Домик в прерии ч.2 - Уайлдер Лора Инглз. Страница 13

Притаившись в высокой траве. девочки наблюдали, как птенцы степной куропатки бегают вокруг своих озабоченно квохчуших коричневых мам. Полосатые змеи, мелькая, проползали между стеблями трав или лежали так тихо, что лишь по дрожащим язычкам да по ярко блестящим глазкам можно было догадаться, что это живые существа. Это были безвредные ужи, но Мэри и Лора их не трогали. Мама сказала, что некоторые змеи могут ужалить и потому лучше держаться от них подальше.

В густых зарослях, где свет мешался с тенью, можно было неожиданно наткнуться на большого серого зайца. Пока не подойдешь к нему вплотную, его и вовсе не заметишь, но если стоять не шевелясь, можно долго смотреть, как он бессмысленно таращит свои круглые глазенки. Заяц поводил носом, на солнце его длинные уши казались розовыми, в них просвечивали тонкие жилки, а снаружи их покрывал короткий нежный пушок. Шкурка у зайца была такая густая и мягкая, что невольно хотелось тихонько ее погладить.

Потом заяц вскакивал и удирал, а на том месте, где он сидел, оставалась лишь примятая теплая ямка.

Мэри или Лора все время присматривали за Крошкой Кэрри. Однажды, когда она спала после обеда, а девочки сидели на ветру, греясь в солнечных лучах, Лора, совсем позабыв о сестренке, вскочила и принялась с криками носиться вокруг дома. Вышла мама и сказала ей:

— Чего ты раскричалась? Боюсь, вы скоро станете совсем как дикие индейцы. Когда я научу вас надевать капоры от солнца?

Папа в это время сидел на стене и собирался делать крышу. Он посмотрел вниз и рассмеялся.

— Один индейчонок, два индейчонка, три индейчонка! — тихонько пропел он. — Да нет, всего только два,

— А с тобой будет три. Ты ведь и сам краснокожий,— сказала ему Мэри.

— Только ты большой, — вмешалась Лора. — Папа, а когда мы увидим индейчонка?

— Не понимаю, зачем тебе индейчонок? — воскликнула мама. — Надевайте капоры и забудьте эту чепуху,

Лорин капор висел за спиной. Она дернула тесемки и натянула его на голову. Когда у нее на голове был капор, она видела только то, что было прямо перед ней. Поэтому она все время отбрасывала его назад, и он висел на тесемках, обвязанных вокруг шеи. Лоре пришлось послушаться маму и надеть капор, но про индейчонка она не забыла.

Здесь была Страна индейцев, и Лора никак не могла понять, почему их нигде не видно. Конечно, она знала, что когда-нибудь они ей непременно встретятся. Так сказал папа, но ждать ей уже надоело.

Папа снял парусину со стропил и приготовился крыть крышу досками. Он уже много дней подряд привозил с поймы ручья бревна, расщеплял их на длинные тонкие доски и складывал вокруг дома или прислонял к стенам!

— Выйди из дома, Каролина, а то смотри, как бы что-нибудь не рухнуло на тебя или на Кэрри, — сказал он маме.

— Подожди, Чарльз, я сейчас уберу фарфоровую пастушку,— ответила мама и минуту спустя вышла из дома, захватив с собой свое шитье, одеяло и Крошку Кэрри. Расстелив одеяло на траве в тени конюшни, она села чинить белье и присматривать за Крошкой Кэрри.

Папа втащил на крышу доску и положил ее поперек стропил, сделанных из жердей. Концы доски нависали над стеной. Потом папа набрал в рот гвоздей, вынул из-за пояса молоток и стал приколачивать доску к стропилам.

Гвозди ему дал в долг мистер Эдвардс. Они встретились в лесу, где оба рубили деревья, и мистер Эдвардс уговорил папу взять у него гвоздей для крыши,

— Вот что значит хороший сосед,— сказал папа, когда принес гвозди.

— Верно,— согласилась мама,— да только я не люблю одалживаться ни у кого, даже у самого лучшего соседа.

— Я тоже, — сказал папа. — Я еще никогда не был никому обязан и никогда не буду. Но наш сосед — совсем другое дело, и я отдам ему все гвозди до последнего, как только смогу съездить в Индепенденс.

