Некрасивая - Чарская Лидия Алексеевна. Страница 21

Незабудка с фосфорически горящими в темноте глазами, артистически мяукала, подражая кошке. Грибова сбивала гоголь-моголь из сахара и яиц, за которыми с вечера посылала коридорную Дашу. Рыженькая Наташа распустив волосы по плечам, задавала целое эквилибристское представление, стоя на ночном столике в одной рубашке. Она то изображала балерину, кружась на своем оригинальном пьедестале, становясь на носки, то повязав голову платочком копировала чухонку, пришедшую продавать сливки и творог.

Каждая, словом, проводила время по своему вкусу. Мурка лежала на своей кровати, вперив куда-то в темноту свои милые лучистые глаза.

— Мурушка, знаешь милая, что я придумала, — не будучи уже в состоянии скрыть созданных, мной планов, проговорила я поворачиваясь лицом к девочке, — ты на Рождество поедешь и Алька тоже… Я вам устрою это… Ведь ты не обидишься на меня, Валя, дорогая моя!

И перепрыгнув на кровать моей соседки, слово за словом я, рассказала ей все, что пришло мне в голову в эту ночь; разумеется умолчав о том, какое побуждение толкнуло меня на все эти мысли.

Мурка выслушала серьезно, как она только одна, пожалуй, и умела слушать и долго молчала, лежа не подвижная на своем жестком матрасе. Потом вскинула на меня свои лучистые глаза и я увидела, что в них стояли слезы.

— О, как ты добра Лиза! Милая! — прошептала она… — Я не заслужила этого… Такой огромный, такой дорогой подарок. Не знаю даже, позволит ли мне принять его мама… Впрочем, Лиза, душка моя, если ты это делаешь из доброго чувства, желая доставить мне радость, то мама позволит принять твой подарок; я знаю, знаю. Я уговорю ее принять. Она так любит нас и не лишит радости ни меня, ни Альку. Но только я с одним условием соглашусь на него, Лиза, — с жаром подхватила она, — с одним условием: чтобы и ты поехала с нами и провела праздники у нас. Слышишь, Лиза? В наших двух комнатках скромно и бедно, но ты должна быть там с нами! Тогда я возьму твой подарок, дорогая моя!

Я даже смутилась от так неожиданно обрушившегося на меня счастья. Оно было так прекрасно и велико. Радость захватила меня, закружила и понесла в своем вихре.

— Мурка, — проговорила я тихо, — голубушка… Да ведь я же стесню вас… Ты сама говоришь, прости… Но… Но ты же сама сказала, что семья твоя живет бедно и часто отказывается от всего, даже от самого необходимого… А тут, тут вдруг я, лишняя… чужая… Ты понимаешь?

— Молчи! Молчи! — вскричала Валя и обвила мою шею своими худенькими ручонками, — один человек ничего не значит в семье, где кормится девять, там десятая уже будет сыта, наверно. Ты мне сделала столько Лиза, столько радости принесла твоим подарком, которого я не могу не принять, зная что даришь мне его от доброго сердца и единственно из желания порадовать меня и сестру, ведь правда, душка? Единственно из-за этого, Лиза? Да?

— Правда! — прошептала я дрогнувшим голосом, впервые произнося ложь в моей жизни, и все мое лицо залило краской стыда. О, если б только знала Валя, чем руководствовалась я, предоставляя удовольствие ей и ее маленькой сестренке! О, она бы не приняла его тогда, моя чистая, честная, строго корректная Валя, она не приняла бы такого подарка, который делался ей из первого побуждения насолить другим.

Я уснула со смутным чувством чего-то недоброго, темного на душе в эту ночь. Впервые сказанная мной ложь, казалось, жгла мои губы. А Валя, стоя в одной рубашонке, босая на голом полу, еще долго молилась Тому, Кого так свято чтила ее чистая, прекрасная душа.

Глава XVI

Злополучное сочинение

— Mesdames, никакого привидения нет. Я не спала всю ночь и ничего не видала! — прозвенел на всю спальню веселый свежий голос Ляли Грибовой, лишь только заливчатый утренний звон колокольчика замер вдали по коридору.

— И я ничего не видела! А караулила, между тем, очень усердно до трех часов, — отозвалась со своей постели рыженькая Наташа Строева, высовывая из-под одеяла заспанную рожицу и целую копну спутанных огненно-золотистых кудрей.

