Записки сиротки - Чарская Лидия Алексеевна. Страница 17
— Это, вероятно, кто-нибудь приехал приглашать тебя к больному, — заметила тетя, обращаясь к дяде.
— По всей вероятности, — подтвердил дядя и пошел в прихожую. Мы с Яшей бросились за ним следом.
В нашей маленькой прихожей тускло горела стенная лампа, но при ее бледном свете мы могли различить высокого, запорошенного снегом и окоченевшего от стужи человека; няня, впустившая его, теперь спрашивала, что ему надо.
Но бедняга от холода не мог выговорить ни слова.
Дрожащими пальцами старался он размотать с шеи рваный гарусный шарф, но тщетно, закоченевшие пальцы не слушались.
— Вы больной? — спросил участливо дядя.
Наконец, с помощью няни, странный гость распутал шарф, закрывавший его шею и половину лица.
Что-то знакомое предстало моим глазам. Я невольно подалась вперед, взглянула на незнакомца и вскрикнула невольно:
— Да это Ленч!
Да, это был Ленч! Но, боже мой, как он изменился! Худой, бледный, постаревший на десять лет, он так мало походил на моего прежнего хозяина!
Теперь он уже не казался прежним грозным и строгим господином Ленчем. Он пристально вгляделся в меня и, очевидно узнав, глухо сказал:
— Ты ли это, Клара?
— Да, это я, — тихо пролепетала я, — а вот и Яша, помните Яшу-Альфа? — И я тихонько подтолкнула в его сторону моего названого брата.
Ленч взглянул на него, с трудом узнав в чистеньком и сытом гимназисте свою бывшую несчастную маленькую жертву Альфа. Он хотел что-то сказать и вдруг пошатнулся.
— Что с вами? — участливо повторил свой вопрос дядя и поддержал несчастного. — Вы больны? Я доктор и помогу вам.
— О, нет, не мне! — со стоном вырвалось из груди Ленча. — Я умоляю вас спасти мою дочь, мою бедную умирающую Марго! Сама судьба посылает мне вас! Я просил в аптеке адрес врача. Меня направили к вам, и вот я случайно встречаю здесь Клару и Альфа. О, они не злые дети! Они простят своего прежнего жестокого хозяина и помогут упросить вас ехать к моей бедной дочери!
И, говоря это, несчастный упал на колени и простирал к нам руки, рыдая и плача.
Вся моя прежняя вражда и ненависть к этому человеку исчезли при виде его страданий. Я бросилась на шею дяди, умоляя его помочь несчастному; Яша не отставал от меня. Впрочем, мы упрашивали напрасно. Дядя в первую же минуту все простил Ленчу и видел в нем не врага своих приемных детей, а глубоко несчастного человека, которому надо было помочь.
— Едем, Катя, — твердо проговорил дядя после небольшого раздумья. — Ведь у вашей дочери, — обратился он к Ленчу, — не заразительная болезнь?
— О нет, бедняжка Марго умирает от какой-то тяжелой внутренней болезни, она уже месяц не встает на ноги.
— Ну, тогда я беру тебя, Катя! — еще раз решил дядя. — Ты можешь помочь своей бывшей подруге. А ты, Яша, беги к тете и скажи, чтобы она положила в корзинку провизии: молока, бульона, яиц да бутылку вина… Вы, вероятно, очень нуждаетесь? — спросил он Ленча.
Тот только рукой махнул в ответ.
— Да одеяло теплое и белья чтобы няня уложила! — крикнул дядя вдогонку убегавшему Яше.
Через десять минут все было готово. Я, дядя и Ленч, согревшийся от стакана вина, данного ему Яшей, ехали на самую дальнюю окраину города, где жил несчастный со своей больной дочерью.
По дороге Ленч рассказал дяде, что, выйдя из тюрьмы, он уже не мог продолжать своего дела. Вся его труппа разбежалась. Жена умерла от горя и нужды, и он приехал в Петербург искать работы со своей дочерью. Но работы не оказалось, и они должны были пробавляться людским подаянием.
Мне было очень жаль бедного Ленча, и вся моя былая ненависть к нему исчезла от его печальных, полных горечи рассказов.
Глава пятнадцатая
ДОБРОМ НА ЗЛО!
Извозчик остановился у большого пятиэтажного дома, стоявшего в каком-то глухом и узком переулке. Мы вошли в темный двор и ощупью стали подниматься по скользкой и узкой лестнице. Дядя крепко держал меня за руку, чтобы я не упала. Наконец, мы подошли к низенькой двери где-то высоко под самой крышей, на чердаке, и наш спутник толкнул ее. Я очутилась в сырой и холодной комнате, освещенной одним только огарком, вставленным в бутылку…
«Боже мой! И тут могут жить люди!» — невольно с ужасом подумала я и крепко прижалась к руке дяди.
— Это ты, папа? — послышался откуда-то из угла слабый детский голосок.
— Я, а со мною добрые люди! — поспешил ответить Ленч.
Тут только заметила я связку соломы в углу, а на ней разметавшуюся и покрытую жалкими лохмотьями девочку.
— Марго! — невольно вскрикнула я и бросилась вперед.
Она открыла впалые глаза и протянула мне худенькие ручки. Она, казалось, сразу узнала меня и нимало не удивилась моему приходу.
— Клара! Клара! — шептала она, точно в забытьи. — Я рада, что ты пришла, я знала, что ты придешь, Клара. Мне так не хотелось умирать, не испросив у тебя прощения. Прости меня, Клара, я много виновата перед тобой. Но судьба нас так жестоко покарала за все.
Я крепко обняла больную и как можно утешила ее. Дядя, осмотрев Марго, не нашел в ней никакой особенной болезни; она была больна истощением сил от голода и нужды.
— Ну, слава богу, теперь ты скоро поправишься, дитя мое! — проговорил он, окончив выслушивать и выстукивать девочку. — Хороший уход и пища вылечат тебя без всяких лекарств! Завтра же мы перевезем тебя к нам, и Катя не откажется поухаживать за тобой!
Конечно, я с радостью ухватилась за предложение дяди. На другое утро Марго перевезли к нам. Скоро она поправилась, и дядя поместил ее в школу, а отцу ее дал работу у себя в больнице. Ленч со слезами благодарил нас за все, что мы делали для него и для Марго.
— Вы настоящие благодетели, — говорил он. — За все зло, причиненное мною вашим детям, вы отплачиваете мне величайшим добром…
Марго выходила я и могу смело гордиться этим. Зато я приобрела в ней впервые друга на всю жизнь. Она привязалась ко мне, как к родной сестре, чем заставляет даже ревновать мою дорогую Лизочку. Марго очень изменилась к лучшему, как и ее отец, который стал неузнаваемым с тех пор, как наша семья облагодетельствовала его с дочерью. Каждое воскресенье и он, и Марго приходят к нам, и мы проводим сообща праздники. О неприятном прошлом все как бы позабыли, по крайней мере, никто не говорит о нем.
Не знаю, как другие, но я сознаю себя счастливой оттого, что могла отплатить добром за зло моим недавним врагам.
