Домик в прерии ч.2 - Уайлдер Лора Инглз. Страница 12

— Папа, а где же стоянки индейцев? — спросила Лора.

Папа видел среди утесов брошенные стоянки, но сейчас ему было не до них. Нужно набрать камней для очага.

— Можете поиграть,— сказал он девочкам,— но так, чтобы я вас видел, и в воду не заходите. Не трогайте змей, здесь попадаются ядовитые.

Мэри с Лорой стали играть у ручья, а папа выкапывал камни и складывал их в фургон.

Девочки наблюдали, как по гладкой прозрачной воде скользили длинноногие водяные жуки; потом носились по берегу, распугивая зеленых лягушек с белыми манишками и со смехом смотрели, как они плюхаются в воду. В деревьях кричали лесные голуби и пели коричневые дрозды. На мелких местах плавали стайки крошечных рыбешек. В искрящейся воде они казались тонкими серыми тенями, и лишь изредка какая-нибудь рыбка поблескивала на солнце серебристым брюшком.

Возле ручья ветра не было. Неподвижный теплый воздух навевал дрему. Пахло илом и сырыми корнями, слышался тихий шелест листьев да журчанье быстрой воды.

Над илистым берегом, где все было истоптало оленями и в следе каждого копыта стояла лужица, роились тучи пронзительно жужжащих комаров. Пытаясь их отогнать, девочки шлепали себя по лицу, по голым ногам и рукам. Им хотелось побродить по воде. Было так жарко, а вода казалась такой прохладной. Лора подумала, что, если чуть-чуть окунуть одну ногу, ничего дурного не случится, но не успела она ступить в ручеек, как ее позвал папа, и ей пришлось быстро отдернуть непослушную ногу.

— Если хотите, можете побродить по воде на мелком месте‚— сказал папа.— Но выше щиколотки не заходите.

Мэри совсем немножко побродила по воде. Она сказала, что ей больно ходить по камням, уселась на корягу и принялась терпеливо отгонять комаров. Лора тоже их отгоняла. Когда она делала шаг, камешки больно впивались ей в ноги, но стоило остановиться, как мелкие рыбешки щекотали ей пальцы. Сколько она ни старалась поймать хоть одну рыбку, ничего из этого не вышло, и она только замочила себе платье.

Наконец папа уложил камни в фургон, позвал девочек, они залезли на сиденье, и фургон стал выбираться через леса по холмам наверх в прерию, где всегда дуют ветры, где поют, шепчутся и смеются травы.

Девочкам было очень весело в пойме ручья. Но Лоре больше нравилась прерия. Она была такая просторная, чистая и свежая.

После обеда мама уселась в тени дома с шитьем. Крошка Кэрри играла на одеяле рядом с ней, а Лора и Мэри стали смотреть, как папа складывает очаг.

Сначала он замешал глину с водой в бадье, из которой поил лошадей, Лоре он позволил размешивать глину, а сам стал укладывать камни с трех сторон площадки, которую накануне расчистил возле стены дома. Потом взял деревянную лопатку, покрыл камни слоем глины, уложил на нее еще один ряд камней, а потом обмазал их сверху и изнутри глиной.

Вплотную к дому, прямо на земле, у папы получился каменный ящик. Три его стенки были сделаны из обмазанных глиной камней, а четвертой служила бревенчатая стена дома.

Из нескольких рядов камней и глины постепенно выросли стенки, которые доходили Лоре до подбородка. Потом папа положил на них бревно так, чтобы оно плотно прилегало к стене дома, и со всех сторон обмазал его глиной.

После этого он стал накладывать на это бревно обмазанные глиной камни, чтобы получилась труба. Кверху труба постепенно сужалась.

Ему пришлось еще раз съездить за камнями к ручью. Девочек мама с ним не пустила. Она сказала, что от сырости они могут заболеть лихорадкой, Мэри уселась рядом с мамой и начала сшивать новый квадрат для своего лоскутного одеяла, а Лора размешивала в бадье новую порцию глины.

На следующий день папа довел трубу до крыши. После этого он постоял, посмотрел на трубу и взъерошил себе волосы,

— Ты похож на дикаря, Чарльз,— заметила мама. — У тебя все волосы стоят торчком.

— Да они же у меня вечно стоят торчком, Каролина,— ответил ей папа.— Когда я за тобой ухаживал, сколько я их медвежьим салом ни мазал, все равно никак пригладить не мог.

