Когда закроется священный наш кабак - Блок Лоуренс. Страница 42

— Первая, с тех пор как я проснулся. Я выпил еще пива, но совсем немного.

Я сделал глоток бурбона. Отличная вещь.

— Да, у меня то же самое, — сказал Скип. — Бывают дни, когда я не пью. Бывают даже такие, когда я и пива не пью. Ты знаешь, что это значит? Когда мы определяемся, что и сколько пить? Это наш выбор.

— Временами, особенно по утрам, я сомневаюсь в том, что сделал правильный выбор.

— Господи, можешь мне об этом не рассказывать. Но даже в этом случае это наш выбор. В этом-то и разница между мной и тобой и такими, как Билли Киген.

— Ты так думаешь?

— А ты нет? Мэтт, этот парень всегда пьет. Возьми прошлую ночь. Мы все, ладно, мы — еще те выпивохи, но прошлой ночью мы почти не пили, верно? Потому что иногда нужно воздержаться. Я прав?

— Думаю, да.

— Потом — совсем другое дело. После всего произошедшего нужно успокоиться и расслабиться. Но Билли Киген, ради бога, он был пьян еще до того, как мы все собрались.

— Но он оказался героем вечера.

— Да, так и вышло. А те номера, ты...

— Угнана.

— Вот дерьмо. Что ж, мы это предполагали.

— Конечно.

Скип сделал еще глоток скотча.

— Кигену приходится пить. Что касается меня, то я могу остановиться в любой момент. Но не останавливаюсь, потому что мне нравится то, что приносит мне выпивка. Но я могу остановиться, и, думаю, ты тоже.

— О, я так не думаю.

— Конечно можешь. А Киген, ну я не знаю. Мне не хочется называть его алкоголиком...

— Его нельзя так называть.

— Я с тобой согласен. Я не говорю, кто он такой, и Бог свидетель, как я люблю этого парня, но думаю, что у него проблемы с выпивкой. — Скип выпрямился. — К черту все. Будь он даже последним забулдыгой, все же как бы я хотел, чтобы машина не была угнанной. Давай пойдем в офис, сядем там, вытянем ноги и расслабимся немного.

Мы устроились в его офисе, поставив на стол две бутылки виски. Скип откинулся на стуле и положил ноги на стол.

— Ты проверил номер машины, — сказал он. — Я так полагаю, что ты начал разрабатывать этих ребят.

Я кивнул головой.

— Я и в Бруклин съездил.

— Куда? Не туда же, где мы были прошлой ночью?

— В церковь.

— Что ты надеялся там узнать? Думал, что один из них мог забыть на полу свой бумажник?

— Никогда не знаешь, что найдешь, Скип. Приходится хорошенько полазить вокруг.

— Наверное, да. Я не знал бы, с чего начать.

— Начать можно с чего угодно. И делать все, что придет в голову.

— Ты что-нибудь узнал?

— Не много.

— Например? А вообще, ладно. Я не буду стоять у тебя над душой. Но все же что-нибудь важное ты нашел?

— Не исключено. Иногда сразу трудно разобраться, что окажется важным, а что нет. Все, что находишь, нужно рассматривать как важное. Например, даже факт угона машины говорит о чем-то, пусть и не раскрывает сидящего за рулем.

— По-крайней мере, можно вычеркнуть из списка подозреваемых владельца. Теперь точно известно, что один из восьми миллионов не мог все это провернуть. А кто владелец? Какая-нибудь старая леди, которая ездит на этой машине только до игрового дома?

— Не знаю, но она была угнана с Оушен-Парквэй, недалеко от того морского бара, куда нас сначала направили.

— Это значит, что они живут в Бруклине?

— Или оставили здесь свою машину, припарковали ее и украли ту, что мы видели. Или приехали на метро или такси. Или...

— В общем, мы знаем не много.

— Пока что.

Скип снова откинулся назад, заложив руки за голову.

— Бобби еще раз позвонили по поводу той рекламы. Баскетбольный судья сражается с предрассудками? Завтра он пойдет к ним снова. Круг подходящих на эту роль сузился до него и еще четырех парней, они хотят посмотреть на них всех еще раз.

— Это здорово.

