Чужие ветры. Копье черного принца - Прозоровский Лев Владимирович. Страница 20

— Пошли на двенадцатый причал. «Грек» уже наверно там.

Андрей тихо, чтобы не помешать телефонному разговору, выскользнул из кабинета. Таможенник легко, несмотря на свою толщину, проскочил за ним. Вскоре оба, окунувшись в портовый шум и гам, уже спешили по асфальтированным дорожкам, перепрыгивая через рельсы, одних людей обгоняли, с другими встречались, с третьими некоторое время шагали рядом. Так они подошли к двенадцатому причалу. Туда уже подали портальный кран. Таможенник увидел какого-то знакомого, извинился перед Андреем и исчез. Андрей шагнул под фермы крана и вышел к самому краю причала.

Было свежее майское утро. Солнце встало за спиной Андрея и косыми золотыми лучами осветило широкую водную полосу, лежащую перед ним. Над водой еще стелился туман. Он был розовым. И в этом; золотисто-розовом мареве, от моря к причалу, за двумя крохотными пузатыми буксирами, двигалось тяжелое, низко сидящее судно. Это был «Гелиополис».

На бровку придала вышла бригада грузчиков. Стивидор, старший на разгрузке, давал бригаде последние указания. Андрей заметил, что Лаймон уже «свой», — стоит, весело переговариваясь с ребятами, облаченными в такие же, как и у него, брезентовые робы.

Андрей подошел ближе и услышал, что грузчики, ворча, перебрасывались между собой фразами, в которых часто упоминалось слово «комиссия».

— Если бы не задержала комиссия, на целый час раньше бы начали обработку, — сплюнув, сказал высокий смуглый парень. — И зачем столько торчать на борту!

Прежде чем судно станет к причалу, на его борт поднимается комиссия, состоящая из представителей погранохраны, таможни и санитарного надзора. Функции погранохраны и таможни общеизвестны. Но для чего существует санитарный контроль? Нужен ли он? Оказывается, очень нужен. В конце прошлого века в порт Сан-Франциско на пароходе приехала группа переселенцев-рабочих. Портовый врач, хронически не выходивший из состояния, попросту называемого «под шефе», осматривая переселенцев, заметил на лбу у одного из них бугор, покрытый налетом, напоминающим пудру. Врач дал пассажиру щелчок по лбу и отправился допивать очередную порцию искрометного. Через год в Сан-Франциско было зарегистрировано четырнадцать случаев проказы.

Скромный труд работников советского портового санитарного контроля проходит в тиши; о них не пишут в газетах, им не посвящают радиопередач, драматурги не тратят на них бессонных ночей. А между тем это они, работники саннадзора, во время второй мировой войны установили, что семена, присланные нашими союзниками в один из северных советских портов, заражены клопом-черепашкой; это они следят за тем, чтобы в нашу страну не попало ни одного клубня картофеля, зараженного картофельным раком, ни одного животного, страдающего болезнью, способной вызвать эпизоотию, ничего такого, что могло бы нанести вред растительному или животному миру нашей страны.

Легко представить, насколько сложен труд санитарных контролеров. А времени каждый раз они имеют очень мало — нельзя ни одной лишней минуты задерживать судно, спешащее в порт.

Поэтому напрасно нервничал высокий смуглый грузчик: задержка «Гелиополиса» была вызвана необходимостью.

Ни по международным законам, ни, тем более, по законам своей трудной профессии, Андрей не мог открыто подняться на борт «Гелиополиса». Да это, в сущности, ничего бы, пожалуй, и не дало. Андрей был спокоен, он знал, что за «греком» наблюдают десятки невидимых глаз и с борта парохода на советский берег никто не сойдет незамеченным.

Разгрузка «Гелиополиса» началась. Чтобы скоротать время, Андрей вернулся в контору района. Кабинет начальника был пуст. Андрей сел на его место, скользнул равнодушным взглядом по бумагам, разбросанным на столе. Одна привлекла внимание. Это был стандартный портовый документ — график обработки судна. Внимание Андрея он привлек потому, что против типографской строчки «название судна» было выведено чернилами «Гелиополис». Судно пришло с грузом оливкового масла. Груз относился к категории нескоропортящихся. Поэтому, — читал Андрей, — первоначально «Гелиополис» было решено разгрузить по варианту «борт-склад», то есть из трюмов вытаскивать бочки на берег и отсюда увозить их в склады автопогрузчиками.