Он растянулся на траве возле мамы и сказал:

— Я до смерти устал, поднимая наверх камни.

— Ты хорошо поработал — один сложил такую высокую трубу,— сказала мама. Она пригладила папе волосы, но от этого они еще больше взъерошились. - Почему бы тебе не сделать верхушку трубы из прутьев?

— Да, пожалуй, я так и сделаю,— согласился папа и тут же вскочил.

— Полежи в тени, отдохни немножко,— сказала мама, но папа только головой покачал.

— Нечего бездельничать. Дело не ждет. Чем скорее я сложу очаг, тем скорей ты сможешь стряпать в доме, а не на холодном ветру.

Он съездил в лес за жердями, напилил их, вырезал в них выемки, сложил точно так же. как складывал стены дома, и закрепил на верхушке каменной кладки. Каждую жердь он хорошенько обмазал глиной, и труба была готова.

Потом папа пошел в дом, топором прорубил в стене, примыкавшей к трубе, проем и вынул куски бревен, чтобы нижняя часть трубы соединилась с комнатой. Получился очаг.

Очаг был такой большой, что в нем могли сидеть Мэри, Лора и Крошка Кэрри, Дном очага была земляная площадка, очищенная от травы, а верхом — обмазанное глиной толстое бревно.

С боков по обе стороны проема папа прибил к торцам бревен дубовые доски. В верхних углах очага он приделал к стене толстые дубовые чурбаки, уложил на них еще одну дубовую доску и крепко ее прибил. Получилась каминная полка.

Как только папа закончил работу, мама поставила на середину полки маленькую фарфоровую пастушку, которую она привезла из Больших Лесов. Пастушка проделала с ними весь далекий путь и не разбилась. А ведь вся она была фарфоровая. Ее туфельки, широкая юбка, корсаж, розовые щеки, голубые глаза и золотистые волосы — все было сделано из фарфора.

Папа, мама, Мэри и Лора постояли и полюбовались новым очагом. Одной только Крошке Кэрри не было до него дела. Она показывала пальчиком на пастушку, а когда Мэри и Лора сказали, что трогать ее можно только маме, громко заплакала.

— Будь осторожна с огнем, Каролина - предупредил папа.— Следи, чтобы в трубу не попали искры. От них может загореться крыша. Парусина очень хорошо горит. Я постараюсь поскорей нарезать досок и сделать деревянную крышу. Тогда ты сможешь не беспокоиться.

Мама осторожно развела в новом очаге огонь и поджарила степную куропатку. В этот вечер они ужинали дома.

Все уселись за стол под окном, выходившим на запад. Стол папа наскоро сколотил из двух дубовых досок. Одним концом он засунул их в щель между бревнами стены, а другой укрепил на коротких чурбаках. Доски он обтесал топором, и, когда мама накрыла стол скатертью, получилось очень красиво.

Стульями служили чурбаки из толстых бревен. Земляной пол мама чисто вымела ивовой метлой. Постели, уложенные по углам на полу, были аккуратно застелены лоскутными одеялами. Лучи заходящего солнца лились в окно и наполняли дом золотистым светом.

Далеко-далеко у алого края неба колыхались под ветром дикие травы.

В доме было уютно. Лицо и руки у Лоры были чисто вымыты, волосы причесаны, на шее повязана салфетка. Она сидела прямо и старательно управляясь с ножом и вилкой, как учила ее мама, с удовольствием ела сочную жареную куропатку. Она ничего не говорила, потому что за столом дети должны молчать, пока взрослые к ним не обратятся. Но Лора смотрела на папу и маму, на Мэри и Крошку Кэрри, сидевшую на коленях у мамы, и радовалась. Это чудесно — снова жить в доме!

Пол и крыша

Лора и Мэри Целыми днями были заняты. Когда посуда была вымыта и постели застелены, всегда находилось чем заняться, на что посмотреть и к чему прислушаться.

Пробираясь по густым зарослям травы, они часто находили птичьи гнезда. Стоило девочкам легонько коснуться гнезда, как из пуха, который его устилал, вдруг с пронзительным писком высовывались широко раскрытые голодные клювики. Птица-мама сердито бранила Мэри и Лору, и они тихонько уходили, чтобы она успокоилась.