Печать Магуса - Олейников Алексей Александрович. Страница 15

Они остались втроем. За овальным столом из светлой березы, под люстрой с золотыми оленями на стеклянном абажуре.

– Красиво, – сказала Дженни, поглядев на нее. – Олени под деревом.

– Это мифологический мотив, – поспешил заметить Бьорн. – Олени под мировым деревом. Знаешь, в скандинавских мифах рассказывают о дереве Иггдрасиль, которое является центром Вселенной. Ветви его находятся в обители Богов-асов Асгарде, ствол проходит в землях людей – Мидгарде, а корни уходят в подземное царство Хель. И их грызет дракон по имени…

– Нидхег, – с грустной улыбкой закончила девушка. – Я знаю.

Бьорн смешался:

– Да? А ты знаешь, что викинги завоевали половину Англии, Франции и доплывали до Сицилии и Америки?

– Ни капли в этом не сомневаюсь, – серьезно ответила Дженни. – Если они были хоть каплю похожи на тебя, мир был обречен.

– Да ну тебя!

– Нет, я правда так думаю. Тебе пошел бы рогатый шлем.

– Да не носили они таких шлемов, это потом художники придумали. Крылья там всякие лебединые, и прочий полет валькирий.

– Неужели? Арвет, ты что думаешь?

Арвет поднял серые глаза от салфетки, на которой чертил карандашом. Дженни смеялась, волосы ее, распушившиеся после душа и активного отдыха, торчали в тщательном художественном беспорядке, и румянец закрасил бледные щеки.

– Арвет…

– Олени на люстре недостоверные.

– Недостоверные! – фыркнул Бьорн. – Хотя да, в отношении оленей Арви большой специалист. Может, форма ляжек и неточно передана. Так это же символ, а не копия!

– Я знаю, что такое символ, – холодно ответил Арвет. – Но в этом рисунке нет души. Тот, кто его нарисовал, ни разу не приближался к живому оленю. Как можно передавать суть того, чего ты ни разу не видел?

– Полная чушь! – громогласно заявил Бьорн.

Арвет не ответил.

– Вот! – торжествующе поднял палец Бьорн. – Безгласен ты и нем, аки рыба, ибо слабый свет твоего скудоумного разума не в силах найти лазейку в моих логических построениях.

Он победно взглянул на Дженни, но та, казалось, была равнодушна к его триумфу – она смотрела в окно. Глаза ее были полны неясной тревоги. Но Бьорн этого не заметил. Он поерзал на стуле. Арвет спокойно рисовал, Дженни смотрела в окно, и молчание затягивалось. Оно ширилось между ними, как круг, и граница этого круга, будто упругая стена, выталкивала Бьорна. За столом стояла тишина, и она принадлежала лишь этим двоим.

– А хотите пива? – Бьорн вытащил козырь из рукава. – У меня есть заначка.

Арвет коротко мотнул головой.

«Что он там царапает?» – возмутился Бьорн.

– Нам же больше достанется, – заметил он. – Джен?

– Я тоже пас, – ответила девушка.

– Ну как хотите! – Бьорн надулся. Он притащил две банки, с хлопком распаковал одну, закинул ноги на стол и принялся дуть пиво, поглядывая на Дженни с Арветом, как ковбой в салуне. Тощие ноги Бьорна в тапочках возлежали на столе, а верхняя часть с трудом балансировала на высоком табурете, так что ему пришлось опереться спиной на холодильник. Положение его было весьма шатким – во всех смыслах.

Бьорн пил жадно и неумело – пиво то и дело выхлестывалось из банки, било ему в нос и капало на футболку. Но он старательно, в ураганном темпе прикончил первую банку и распаковал вторую. С непривычки дурной хмель накрыл его почти мгновенно.

Арвет закончил набросок и протянул Дженни. Скупыми точными движениями на листке было передано дерево – его огромный ствол уходил в небеса, и облака путались в кроне. А под деревом, запрокинув головы и объедая листву с нижних ветвей, стояли два оленя – крупный широкогрудый самец с ветвистой короной рогов, и самка – тонкая и стройная. Дженни почему-то знала, что олени белоснежные, с легким кремовым оттенком, шерсть у них мягкая и густая, а языки горячие и шершавые. Глаза у них золотые, а темно-зеленая листва дерева тихо звенит на ветру.

– Можно я себе оставлю? – тихо попросила она.

– Конечно.

