Преступник - Родионов Станислав Васильевич. Страница 19

— У Смагиных кражи не было, — наконец сказал Петельников.

— И у геолога не было.

— У старика вахтера кражи тоже не было.

— И у старушки с вареньем не было.

— Осталась лишь одна кража — кофта, туфли и серебряная ложка, — закончил капитан.

Они помолчали. Принято считать, что только влюбленные способны на взаимное угадывание настроения и мыслей. Оперативников же единили узы покрепче любви — ироничная дружба, которая надежнее серьезной; многолетие непростой и опасной работы; далекие командировки, темные засады, непредсказуемые погони…

— Одна из пяти, товарищ капитан.

— И что подсказывает логика?

— Если четыре раза было так, то вряд ли пятый будет этак.

— Хозяйка, Клавдия Сергеевна, суп варит в кофейнике, — вспомнил Петельников. — Меня там что-то раздражало… Ага, вот как…

— Что, товарищ капитан?

— Я ей не поверил.

— Почему?

— Не знаю, интуиция. — И Петельников приказал: — Беги к ней.

Уже у двери, вздохнувши, он поделился горестно:

— Что за работа, а? Белье достирать некогда…

— Купите стиральную машину, товарищ капитан.

— У меня уже есть пылесос «Вепрь»… то есть «Вихрь».

— Или женитесь.

— А кто сыском будет заниматься?

19

По велению капитана Леденцов бежал — не дождавшись машины, презрев общественный транспорт со всеми его пересадками, выбирая меж домами короткие пути, ныряя в какие-то щели, огибая мусорные бачки и автомобильные стоянки…

Впрочем, бежал он не только по приказу — подогревало и любопытство. Если в этой квартире тоже ничего не пропало, то преступлений вообще нет? И Леденцов на бегу, на марафонской дистанции, потея и задыхаясь, ощутил тревогу, может быть, самую тревожную, когда не знаешь, отчего она.

Он перепрыгнул ящики из-под апельсинов, почему-то сразу догадавшись: тревога от непонимания поступков Вязьметинова. В оперативной работе случалось, что одна решенная загадка как бы вместо себя подставляла другую, еще более заковыристую. Сперва у них не было преступников — нашли. Потом не стало мотивов преступлений. Затем оказалось, что вроде бы и краж нет. А теперь загадка вроде юридического казуса, хоть студентам ее загадывай: краж нет, а мотивы есть. Короче, на кой ляд ходил он по квартирам? Хотя в последней квартире возможно…

Единомыслие не исключает разной тактики. Он, Леденцов, искал бы сейчас подростка. Но капитан медлил, почему-то занявшись проверкой этой кражи. Видимо, тоже хотел понять, что заставило парня шляться по чужим квартирам. В конце концов, это не их дело: закон обязывал установить мотивы преступления, а не вообще мотивы поведения. Они должны искать и ловить, а копаться в мотивах — работа следователя.

Чем дольше служил Леденцов в уголовном розыске и чем больше узнавал о людях, тем они становились для него сложнее. Вот капитан. Казалось бы, Леденцов знает его мысли, вкусы, привычки. Дружат, не забывая про некоторую субординацию… Но лейтенант еще ни разу не угадал план розыска, намеченный Петельниковым. Или спроси кто лейтенанта, почему его шеф занимается стиркой, — он бы не ответил. Какое-то изысканное суперменство…

На лестничной площадке Леденцов отдышался. Его звонок возмутил квартиру: там забегали, запрыгали, захлопали. В женщине, открывшей дверь; он узнал хозяйку. И потерпевшая узнала его.

— Здравствуйте, Клавдия Сергеевна!

— Ой, я хотела идти к следователю.

— Зачем?

— Серебряная ложка нашлась. Да вы входите.

Леденцов переступил порог. Из дверей выглядывали ребячьи головы, в коридорчике мелькнул мужчина на протезе, в комнате пело радио, в кухне не то булькало, не то чавкало…

— А другие вещи, Клавдия Сергеевна?

— Какие? — легко спросила она.

— Кофта и туфли.

— Ах, эти… Нет, не нашлись.

Забывчивость женщины удивила. Редчайший случай: потерпевшая не помнила о похищенном. Это подтверждало догадку капитана, что скорее всего кражи и тут не было.

