Румо и чудеса в темноте. Книга I - Моэрс Вальтер. Страница 13

– Видно как ты растёшь, – говорил ему Смайк. – Ты идёшь по пещере и когда ты доходишь до другого конца, ты уже подрос на голову.

Румо смущённо засмеялся. Пару дней назад он перестал вмещаться в своё укрытие в скале. Теперь он должен был, как и все в пещере, оставаться на виду, когда появлялись циклопы. То, что циклопы вскоре обратят на него внимание, не заставило себя долго ждать. У них потекли слюнки от того что они увидели. Большим деликатесом считалось съесть льва или красную гориллу, наблюдая, пока с живого зверя сдиралась шкура, за сокращением его мышц и подёргиванием сухожилий. Но такого существа, такого рогатого пса с чёрными глазами и белой шелковистой шерстью, на Чёртовых скалах ещё не было. Он сулил такое наслаждение, какого они ещё не испытывали, пожирая диких зверей. Циклопы обходились с ним, как особо ценной бутылкой вина, дозревавшего в их гроте.

Постоянно приходили одноглазые, чтобы им полюбоваться, а Румо думал каждый раз, что пришла его очередь. Смайк строго приказал ему бегать на четырёх лапах, пока циклопы находятся поблизости. Но даже таким образом он не мог уменьшить своей привлекательности. Иногда приходили несколько циклопов, загоняли его в угол и, хрюкая и чмокая, обсуждали, по-видимому, телесное развитие Румо. Они щипали его руки и брюшные мускулы, нюхали его шерсть и вырывали у него волоски, чтобы их получше рассмотреть. Они радовались его отличным рефлексам, а в это время слюни текли из их вонючих ртов. Было видно каких усилий им стоило не схватить Румо прямо сейчас своими клыками. А он чувствовал себя каждый раз заново рождённым, когда они уходили и оставляли его в пещере.

Схожий прогресс, как и в росте, наблюдался у Румо в разговорной речи. Он мог уже свободно разговаривать со Смайком. И даже если некоторые предложения Румо оставались ещё на уровне путешественника, изучающего пару недель иностранный язык в другой стране, то понимал он почти всё.

Ценные сведения о вольпертингерах

– Что происходит со мной? – спросил Румо Смайка однажды вечером, когда тяжёлые волны особенно сильно бились о скалы, заполняя их ужасным шумом и грохотом. – Почему я расту так быстро?

– Потому что ты вольпертингер, – ответил Смайк.

Румо наклонил набок голову. Так он делал всегда, когда был недоволен ответом. Смайк усмехнулся.

– Ну, ладно, – сказал он, – я думаю пришло время, когда ты должен узнать кое-что о себе и о своих соплеменниках. Я знаю не так много, но…

– Рассказывай! – приказал Румо.

Смайк глубоко вздохнул.

– Существует одно выражение о вольпертингерах, которое, наверное, объясняет всё быстрее, чем любая другая информация: "С таким же успехом ты мог бы разозлить вольпертингера", – Смайк ухмыльнулся. – Это выражение с удовольствием используют в Замонии, когда хотят удержать кого-то от несказанного безрассудства, от действий, заранее обречённых на провал или опасных для жизни. Вольпертингеры несут в себе наследие волков и косулей одновременно, это делает их сильными, дикими, застенчивыми, ловкими, быстрыми и опасными. Они обладают инстинктами и рефлексами, которыми не обладает ни одно другое существо Замонии, а их разнообразные органы чувств развиты удивительнейшим образом. Они могут видеть, когда это необходимо, с помощью носа и ушей. Они так быстры и гибки, что иногда кажется они передвигаются с помощью волшебства.

Румо поднял уши. Даже если Смайк выражался слегка напыщенно, Румо всё равно понял, что тот ему фактически хотел объяснить. А именно, что вольпертингеры были чем-то особенным. Почему же он до сих пор утаивал от него такую удивительную информацию?

– Вольпертингеры делятся на два вида: дикие, которые никогда не научатся говорить и всю жизнь передвигаются на четырёх лапах, и цивилизованные, которые рано или поздно встают на задние лапы и начинают говорить. В том возрасте, когда у щенка-вольпертингера появляются первые клыки, можно определить принадлежит он к диким или цивилизованным. Ты однозначно принадлежишь к последним.

Эти слова, дремавшие внутри Румо. Эта странная смесь из мыслей и чувств, появившаяся в нём. Теперь он начал понимать.

– Дикие вольпертингеры в умственном развитии находятся примерно на уровне волков и живут, главным образом, в лесах и степях. Некоторых из них приручают, и тогда они живут в деревнях, охраняя хозяйство.

