Будьте бдительны! Сборник рассказов - Верещагин Олег Николаевич. Страница 45

- Дай-ка, - он взял у мальчишки последний лист и прочёл вслух: - "- Слышь, Шустрик, а ты правда на меня больше не злишься? - За навоз? - уточнил Серёжка. - Ага, - смущённо подтвердил Кау. Мальчишка сделал короткую паузу, а потом честно ответил: - Не злюсь. Раз уж мы теперь одна команда, то чего злиться. Тогда уж надо было отказываться. А соглашаться и злобу таить - это нечестно. - Странный ты какой-то со своей честностью, - признался рыжий." А дальше я знаю, - сказал надсотник, возвращая листки Димке.

- Знаете? - тот поднял брови. - Правда?

- Дочитывай, - Верещагин вытянул ноги в серых ботинках и откинулся на спинку стула, - и я расскажу. Это можно и без света. Надо же мне дождаться Ле… твою маму.

К трём утра температура упала до минус тридцати пяти. Одичало светила над заснеженными полями полная луна, белёсая от мороза, в радужном круге. Перемигивались звёзды. Сиял снег - как россыпи бриллиантов.

Всхлипывающий человек брёл через поле по бёдра в снегу. Вспахивал целину, как уставший плуг, оставляя за собой глубокую чёрную борозду. Останавливался через каждые несколько мучительных шагов, тяжело, со свистом дышал - и тогда мокрые волосы, выбившиеся из-под отороченного мехом капюшона белой парки тут же схватывал лёд. Человек хрипел и брёл дальше, по временам падая. Упав, он долго и медленно возился в снегу, вставал. Снег сыпался с него, сухо и враждебно шурша.

Четыре часа назад он ехал в колонне, в тёплом салоне "кугара". А потом… потом… что было потом - он не очень помнил. Взрывы. Крики. Выстрелы. Мелькание теней, вспыхнувший огонь… Он успел вывалиться из машины за несколько секунд до того, как молодой оскаленный парень - с непокрытой головой - с обочины всадил в "кугар" гранату и захохотал.

Человек был солдатом. Но в тот момент испытал такой страх, что бросил винтовку и побежал в поле. Его не заметили. А он бежал, падал, полз, вскакивал, опять бежал - а сзади грохотало, ревело и выло, взрывалось, горело…

Но он уже давно не слышал отзвуков боя на дороге. Вот уже три часа кругом был только снег, только мороз, только смеющаяся над ним - как тот парень на дороге - луна в призрачном небе.

Мороз… Он - родившийся и выросший во флоридском Орландо - никогда не мог представить себе, что может быть такой мороз. Что может быть такая страшная луна. Что может быть такое ужасное белое поле. Что всё это вообще может случиться с ним!!!

- Будьте вы прокляты… будьте прокляты… - шептал он, размазывая рукавицей слёзы (рукавица давно залубенела от льда, щёки и нос у него были отморожены, но он этого не замечал). Он и сам не знал, кого проклинал. Не русских, нет…

Священник говорил, что в аду вечный огонь. Но он теперь знал - знал точно! - что в аду есть только снежная равнина со смеющейся луной над ней.

Он снова упал и пополз. Пополз, утопая в снегу. Потом заставил себя встать на колени и двигался так, пока не услышал…

Под лыжами пел снег! Люди! Он обернулся и не испытал ничего, кроме радости, увидев, как по полю к нему стремительно приближаются - словно летя над снегом - два человека. Он попытался встать с колен, но не смог и просто замахал руками, сорванно крича. Это могли быть только русские. Но пусть. Пусть они - лишь бы не это кошмарное поле…

Легко бежавшие на охотничьих лыжах люди - в белых накидках, горбящихся на рюкзаках, в ушанках, с висящими поперёк груди "калашами" - остановились около плачущего солдата, стоящего в снегу на коленях.

- О, ещё один, - сказал молодой парнишка, улыбаясь. - Далеко уполз… - и перекинул в руки, ловко сбросив с них повисшие на петлях рукавицы, автомат. Его спутник - уже пожилой, усатый - наклонил ствол вниз и сказал:

- Да чёрт с ним. Пусть и дальше ползёт.

- Пусть, - легко согласился молодой. И, бросая автомат на ремень, махнул американцу рукой: - Э, слышишь? Гоу. Гоу, гоу. Иди, куда хочешь.

Солдат что-то забормотал, протягивая к русским руки, но они уже уносились прочь на лыжах - быстрым скользящим шагом. Он попытался встать - и не смог. Хотел крикнуть - и не смог тоже…

…Он остался стоять в снегу на коленях, глядя, как сияет бесконечное поле и смеётся луна, которой подмигивают звёзды.

Отряд двигался на Боровое.

Впереди на рысях шла конная полусотня разведки. Бесшумными тенями скользили слева и справа от дороги группы лыжников - на буксире за снегоходами, и машины вминали в снег уже успевшие промёрзнуть тела оккупантов из разгромленного вечером рамоньского гарнизона, пытавшихся укрыться в лесу. Дальше шли по дороге машины - УАЗы с установленными на них "утёсами", АГС и безоткатками, "газели" с миномётами и самодельными установками ПЗРК и ПТРК в кузовах, 66-е со спаренными 23-миллиметровками и счетверёнными 14,5-мм КПВТ. Снайперские пары, расчёты гранатомётов и "шмелей", егеря сидели в теплых кунгах. Замыкала отряд ещё одна конная полусотня.

Отряд Батяни - бригада "Вихрь" - насчитывал по последним данным 2237 человек. И над его штабным "гусаром" вызывающе, как на параде, развевалось чёрно-жёлто-белое знамя с алой надписью наискось: