравилась? Стиль? Основные идеи?
— Да. Ни добавить, ни убавить.
— Тогда ты, возможно, согласишься перевести ее на английский?
— Сочту за честь.
— Ага. Так вот, написал эту книгу некий господин, которого зовут Милан Бутек.
— Ты говоришь о...
— Заместитель министра внутренних дел Народной Республики Югославии. Во время войны — партизанский командир. После войны — влиятельный функционер правительства Тито. Уважаемый человек, лидер, ученый, мыслитель...
— Книгу необходимо напечатать, — прервал его я. — И ты прав, на титуле должна стоять фамилия Бутека. Кто-то должен найти способ и вывезти его из Югославии на Запад. Там он будет вне опасности.
— Согласен.
— А когда этот вопрос будет решен, я с радостью переведу книгу.
Янос Папилов вздохнул.
— Ты сделаешь больше, Ивен. Помнишь, я сказал, что тебя послало само провидение? Рано утром мне сообщили, что ты на пути в Белград. Я логично предположил, что ты обязательно заглянешь ко мне. И дал знать мистеру Бутеку, чья рукопись пролежала в ящике моего стола больше месяца. Днем он пришел ко мне и ждет наверху.
— Я могу с ним встретиться?
Еще вздох.
— Ты можешь не только встретиться с ним, Ивен. Тебе придется взять на себя нелегкий труд по препровождению мистера Бутека и рукописи в Америку.
На несколько мгновений я просто лишился дара речи.
— Янос, ты оказываешь мне честь, — наконец, я обрел голос. — Но ты просишь о невозможном. Я направляюсь на север, чтобы пересечь Венгрию, Чехословакию и Польшу...
— Мистер Бутек будет путешествовать вместе с тобой.
— Янос, мне надо в Россию!
— Это очень опасно. Но оставаться в этой стране мистеру Бутеку еще опаснее. Публично он никогда не высказывал свои взгляды. Вел себя очень тихо. Но каким-то образом компетентным органам стало известно о рукописи. Три дня тому назад его посадили под домашний арест. Этим днем он покинул свой дом, спустившись по водосточной трубе и уйдя задворками, словно какой-то воришка. Он должен незамедлительно покинуть Югославию.
— Так пусть и покинет сам. Или найди ему сопровождающего.
— Это невозможно, Ивен.
— Но...
— В таких делах у Милана Бутека нет никакого опыта. Он не может пойти один. У меня нет для него надежного сопровождающего. Ты же, Ивен, можешь с легкостью пересекать границы. Тебе разрешили въехать в Югославию? Конечно же, нет. Сколько раз ты незаконно попадал в нашу страну и покидал ее?
— Но я путешествую налегке, — протестовал я. — У меня нет даже чемодана, только тонкая кожаная папка, которую я могу сунуть под свитер. Мне будет сложно взять с собой рукопись, не говоря уже об авторе. И я иду не на запад, Янос. На северо-восток.
— Они этого не ждут, — мои доводы Яноса не убедили.
— Разумеется, не ждут. Они думают, что он попытается перейти границу Греции или Австрии.
— Именно так. И именно эти границы они будут тщательно охранять, тогда как вы...
— Я не могу этого сделать, Янос.