Наездники - Булычев Кир. Страница 20
– Моя мама жива?
– Боюсь, что нет. Забудь о том, что я сказала.
Елена приоткрыла дверь, огляделась и побежала туда, где стояла машина.
Верка осталась стоять в дверях. Если зайти за дом, то сквозь крапивные джунгли увидишь дверь в сарай.
«Забудь о том, что я сказала»… Почему надо забыть? Какое отношение та женщина с детенышем могут иметь к исчезновению мамы?
«Я должна сидеть и ждать. Я должна сидеть и ждать…» – Верка повторяла эти слова про себя, как заклинание.
И тут она спохватилась.
Оказалось, что она уже не стоит в дверях дома, а медленно идет к сараю.
Котяра увидел ее, кинулся навстречу и завопил, как будто хотел сказать: «Не смей!»
Верка понимала – ей туда нельзя! Ни в коем случае.
Но продолжала идти, будто лунатик, идущий во сне по краю крыши, протянув перед собой руки.
Она увидела две двери.
Два сарайчика, бок о бок.
В одном жила коза Катька и куры, в другом хранился всякий хлам.
Как коза сумела отворить дверь и вырваться из своего убежища, непонятно.
Но Катька подбежала к Верке и со всего размаха ударила ее лбом. Хорошо еще, что она почти безрогая. Но ударила она Верку больно.
– Ты что? – закричала Верка. – Офигела, что ли?
Она поднялась, потерла бок и еле успела увернуться от нового козьего нападения.
Тут уж Верке ничего не оставалось, как броситься ко второму сараю. Что поделаешь, если родные, домашние зверята озлились на нее, как на врага?
Верка потянула на себя дверь сарая, на минуту забыв, что внутри ждут страшные люди.
Свет проникал в сарай только сквозь маленькое, забранное решеткой окошко под крышей.
Пришлось зажмуриться, чтобы глаза привыкли к полумраку.
Котяра и Катька остались снаружи и заглядывали в широкую щель.
Верка прислушалась.
Было тихо.
Вернее, почти тихо. Потому что откуда-то снизу доносились слабые звуки.
Когда Верка открыла глаза, она увидела, что мусор убран и в полу открыт большой квадратный люк.
В глубине было светло, потому что там горела слабенькая электрическая лампочка. Оттуда тянуло затхлым холодом.
В этом не было ничего удивительного, потому что люк вел в подвал, глубокий, в рост взрослого человека, но тесный. Чтобы не ступать по грязи, в подвале был настелен полусгнивший деревянный пол, а сбоку стоял дощатый ларь, где хранили картошку. Вдоль одной из стен тянулись полки с банками. Когда баба Элла была покрепче и мама приезжала на дачу, в банках держали маринованные грибы, соленые огурцы и разное варенье. Теперь банок осталось всего три. Они обросли плесенью и паутиной. В темной массе невозможно угадать, чем же это было раньше.
Женщина с детенышем должны были спуститься в подвал.
А из подвала?
Верка на цыпочках подошла к люку, присела на корточки и заглянула внутрь.
Вот ларь с картошкой – еще осталось немного. Вот полки. Но что-то изменилось?
Изменилось.
Доски, которыми был покрыт пол, кто-то снял и сложил в сторону к кирпичной стенке.
А под ними обнаружилась лестница.
Как же так? Она сама столько лет прожила на даче, и баба Элла, и ее мать, и прабабушка, – и никто не знал, что под подвалом есть другой подвал.
Этого не может быть! Подземелья бывают в старинных замках или крепостях, но ведь невозможно, чтобы подземелье обнаружилось на обыкновенной подмосковной даче!
А теперь надо скорее выбираться отсюда и бежать в дом. Вот-вот появятся Елена Борисовна с Ванечкой, пускай они во всем разбираются.
Это было разумное решение.
И, конечно же, Верка ему не последовала.
И не потому, что не верила Елене с Ванечкой. В тот момент она об этом и не задумывалась.
Но слушаться их не хотелось.
Впрочем, не хотелось и лезть в черную дыру, из которой несло гнилой картошкой и плесенью. Она не решилась бы, если бы не слова Елены о маме.
Верка сделала два шага назад, наступила на лопату. Лопата подпрыгнула и чуть не ударила ее по голове.