Но груз был транзитным — его предстояло отправить в глубь страны. И портовики, договорившись с железнодорожниками, обслуживающими порт, пошли на более выгодный вариант — «борт-вагон». Это означало, что груз из трюма будет сразу укладываться на поданные к крану платформы.

Но и это опять-таки было не все.

Часть оливкового масла предназначалась для республики. Укладывать и эти бочки на платформы, а потом снимать оттуда не имело смысла. Портовики предложили разгружать «Гелиополис» сразу с обоих бортов — береговым краном большую часть, и плавучим — меньшую.

Все эти предложения в конечном счете давали большой выигрыш во времени, в том самом, называемом моряками «сталийном» [14] времени, за превышение которого рассчитываются золотой валютой.

На разгрузку «Гелиополиса» полагалось двадцать часов. Это была цифра, строго и многократно проверенная владельцами судна в самых различных портах мира. Одновременная разгрузка с двух сторон давала советским портовикам экономию в четыре часа. Итак — шестнадцать часов вместо двадцати!

Но бригада стивидора Исаева, занятая на «греке», решила сэкономить еще четыре часа за счет «внутри-трюмной механизации», заключавшейся в том, что до начала работы кран опускал в трюм одну или две самоходных грузовых тележки, которые доставляли груз из отдаленных уголков трюма непосредственно к выходу, к люку, куда опускалась стрела крана.

Андрей читал все это и восхищался. «Ну и народ! Ну и молодцы!» Вспомнил, как однажды на фронте ему пришлось вместе со своим связным Кондратьевым, бывшим волжским бакенщиком, ночевать в старой, заброшенной землянке. Солдат сбросил с плеч плащ-палатку — сделал дверь, вытащил и расколол немецким штыком одно высохшее бревно из наката, под куском жести развел огонь — получилась печурка, натаскал в землянку свежих сосновых веток, пахнущих хвоей, — вышла чудесная постель! Оба на ней выспались на славу! «Таким изобретательным может быть лишь тот, кто чувствует себя подлинным, настоящим хозяином жизни!.. Эх, жаль, грек не понимает по-русски, дать бы ему почитать этот график… Вот удивился бы!»

Андрей засмеялся. Успокоившись, закурил. «Надо позвонить полковнику». Вчера у начальника отдела полковника Зутиса было проведено короткое оперативное совещание, связанное с приходом «Гелиополиса». Операция получила условное название «Земляк».

Андрей вызвал город, соединился с квартирой полковника. К трубке подошел сам Оскар Янович. Глуховатым голосом сказал:

— Слушаю.

— Оскар Янович, здравствуйте! Докладывает Александров. Операция «Земляк» началась…

День тянулся медленно. Дважды приходил к майору Александрову лейтенант-пограничник Сергеев, докладывал о ходе работ. На судне ничего подозрительного замечено не было.

В шесть часов вечера в контору вбежал усталый, но счастливый стивидор Исаев. Его обожженное майским солнцем лицо сияло. Стивидор положил на стол перед начальником района крепкую руку с растопыренными пальцами и, надавливая на крышку стола, торжественно произнес:

— Михаил Семеныч, «Гелиополис» готов! В ажуре!

Андрей, сидевший тут же, поднял глаза на Исаева.

А начальник района, на время согнав с лица мученическое выражение, спросил с некоторым любопытством:

— Это как понимать, Вася?

— А так, что, значит, «грек» обработан целиком и полностью! Не за двенадцать часов, а за десять! Потому как часть груза стояла на палубе и наш крановщик придумал работать двумя гаками — один тянет бочки из трюма, а второй, значит, попутно захватывает с палубы…

«Что он говорит?» — Андрей напряг память и вспомнил, что гаком портовики называют крюк… Выдумка крановщика была очень остроумной: из трюма кран мог за один раз поднять лишь столько бочек, сколько протиснется в отверстие люка. Естественно, что при этом мощность крана использовалась далеко не вся. И вот ребята, видно, решили прикреплять ко второму крюку, свисающему с той же стрелы, вторую порцию бочек, из тех, что стояли на палубе.