Юнги с Урала - Леонтьев Алексей Петрович. Страница 17

— Почему невидимых? — спросил Гена Мерзляков.— Вон одно из них за соснами голубеет.

Присмотрелись — и правда, в промежутках между деревьями сверкала присмиревшая, словно дремлющая вода.

— Озер здесь много, — сказал Воронов. — Люди даже не знают, сколько именно, потому что их никто не считал, да и сделать это не так просто. Есть источники» в которых говорится, что их здесь 360 или до 400, а ученый Захваткин, в 1926 году специально изучавший этот вопрос, указывает, что на острове 492 озера...

Спереди донеслась команда:

— Построиться! Продолжить движение!

Встать, разойтись было тяжело, но надо — значит» надо. Встали, пошли.

— А вот и та гора, которую вы увидели с моря, — продолжал между тем Воронов. — Секирная называется.

А почему, знаете? Нет? По одной легенде на ней секли розгами провинившихся монахов. Другая утверждает, что на этой горе лет 500 назад ангелы в облике светозарных юношей тем же способом наказали жену рыбака, которая оскорбляла преподобных Савватия и Германа, живших на этой горе. От нее до Савватиево рукой подать, всего около трех километров.

Онн-то и оказались самыми трудными. Наконец голова колонны прошла небольшой мост через канал и вступила в Савватиево. Весть о том, что переход завершается, быстро дошла до конца колонны. Все приободрились, подтянулись.

— Ногу, ногу взять! — скомандовал командир роты. — Раз, два, три... Левой! Левой!

Снова над колонной взметнулась песня:

Эх, в гавани, далекой гавани,

Пары подняли боевые корабли...

Роты первого батальона вышли на площадь перед двухэтажным кирпичным зданием с вывеской, на которой было загадочное для нас слово: «С. Л. О. Н.».

— Это что еще за «слон»? — спросил тихонько Сережка.

Ответ Филину дал проходивший вдоль строя Дубовой.

— Расшифровывается это так: «Соловецкий лагерь особого назначения». Тюрьма здесь была. А теперь будет штаб Школы юнг. Уловили?

Роты подтянулись, выстроились буквой П, подравнялись.

Здесь и встретил нас первый начальник Школы юнг Иванов, как потом мы узнали от Воронова, сам в далеком прошлом начинавший службу юнгой на корабле.

Приняв рапорт командира батальона, поздоровавшись с нами, капитан 3-го ранга стал держать речь. Она была небольшой и потому запомнилась довольно хорошо.

— Местечко, где вы сейчас находитесь, называется

Савватиево. Как видите, здесь всего два дома. Один отводится под классы, где вы будете овладевать морскими и специальными знаниями. В другом будут штаб и квартиры командно-преподавательского состава. Все остальное: жилые кубрики, камбуз, клуб и прочее предстоит построить вам самим. Будете строить и одновременно учиться. Не тратя времени зря, принимайтесь за дело. Сейчас пойдете туда, где будут ваши землянки. Поставите там палатки и можете размещаться на ночлег.

Прозвучали команды:

— Равняйсь! Смирно! Направо! Шагом марш’ — и строй юнг с вещевыми мешками за плечами стал втягиваться в близлежащий лес.

Минут десять-пятнадцать ходьбы — и мы на отведенном для нас месте. Было уже часов двенадцать, а то и больше. В лесу, не то что на поляне перед штабом, казалось сумрачно. Лежавшие в куче палатки мы нашли сразу, но для того, чтобы их поставить и натянуть, нужны были шесты и колышки, а топоров для их заготовки не оказалось. Попробовали наломать руками —- не получилось. Сваленные возле палаток доски для нар напилить тоже было нечем. К тому же многокилометровый переход утомил юнг. Решили палатки установить утром, а пока разложили между деревьями доски, чтобы ка них переспать. Кому хватило, укрылись палатками, остальные — шинелями. Обстановка была не совсем обычной, из-за чего некоторые долго не могли заснуть. Вдобавок ко всему, ночью пошел дождь. А вскоре уже опять стало светло как днем. Старшины взяли по нескольку юнг из своих смен и пошли за топорами и пилами, а мы давай сушить подмоченные вещи.

Командир флотского Экипажа оказался прав — Школы юнг практически не было. Почти все необходимое для жизни и учебы надо было делать своими руками. Палатки установили быстро. Не прошло и часа, как все было готово.