Снизу донесся какой-то долгий тоскливый звук, словно медленно рвали материю.
«Почему она говорила о моей маме?»
Эта мысль сидела в Веркиной голове как гвоздь. Никуда от нее не деться.
«Я осторожно, – сказала себе Верка. – Я только загляну туда, а заходить не буду. Только загляну…»
Верка решительно шагнула к люку и, схватившись пальцами за край пола, ступила на скользкую перекладину лестницы. Затем, перебирая руками по перекладинам, она быстро сползла вниз.
Под ногами был пол.
Каменный пол.
Вы можете себе представить, что под подвалом покосившегося дачного сарая таится помещение с каменным полом?
К тому же в нем не очень темно.
Под потолком горит электрическая лампа, забранная решеткой, как шахтерский фонарь. Значит, после изобретения электричества здесь уже кто-то побывал.
Неужели баба Элла, которая живет на даче уже тысячу лет, ни разу сюда не забиралась? С ее-то умением всюду сунуть нос?
Кто же и когда выкопал эту яму?
В подвал вели два низких сводчатых хода. Один был темным и тихим. Во втором мелькал свет. Оттуда доносились невнятные звуки.
«Я не хочу туда идти, – про себя повторяла Верка. – Я боюсь, я сейчас убегу отсюда…»
А другой голос внутри ее спорил с первым: «Я загляну туда на минутку и только посмотрю, что они там делают… А почему бы не посмотреть? Это же мой подвал! Может, его мой дедушка выкопал. Он был пугачевцем или декабристом, и в его доме скрывались свободолюбивые разбойники».
Она себя успокаивала, потому что разбойники давно уже погибли на виселицах, а их место заняли совсем другие бандиты.
Почему Елена сказала о маме?
Верка наклонилась и вошла в узкий ход. Он был недлинным.
Затем ход расширился, и Верка оказалась в небольшой комнате.
Все-таки там было не очень светло. Поэтому Верка не сразу разглядела, что на полу лежат люди.
Они не спали. Они были мертвые.
Одного человека Верка узнала сразу.
Она не удержалась и вскрикнула.
На полу, подтянув коленки к животу, лежал Олег Владиславович, такой мирный, тихий, мягкий, словно прилег отдохнуть и нечаянно заснул.
Верка даже забыла, что где-то близко в подземелье притаились женщина с детенышем, которые, вернее всего, и убили несчастного Олега. Ну зачем же он сунулся сюда? Неужели он не знал, что с ними нужно быть осторожным?
Верку словно парализовало.
Она и шагу не могла ступить – ни вперед ни назад.
Словно сидела в кино и все происходившее не имело к ней отношения.
Рядом с Олегом лежало еще одно тело, маленькое, будто детское…
Наконец до Верки дошло: дальше идти нельзя!
Она попятилась, но не успела дойти до хода наружу, потому что за спиной послышался такой знакомый странный, мелодичный голос детеныша:
– Ты куда спешишь, девочка?
– Ой, простите! Я нечаянно! – воскликнула Верка.
Ничего глупее не придумаешь!
Детеныш стоял совершенно спокойно, отрезав Верке путь наверх. Придется броситься на него, чтобы согнать с дороги.
И тут Верка заметила, что в правой руке детеныш держит небольшую плетку и время от времени ударяет ее кончиком по своему сапожку. На нем еще и сапожки!
– Только без лишних движений, – нежно пропел детеныш. – Раз уж ты пришла к нам в гости, то будь любезна, пройдись со мной на экскурсию.
– Никуда я не пойду!
– Еще как пойдешь!
Но Верка уже не смотрела на детеныша.
– Что вы сделали с Олегом Владиславовичем? – спросила она. – Говорите же! Ему плохо? Вы его избили?
Она никак не могла заставить себя произнести слово «убили».
– Нечего соваться, куда не просят, – ответил детеныш. – Сам виноват. Я ему глотку перегрыз. Смешно?
– Вас всех посадят! – закричала Верка. – До вас доберутся!
– Возможно, в следующем поколении, – загадочно ответил малыш. – А пока нас еще отыскать надо. И будь уверена, что вход сюда уже исчез. Ты – последний посторонний человек, который сюда попал. Мы не можем рисковать. Идем, идем.