— Клавдия Сергеевна, а вы уверены, что кофта и туфли пропали?

— Куда ж им деваться? Проходите на кухню, там никого нет и потише…

В тихой кухне фырчало, будто работал какой-то пневматический механизм. Хозяйка убавила огонь под ведерной кастрюлей, пододвинула гостю табуретку и, заметив его внимание к плите, объяснила:

— Белье кипячу.

Капитана бы это заинтересовало. Интересно, знает ли он, что белье варят в кастрюлях наподобие мясного супа?

— Клавдия Сергеевна, все-таки вещи пропали?

— Как же не пропасть, если вор побывал…

— Вы идете не от той посылки, Клавдия Сергеевна.

— Какая посылка?

— Короче, туфли и кофта пропали?

— Коли их нет, то, значит, пропали.

— А они были?

— Коли украдены, так, видать, были?

Теперь Леденцов сел. Худое темное лицо женщины, обрамленное растрепанными волосами, отражало острое, какое-то болезненное недоумение. Не понимала она лейтенанта или затуркалась работой, детьми, мужем инвалидом?.. В таких случаях у сотрудника уголовного розыска только один помощник — терпение. И Леденцов начал опять:

— Клавдия Сергеевна, вы пока про вора забудьте…

— Как это «забудьте», — перебила она, — когда и замок до сих пор испорчен?..

— Кофта и туфли были? — построже спросил он.

— Были, как же.

— Теперь их нет?

— Само собой, что нет.

— Почему вы думаете, что их взял вор?

Настал черед изумляться потерпевшей. Она поправила волосы, отбрасывая их со щек и как бы высвобождая лицо. Прошла добрая минута.

— Тогда где же они, вещи-то?

— Могли затеряться…

— А вор сломал замок, пошарил в шкафах и ничего не взял?

— Разные бывают случаи, — туманно предположил Леденцов.

— Ей-богу, комедия!

— А не побывай человек в квартире — вы бы о краже и не догадались, не правда ли? — начал распаляться Леденцов, как фырчащая на плите кастрюля.

В коридорчике скрипнуло. На кухонный порог неспешно стал мужчина с суровым лицом. Его грузное тело, казалось, вдавливает протез в слишком мягкие паркетины.

— Клавдия, а ты в деревню какие туфли отослала?

— Да разве эти?

— А какие?

— Ну, пусть эти. Однако ж, кофты нет, украдена.

— «Украдена», — передразнил муж. — Транзистор за двести пятьдесят не взяли, а на кофту старую польстились? Чего людям мозги порошишь? Поди, оставила кофту в деревне да и забыла. Чаем бы лучше товарища попотчевала…

И он выключил газ. Емкость чавкнула умирающе. Белье сварилось. Вряд ли у капитана найдется такая жуткая кастрюля.

20

Школьное здание, уставшее от дневной шумихи, к вечеру вроде бы само удивлялось гулкости и тишине своих коридоров.

Они миновали множество классных дверей, пока не уперлись в большую, массивную. Спортивный зал тоже был пуст и, как все огромные сооружения, рассчитанные на людские массы, казался заброшенным и печальным. Но свет горел, а в далеком углу возились. Они подошли.

Два парня, упершись друг в друга лбами, демонстрировали непонятную борьбу — что-то среднее между вольной и самбо. Куртки трещали, жидкий мат ходил под ногами ходуном, лица краснели азартом…

— Роман! — окликнул Леденцов.

— Это из милиции, — буркнул Тюпин напарнику, нехотя расцепляясь.

Петельников узнал его: длинный костистый драчун, которого он в профилактических целях вздымал за шиворот. Внук Ром-бабы тоже оглядел капитана настороженно.

— Все учишься драться? — спросил капитан.

— Давно научился.

— Зачем?

— Чтобы уважали.

— За кулаки?

— За силу.

— А за ум?

Распаленный Тюпин сбился со своего брехучего настроя и, как показалось оперативникам, философски подвигал ушами.

— Наш лозунг какой? — нашелся он. — Пусть победит сильнейший!

— А если так: «Пусть победит умнейший!»

— Умнейший никогда не победит.