Подошла пора завтракать, а есть нечего. К тому же отсутствовали котлы, бачки, миски, ложки. Какой-то вольнонаемный дядька на лошади по кличке Бутылка привез нам сухой паек. Младшие командиры тут же разделили его на количество смен.

— Смотрите и учитесь выполнять обязанности байкового, — сказал Воронов. — В первый и последний раз показываю, как это делается, — и стал разрезать сначала хлеб, а потом очень похожие на большие буквы О круги копченой колбасы. Несмотря на довольно неровные буханки, порции хлеба у Воронова получились будто близнецы, а кусочки колбасы казались свешенными на аптекарских весах.

— Глаз-алмаз, — прошептал Митька.

В Очерском детском доме Митьке, мне и Сережке во время завтраков, обедов и ужинов такую работу выполнять доводилось. Рудаков делал ее обычно лучше нас. И все же работа старшины по качеству и быстроте Мить-кину превосходила. Кончив дело, Воронов предупредил:

— В будущем сухие пайки, горячие обеды и ужины будете делить сами.

После завтрака старшина разъяснил распорядок дня:

— Подъем в шесть часов утра. Потом физическая зарядка, умывание, построение. В семь — завтрак, в восемь — начало строительных работ...

До начала зимы времени оставалось мало. В первую очередь командование приказало строить землянки-кубрики. Каждой роте предстояло построить пять кубриков, на две смены каждый. В сменах по двадцать пять человек. На особо тяжелые или требовавшие высокого мастерства работы иногда присылались краснофлотцы из Учебного отряда. Силенок, по сравнению с нами, у них было побольше, да и работать умели, но уж больно некоторые задавались, корчили из себя бывалых моряков. Бывало, мы клевали на их шуточки.

Одним из первых испытал на себе, что такое флот-

скал подначка, Дима Перевозчиков. Небольшого роста белокурый мальчик из Кунгурского района был телом худ, по характеру тих и скромен, но очень трудолюбив — не только добросовестно выполнял то, что приказывали командиры, но и находил себе разные занятия по собственной инициативе. На первых порах будущий флотский моторист очень скучал по родному дому и матери, оставшимся в уральском селе Жилино.

— Очень хочется маме позвонить. Может, переговорный пункт здесь есть? - как старшего и более знающего человека спросил он оказавшегося рядом краснофлотца.

— Конечно. Только Соловки — не город, а острова. Видишь, кругом валуны, камни. Потому и место для переговоров называется не переговорным пунктом, а «Переговорным камнем». Романтично, правда? Но он далеко, километрах в трех от кремля.

— Это не беда. Не смотри, что я мал и худ. Сбегаю, — обрадовался мальчик.

— Разрешение у командира не забудь спросить, — напомнил краснофлотец, — а то взыскание можешь получить.

Придя к командиру за увольнительной, Дима узнал, что «Переговорный камень» — это большая гранитная плита с надписью о том, что на этом месте, то есть на берегу, где он лежит, во время Крымской войны в 1855 году состоялись переговоры настоятеля Соловецкого монастыря, именовавшегося воеводой, с парламентерами англо-французской эскадры, разбойничавшей в Белом море.

— Флотская служба — дело не легкое, — утешал расстроившегося юнгу старшина. — Потому морякам в минуты короткого отдыха хочется посмеяться, повеселиться, отдохнуть не только телом, но и душой. На добродушную подначку особо обижаться не стоит. Она помогает в учебе, труде, боевых делах, учит быть умнее, находчивее, сообразительнее. Так что ты на этого крас-

нофлотца не сердись. Его к самого таким образом не раз, наверное, покупали. А переговорного пункта на Соловках нет. да и быть не может, ведь провода через море не потянешь. Понял?

— Так точно, понял, что купили, — улыбнулся Перевозчиков. — В следующий раз на фальшивую насадку постараюсь не клевать.

Похоже, я немного отвлекся, рассказал о том, что было несколько позже. В первый же день пребывания в Савватиево юнгам было не до шуток и о переговорах с родными по телефону никто, конечно, не думал. Едва старшина разъяснил распорядок дня, по которому нам предстояло впредь жить, со стороны кремля показалась оставляющая за собой клубы дорожной пыли полуторка.