Папа осторожно вынимал изо рта гвозди и, звонко стуча молотком, заколачивал их в доски. Так было гораздо быстрее, чем сверлить дырки, вырезать деревянные шпильки и загонять их в эти дырки. Но время от времени гвоздь отскакивал от крепкого дуба и, если папа не мог его удержать, падал на землю.

Мэри с Лорой замечали, куда он упал, обшаривали траву и в конце концов его отыскивали. Некоторые гвозди сгибались, и папа аккуратно их выпрямлял. Он старался не потерять и не испортить ни одного гвоздя.

Когда папа прибил две нижние доски, он залез на них. Затем он укладывал доски снизу вверх и прибивал их друг к другу так, чтобы край каждой следующей доски немного нависал над краем предыдущей.

Добравшись до самого верха, папа стал крыть крышу с другой стороны, а когда дошел до верха, между самыми верхними досками во всю длину дома осталась узкая длинная щель. Он сделал из двух досок такой же длины корытце и прибил его над этой щелью дном кверху.

Крыша была готова. В доме стало темнее, чем раньше, потому что доски не пропускали свет, но зато между ними не было ни единой щели, сквозь которую мог бы капать дождь.

— Ты хорошо поработал, Чарльз, — сказала мама. — Я очень рада, что у нас теперь крепкая крыша над головой.

— И мебель у нас тоже будет. Уж тут я постараюсь, — ответил папа. — Как только настелю пол, сделаю тебе кровать.

Папа снова стал возить бревна. Возил он их каждый день. Он даже перестал ходить на охоту, Отправляясь за бревнами, он брал с собой ружье и вечером возвращался с дичью, которую ему удавалось подстрелить по дороге прямо с фургона.

Когда для пола набралось достаточно бревен, папа начал их расщеплять. Каждое бревно он расщеплял посередине, Лоре очень нравилось сидеть на куче бревен и смотреть, как папа это делает.

Сначала сильным ударом топора он расщеплял комель бревна. В щель загонял узкий конец железного клина, потом выталкивал из щели топор и забивал клин все глубже и глубже. Крепкое дерево расщеплялось дальше.

Папа с большим трудом продвигался вдоль бревна. Он вбивал в щель топор. Потом заколачивал в нее толстые куски дерева и проталкивал железный клин все дальше и дальше. Щель в бревне постепенно увеличивалась.

Высоко подняв топор, папа с размаху забивал его в бревно и громко ухал. Топор со свистом и звоном ударял по дереву — всегда точно в то место, куда метил папа.

Наконец бревно со скрипом и треском раскалывалось надвое, обе половинки распадались. Внутри ствол был светлым с темной полоской посередине. Папа вытирал со лба пот, снова брался за топор и разделывался со следующим бревном.

В один прекрасный день он расколол последнее бревно и начал настилать пол. Он втащил в дом все бревна и уложил их рядом плоской стороной наверх. Перед этим он лопатой разгреб под ними землю, так что круглая сторона бревна плотно входила в грунт. Топором папа срезал кору и обтесал края бревен так, чтобы они плотно прилегали друг к другу и между ними не оставалось ни единой щели.

Потом папа лезвием топора тщательно выровнял пол. Прищурив глаз, он следил, чтобы поверхность получилась совсем ровной, потом срезал оставшиеся кое-где неровности, проводил ладонью по гладкой поверхности и кивал головой.

— Ни единой занозы! Теперь маленьким ножкам можно спокойно бегать тут босиком,

Ближе к очагу папа уложил бревна покороче, а впереди оставил земляную площадку. Теперь, если из огня вылетит искра, пол не загорится.

Наконец настал день, когда пол был готов. Он получился гладкий, твердый и прочный — хороший пол из крепкого дуба. Такой пол, сказал папа, будет стоять вечно.

— Нет ничего лучше добротного бревенчатого пола, — сказал он, а мама заметила, что хорошо наконец ходить по деревянному полу, а не по земле. Она поставила на каминную полку фарфоровую пастушку, накрыла стол скатертью в красную клетку и сказала:

— Теперь мы снова станем жить, как подобает порядочным людям.

Затем папа принялся конопатить стены. Он затыкал щели щепками и хорошенько промазывал глиной.

— Чудесно, — сказала мама. — Теперь нам никакой ветер не страшен.

Папа перестал насвистывать и улыбнулся ей в ответ. Он замазал последнюю щель, аккуратно разровнял глину и поставил ведро на пол. Дом наконец был готов.