Девочка Прасковья - Лимонов Анатолий Иванович. Страница 47

— Ну что, убедился? —

усмехнулся дядя Юра.

— М-да, никакой связи!

— То-то! Это тебе, брат

Георгий, вовсе не Марьина Роща!

Когда от костра остались

одни жаркие угли, дядька Петро принялся жарить на прутиках сало, которое он

нарезал тоненькими ломтиками. Мы все принимали в этом участие.

— Что-то нет вертолета!

— сказал я, вдыхая ароматный дым. — А ведь утром кружил над горами.

— Нэбось, трошки

пидломался! — предположил дядька Петро. — Техника — она чи человек, тоже

прибаливает…

Мы наспех перекусили.

Дядя Юра дал Пашке какие-то таблетки, которые достал из «вездеходной» аптечки.

Потом геологи присели на бревне покурить, а я, взяв ведерко в кузове гусеничной

машины, стал носить воду из озерца, чтобы хорошенько залить кострище. В лесу

это надо делать обязательно! Когда все было кончено, дядька Петро тщательно

раздавил окурок сапогом и весело скомандовал: — А ну, рэбятки,

сягайте-ко у кузов! Та дэржитэсь покрэпчэ, а то дэсь так болтает, як у шторм на

море!

Я забрался в вездеход с

брезентовым верхом и помог подняться Пашке. Уселись на узкие жесткие лавочки и

взялись за поручни невысоких бортов. Вездеход радостно рыкнул и лихо рванул с

места. Таежные дороги действительно были экстремальными. Качка и впрямь

оказалась как на бурном штормовом море! Нас то кидало вверх так, что иногда

макушка касалась тугого брезента, то резко вело влево, а затем вправо или

назад, то снова круто подбрасывало или швыряло на пол.

Мы ахали, охали, ухали,

смеялись, а Пашка еще и взвизгивала. Порой мне казалось, что мы сидим не в

кузове вездехода, а оседлали повозку, запряженную диким мустангом! Родео да и

только! Один раз мы все же не удержались и полетели на пол. Я набил себе шишку

на затылке, а Пашка ушибла локоть. Но все это было для нас уже не так важно. Мы

ехали к людям! И я предвкушал, что уже совсем скоро смогу звякнуть домой и

узнать, что же там творится в мое отсутствие!

Примерно через час этого

таежного родео мы прибыли на базу. Она состояла из нескольких вагончиков, палаток и навесов, скромно притулившихся у подножия высокой красно-черной горы.

Рядом имелась взлетная

полоса для «кукурузника», под которую, видимо, сгодилась небольшая таежная

просека. Когда мы вывалились из душного отсека вездехода и, неуверенно стоя на

ногах, растирали свои мышцы и суставы, привыкая к твердой земле, на лесной

аэродром совершил посадку самолет, показавшийся мне уже знакомым. Наверное, это

он тогда летал над горою, когда я махал ему руками. Дядя Юра отвел нас в один

из вагончиков, а сам пошел в радиорубку, чтобы сообщить о нашем возвращении на

большую землю. Я же, не удержавшись, снова выпросил у него телефон. На одном

дыхании я выскочил из вагончика и взобрался на ближайшую сопку. Присев на

горячий валун, вновь набрал желанный номер. И почти сразу же услышал: — Да-да, слушаю!

Это была мамка! Сотовая

связь на сей раз была на высоте! Я даже задохнулся от волнения и восторга.

— Слушаю, говорите!

— Мам, привет, это я! —

набрав побольше воздуха в легкие, закричал я в трубку.

— Жорка, это ты?! Ну,

наконец-то! — облегченно выдохнула мама и тут же как-то строго продолжила: —Где же вы там пропадаете?! Не надоело еще по тайге шляться? Мы тут с отцом

места себе не находим… к Египту уже все готово… а ты… Спасатели вот даже

никак не могут нагнать вас и думают, что вы с ними специально в прятки играете, за нос водите! На одном месте не сидите, все убегаете куда-то! Только вашу

стоянку обнаружат, а вас уже и след простыл! Как понимать это, Жора?

— Да ты что, ма! Мы тут

такого хлебнули, концы едва не отдали! А ты — специально… — удивился я тону

матери.

Но она меня совсем не

слушала.

— Эта монашка, похоже,

совсем тебе голову вскружила!