— А я, душки, так до пяти часов дежурила, слышала как газовщик ночники тушил и, как Бог свят, ничего не видала! — высунув нос из-под подушки кричала со своей кровати Аннибал.

— Вы сочиняете, mesdames, вы преблагополучно спали всю, всю ночь до самого утра, а Аннибал, так та храпела так, как целая рота солдат, — неожиданно прозвучал голос Феи и она поднялась с кровати стройная, худенькая, с большими, неестественно сейчас блестящими глазами, окруженными заметной синевой.

Ее утомленный вид, усталое лицо и эти обычно спокойные, а теперь лихорадочно поблескивающие, вследствие бессонницы глаза, было невозможно не заметить сегодня.

— Фея! Душка! Ты разве что-нибудь видела? Неужели ты не спала всю ночь? Неужели подкараулила привидение? Да, видела «ее»? Да говори же, душка, говори! Не мучь нас Феенька, милая, — посыпались со всех сторон на Дину Колынцеву нетерпеливые расспросы подруг.

Последняя нервно повела плечами, точно ей было холодно, откинула за плечо свою тяжелую пепельную косу и проговорила спокойно, обводя пристальным, внимательным взором подруг.

— Вы все сказали неправду. Вы все прекрасно выспались в эту ночь… Я же решила доискаться истины, во что бы то ни стало, узнать действительно ли появляется привидение в нашем дортуаре и… и…

— И? Ты его видела? Да? Какое оно? Длинное? Страшное? Как смерть? Да? Или высокое под потолок? Или шарообразное, как мячик? — снова зазвенели вокруг Феи нетерпеливые голоса.

Она снова повела плечами и улыбнулась с едва заметной усмешкой.

— И не длинное и не страшное вовсе… — послышался снова ее спокойный голос. — Я видела только как от одной из кроватей, после полуночи, отошла тонкая белая фигура и, едва касаясь ногами земли, пошла, точно поплыла по воздуху легко и плавно, растопырив вперед руки… Она прошла в умывальню, потом, кажется в коридор и вернулась снова в дортуар. Проскользнула к окну, влезла на него и стояла долго с поднятыми кверху руками, точно птица, расправившая крылья и приготовившаяся лететь. Я не видела ее лица, но заметила только, что вся она была точно из мрамора белая, как статуя.

— Ах, какой ужас! — всплеснув руками, прошептала трусливая Петрова.

— Петя, молчи! Фея, душка, говори скорее, что же потом было? — дрожащим от нетерпения и любопытства голосом спрашивала Аннибал.

Фея загадочно улыбнулась и немного сдвинув свои темные брови заговорила снова:

— «Она» по крайней мере минут десять стояла на окне… Потом, соскользнула с него и снова пошла, точно поплыла по дортуару, прямо к одной из постелей…

— К чьей? — в один голос слилось около трех десятков голосов.

Фея опять сделала короткую паузу, окинула окружающую ее толпу девочек тем же внимательным взглядом и произнесла с расстановкой:

— Привидение остановилось у постели Незабудки и потом исчезло совсем.

— Ай! — взвизгнула не своим голосом Оля Зверева и ее голубые, как цветы глазки, испуганно запрыгали и заблестели. — Колынцева, противная этакая, как ты смеешь пугать!

И прежде чем кто-либо ожидал этого, Незабудка прыгнула со всего размаха на постель и подобрала под себя ноги.

— Я боюсь! Боюсь! Зачем ты говоришь это! Зачем! Зачем! — визжала она, вся сжимаясь в комочек и мгновенно делаясь белее платка. — Колынцева, дрянь этакая, ты нарочно меня пугаешь!

— Ты сама дрянь — душка, если оскорбляешь мою Диночку! — сверкая черными глазами, грозно подступила к ней Аннибал.

— Она врет, mesdam’очки! Ей Богу врет, душки, все врет, никакого привидения она не видала! — неистовствовала Незабудка на весь дортуар.

— Зверева, вы кажется с ума сошли! — металлическими нотками зазвучал негодующий голос Феи, — вы с ума сошли говорить мне, что я лгу! Или ты сейчас извинишься в сказанном тобой, или… Или, Зверева… Я презираю тебя! — раздувая тонкие ноздри и теряя обычное спокойствие, заключила Дина, бросая на Незабудку уничтожающий взгляд.

— И презирай, сколько влезет, а пугать я не позволю, да!