Перед тем, как продолжить, Смайк внимательно посмотрел на Румо. Да, он скажет ему это, даже если сейчас Румо этого не поймёт.

– Ты – сирота, Румо. Это – жестокое наследие твоей расы, заставляющее как диких, так и цивилизованных вольпертингеров оставлять своих новорождённых щенков в диком лесу, одних. Если это дикий вольпертингер, то он уже нашёл свой дом. Если это говорящий вольпертингер, то он должен собственными силами найти дорогу к цивилизации.

Румо чувствовал себя переполненным информацией. Слова "сирота", "жестокое", "новорождённый" и "цивилизация" не имели для него никакого смысла.

– И куда я должен идти? – спросил он.

– Ты никуда не идёшь, – засмеялся Смайк. – Ты на Чёртовых скалах.

Румо опять склонил голову набок.

– Послушай, – сказал Смайк и понизил голос. – Что ты скажешь, если я расскажу тебе план, о том как можно освободить из этого грота себя и всех пленников?

– Это было бы хорошо, – сказал Румо.

– А что, если ты являешься наиважнейшей частью этого плана?

– Я могу только этим гордиться, – сказал Румо.

– А что, если я скажу, что для этого ты должен рисковать своей жизнью?

– Я буду гордиться ещё больше.

– Хорошо. Я ещё раз хорошенько обдумаю план и как только наступит правильный момент, я расскажу его тебе, – сказал Смайк и протянул ему одну из своих ручек. Румо пожал её. Она была влажная и липкая, но, тем не менее, на душе у него было хорошо.

Мочеиспускание

Каждый день Смайк рассказывал Румо что-нибудь новое о борьбе. Реже речь шла о технике или артистических трюках. Охотнее рассказывал Смайк о теоретических аспектах сражений. Румо иногда не понимал ни капельки. Например, однажды Смайк сказал: "Это прописная истина, но это на самом деле мешает, когда ты во время сражения слишком много думаешь. Не пойми меня неправильно – хороший воин не должен быть идиотом. Он просто должен иметь силы в нужный момент перестать думать и начать действовать. Нет, что это я болтаю, сила не имеет к этому никакого отношения. И даже наоборот. Для принятия этого решения нельзя прилагать усилий. Это должно происходить так, как при мочеиспускании."

Румо возбуждённо зарычал и наморщил лоб.

– Когда ты начинаешь мочится, то ты расслабляешься и выпускаешь то, что долгое время скапливалось. Правильно? Это как освобождение, это легко и приятно, это доставляет удовольствие, для этого не прилагаются никакие усилия, это происходит само собой. Если бы ты хотел, то мог бы мочится дни напролёт, везде, где ты идёшь или стоишь, но ты этого не делаешь. Это было бы отвратительно. Ты собираешь это, пока не станет больно, и тогда только выпускаешь всё наружу. И это – освобождение. Именно так должен ты сражаться – как ты мочишься.

Румо был сбит с толку. Всё время Смайк рассказывал ему о героических битвах и победах, а теперь он говорит о мочеиспускании. Вольпертингеры делали это охотно и часто, как и любое существо Замонии, в котором текла кровь древних псов. Но он не понял, куда клонил его толстый друг.

– Подумай-ка об этом на досуге! – сказал Смайк.

Но когда, позже, Румо мочился в тёмной нише грота, тогда он вспомнил про замечание Смайка. Но он всё ещё не понимал этого. Что общего имело это со сражением?

Тёмное желание

Почти вся семья фернхахинцев, в которой он жил, к настоящему моменту исчезла. Одного за другим утащили циклопы из грота и ни один не вернулся назад. Он горевал по ним, так как теперь знал, что с ними произошло. Вместе с зубами и мускулами в Румо росло ещё что-то – какое-то неприятное чувство, касающееся циклопов. Это было безнадёжное, отчаянное, беспомощное чувство, имеющее что-то общее с желанием отдать должное своим мёртвым друзьям и наказать циклопов за содеянное – он желал мести. Одновременно с этим он знал, что ничего не может против них предпринять, он такой маленький и слабый, по сравнению с ними. Да, он рос. Рос стремительно, но даже если бы он стал самым большим, самым сильным и самым опасным вольпертингером, что мог бы сделать один воин против сотен циклопов? На помощь маленьких и слабых карликов он не мог рассчитывать, как и на помощь Смайка – этой толстой, неподвижной глыбы жира. Да и если бы самые сильные животные в гроте объединились с ним, то даже тогда у них не было бы ни одного шанса против одноглазых.