— Ма, не говори так!

Пашка… она хорошая!

— Знаем мы этих, хороших!

В тихом омуте… сам знаешь…

— Ну ты что, ма! Не надо

так о Пашке, мам, не то мы поссоримся. Она славная! Она же верующая! Не то, что

мы… Да я, если хочешь знать, жизнью ей обязан! — обиделся я, пылая от

волнения и непонимания.

— Ну ладно, Жор, прости,

скажи лучше, где вы там на сей раз притаились.

И тут я вдруг ощутил

острое желание нажать на сброс вызова. Слезы обиды сдавили мне челюсти. Да-а-а, вот так поговорили… Я-то думал, вот обрадую своих этим внезапным звонком из

ниоткуда, а они, оказывается, думают, что мы со спасателями в кошки-мышки

играем!

В одно мгновение перед

глазами предстали жуткие картины наших лесных мытарств: коварные объятия

Водокруча, болотная трясина, боль и рвота от «уральских следопытов», ледяная

ночь в гроте, страшные оскалы свирепых псов, прощание с Пашкой… Эх, да что

там и говорить. Как они только могли так подумать! Кто же виноват, что все

именно так получилось? Мы хотели, как лучше, а все шло против нас! Такие вот

сложились обстоятельства…

— Ма, телефон-то чужой, неудобно

им долго пользоваться. Короче, мы у геологов, пока… — буркнул я в трубку.

— Жор, да ты что,

обиделся, что ли?! Погоди, Жор, милый, скажи хоть, где вы находитесь-то!

— Пока, мам, привет

папке! Скажи, что скоро вернусь вместе с тетей Клавой! — и я решительно нажал

на красную кнопку.

А потом быстро побежал

вниз, чтобы мамка не смогла мне перезвонить. Я вернулся в вагончик. Настроение

было испорчено, и я выглядел растерянным. Пашка встала мне навстречу такая

радостная и счастливая и спросила:

— Ну как, дозвонился?!

Как они там?

— Все куейс! Заждались

нас страшно… Волнуются, конечно, сильно… — отозвался я и заставил себя

заулыбаться, чтобы Пашка ни о чем не догадалась.

— Да, я так соскучилась

по мамке! По тете Зое, по всем… Даже дом свой и то теперь расцелую, наверно!

— тихо рассмеялась девчонка, а мою грудь вдруг пронзила внезапная молния.

Я вдруг понял, что,

уезжая домой, я должен буду расстаться с Прасковьей. А ведь расставанье — это

маленькая смерть… Как не хотелось мне вновь переживать эти минуты прощания.

Что я скажу Пашке? Как

мы разойдемся? Как разомкнем наши ладони? Нет, я не стал пока думать об этом: ведь мы еще вместе, и пока за нами прилетит вертолет, пока отвезет нас на

станцию, пройдет еще немало времени… Этот момент наступит лишь на перроне

вокзала, когда мы станем садиться в разные поезда. Она — с тетей Зоей, я — с

тетей Клавой. Там кругом будет полно народа, многие будут прощаться, и, наверное, этот момент пройдет не так трогательно, не так заметно и не так

больно… Я положил мобилу на тумбочку дяди Юры и сказал как можно спокойнее: — Связь классная, прямо

как дома побывал! Мамка в шоке от радости! Даже говорить не смогла…

— Еще бы! Я, наверно,

вообще в обморок грохнулась бы! — отозвалась Пашка. — А моя мамка, наверно, ничего еще не знает…

— А у вас телефон есть?

— Только обычный,

домашний.

— Ничего, небось, тетя

Зоя уже и ей позвонила или сейчас звонит. Мамка моя наверняка теперь со всеми

связалась, чтобы сообщить, что мы обнаружены.

— Даже как-то и не

верится, что все кончилось… — вздохнула Прасковья, опускаясь на табурет. —Скорей бы опять всех увидеть и вернуться в прошлую жизнь…

В вагончик вошел дядя

Юра и доложил, что тайга по-прежнему не хочет нас отпускать, видать, уж больно

мы ей понравились. Оказалось, что вертолет действительно поломался и что за

нами прилетят только завтра с первыми лучами солнца. Тетя Клава передавала мне

огромный и горячий привет и просила набраться еще немного терпения и подождать

до утра. Обещалась прилететь за мной вместе со спасателями. А вот тетя Зоя