— Так сразу и не скажешь. В этой профессии нужно постоянно хитрить и выдерживать конкуренцию, чтобы потом тебя показывали по телеку целых двадцать секунд. Знаешь, сколько нужно актеров, чтобы поменять перегоревшую лампочку? Девять. Один будет взбираться по лестнице и менять ее, а остальные восемь стоять вокруг внизу и говорить: «Там наверху должен был быть я!»

— Неплохо.

— Каждому свое. Эту шутку мне рассказал наш актер. — Скип допил то, что оставалось в бокале, и откинулся назад. — Мэтт, той ночью было что-то странное. Чертовски странное.

— В подвале церкви?

Скип кивнул.

— Эта их маскировка. Все, что им было нужно, — это маска с огромным носом, очками и усами, типа тех, что надевают дети. А их парики и бороды? Они выглядели какими-то нереальными, но смешными точно не были. Наверное, из-за пистолета.

— Зачем они так загримировались?

— Чтобы мы не смогли их узнать. Зачем еще?

— Ты бы их смог узнать?

— Не знаю, я ведь не видел их без париков. Кем мы там были, Эбботом и Костелло [33]?

— Не думаю, что они нас узнали, — продолжил я. — Когда я вошел в подвал, один из них назвал меня твоим именем. Там было темно, но их глаза уже должны были привыкнуть к темноте. А мы с тобой совсем не похожи.

— Я, например, симпатичней. — Скип прикурил сигарету и выдохнул клуб дыма. — К чему ты клонишь?

— Не знаю. Я просто не могу понять, зачем им так гримироваться, если мы их изначально не знали.

— Наверное, чтобы их было сложнее разыскать потом.

— Может быть. Но почему они решили, что мы будем их потом искать? Что мы им сможем сделать? Мы провернули сделку, обменяли книги на деньги. Кстати, что ты сделал с гроссбухами?

— Сжег их, как и обещал тебе. Как это «мы ничего им не можем сделать»? Мы можем убить их в собственных постелях.

— Конечно.

— Найдем нужную церковь, насрем на алтарь, а Доминику Тутто скажем, что это они. А что, в этом что-то есть! Подставим их и отправим на свидание с Мясником. Может, они загримировались по той же причине, что и машину угнали? Потому что они профессионалы?

— Они показались тебе знакомыми, Скип?

— За этими париками и бородами и не разберешь. Голосов я, во всяком случае, не узнал.

— Понятно.

— Было в них что-то знакомое, но я не могу понять что. Может, то, как они двигались. Точно.

— Думаю, что понимаю, о чем ты говоришь.

— Минимум движений. Они словно летали. — Скип рассмеялся. — Надо им позвонить и узнать, не пойдут ли они с нами на танцы.

Мой стакан опустел. Я плеснул в него немного бурбона, откинулся на спинку стула и стал медленно пить. Скип утопил бычок в кофейной чашке и сказал мне, как обычно, чтобы я при нем не проделывал с окурком такое. Я уверил его, что этого он не увидит. Он прикурил следующую сигарету, и мы погрузились в успокаивающую тишину.

Через некоторое время Скип сказал:

— Объясни мне кое-что, это не касается маскировки. Скажи мне, зачем они выстрелили в лампу?

— Чтобы легче было смыться. Это дало им фору в пару шагов.

— Думаешь, они предполагали, что мы рванем за ними? Что мы станем преследовать по дворам вооруженного парня?

— Может, они хотели темноты, потому что так чувствовали себя в выигрыше. — Я нахмурился. — Но все, что тому парню нужно было сделать, — это отступить один шаг назад и выключить свет. Знаешь, что самое худшее в выстрелах?

— Да, они пугают меня до смерти.

— Они привлекают внимание. Профессионалы знают, что не нужно делать того, что может привести полицию. Только в том случае, если без этого не обойтись.

— Наверное, они посчитали, что это того стоило. Это было предупреждением: «Даже не пытайтесь!»

— Может.

— Немного драматизма.

— Может.

— А ведь это было здорово драматично. Когда пистолет был нацелен на меня, я подумал, что меня сейчас подстрелят. На самом деле думал. А когда он пальнул в потолок, я даже не понял, то ли обосрался, то ли ослеп. В чем дело?

— Боже мой! — воскликнул я.

— Что?

— Он направил пистолет на тебя, а потом выстрелил дважды в потолок.