– Ну-ка! – Бьорн ревниво перегнулся через плечо Дженни, обдав ее пивным выхлопом. – Арви, да ты талант. Какой пастор, тебе надо в дизайнеры идти. Будешь люстры разрабатывать – с аутентичными оленями. Этник стайл!

– Арвет, ты хочешь стать пастором? – изумилась Дженни. – Священником? Ты?

– Ага… – Бьорн покровительственно похлопал друга по плечу. – Арвет отринул пути неправедных, узрел свет и решил нести слово Христово в темные массы своих соплеменников.

Саам неуловимым движением сбросил дружескую руку с плеча и поднялся.

– Что, разве не так? – рассмеялся Бьорн.

Арвет посмотрел на него с большим сомнением:

– Бьорн, не пей больше, ты не умеешь. – Он вышел на улицу.

– А ты умеешь? – поинтересовался Бьорн. – Эй, Джен, а ты куда?

– Правда, ты зачем напился? – Дженни пожала плечами и вышла вслед за Арветом.

– Ну и валите! – обиженно буркнул непутевый внук Кристин Эгиль.

«Смешно. – Арвет стоял в сарае. Лунные лучи пластовали темноту на толстые ломти. – Ведет себя, как молодой олень».

– Не бери в голову. – Дженни встала в дверях. – Напился.

– Это странно. Для Бьорна…

– Только не говори, что он не пьет пива!

– Он вообще не пьет. В первый раз таким его вижу.

Дженни зашла внутрь:

– А здесь что?

– Хозяйственный сарай Кристин. Для всяких инструментов. Тут у стены скамейка, садись.

Они помолчали.

– Слушай, я еще раз хотела… Спасибо тебе, в общем.

– Ты сказала неправду, – решился, наконец, Арвет. – Как ты там оказалась. И мне и Кристин. Никакой катер тебя не привозил. Как ты оказалась в пещере? Я буду молчать. Мне можно верить…

– Я никому не могу верить.

– Шутишь?

– А что, похоже?

Арвет задумался:

– Ты не обижайся. Бывают такие девочки – ведут толстые тетрадки в черных тонах. И пишут туда записи вроде «никому нельзя верить, мир ужасен, я несчастная и одинокая, меня никто не понимает». Их утешают, а они ходят и стенают…

– Моего приемного деда звали Марко Франчелли, – перебила Дженни. – Его убили. Убили всех моих друзей. Я была циркачкой, но мой цирк был… не совсем цирк. То есть совсем не цирк. Я сбежала. От страшного и опасного человека. И очутилась здесь, в Норвегии. Как именно очутилась – неважно. Важно, что меня могут искать.

– Кто?

– Не Санта-Клаус. Теперь я нужна только моим врагам. Ну, и еще миссис Томпсон из отдела семейного образования. Но эта тоже не по разряду друзей проходит.

– А полиция?

Дженни рассмеялась – искренне и безнадежно:

– Тех, кто меня ищет, не остановит даже армия.

– Ты же из цирка. Кому ты понадобилась?

– Ты не поверишь. Я бы сама не поверила раньше.

– Скажи честно, что просто смылась из дому и боишься возвращаться. Я тебя не выдам.

Дженни молчала.

«Обиделась, – подумал саам. – Ну какие убийства! Ну что она придумала?! А может быть… какой-то подонок поиздевался над ней и выбросил за борт?!»

Арвета пробрал холод. Это все объясняло – и ее появление в пещере, и странные истории. Она просто не хочет думать о том, что реально с ней произошло, вот и выдумала себе фантастический мир, примерила романтическую роль отверженной изгнанницы. К тому же этот шрам на запястье. Очень похоже, что Дженни резала себе вены. У нее настоящие проблемы!

– Слушай, давай так. Поверить в это трудно, но я попробую. И точно никому не выдам.

– Спасибо и на том.

– Я серьезно.

– Да я верю.

Разговор увял. Дженни сидела тихо, как мышка, Арвет не знал, как продолжить.

«Нелепый разговор, – подумал он. – Какие убийцы? Где? В Люсеботне?»

– Ну ладно, – примирительно сказал он. – Что дальше делать будешь?

– Не знаю. Постараюсь выжить.

Она вздохнула.

– Не понимаю, что делать дальше. Вот я в Норвегии, а зачем? Куда мне теперь идти? Кому я нужна?

– Обещаю, все будет хорошо, – нашел слова Арвет. – Все твои беды за морем остались. А здесь мы что-нибудь придумаем. Поедем ко мне в Финмарк, я научу тебя кататься на северных оленях. Ты когда-нибудь на них каталась?