Лекарство от любви - Воробей Вера и Марина. Страница 8

Она взяла деньги, сумку и отправилась за покупками. Через полчаса Вера звонила в дверь соседей.

– Проходи. Сейчас мы с тобой будем пить чай. В прошлый раз ты отказалась, но теперь я тебя не отпущу.

– А я никуда не ухожу, – улыбнулась Вера.

Елизавета Андреевна выглядела получше.

– Лекарство сердечное подействовало, – сказала она, словно прочитав Верины мысли.

А потом они пили чай. Вера узнавала и не узнавала квартиру. Сколько часов она провела здесь, болтая с Нилом, а теперь это был совсем другой мир: другая мебель, другой стиль. Нет ковров, много света. И у него, у этого дома, свое дыхание тепла. Именно тепла, так, во всяком случае, чувствовала Вера. Трудно сказать: то ли Елизавете Андреевне было скучно одной, то ли она хотела побольше узнать о новых соседях, но они проболтали с Верой больше двух часов. А затем совершенно неожиданно для Веры в руках Елизаветы Андреевны появился семейный альбом.

– Здесь меня из роддома выписывают. Это я, это Никита, – Елизавета Андреевна указала на белый сверток в своих руках, – а рядом со мной мой муж Иван, отец Никиты.

В голосе Елизаветы Андреевны послышались теплые нотки, но к ним примешивалась такая тоска, что Вера побоялась спрашивать, что с ним случилось. Ведь было ясно, что в этой квартире его нет. Здесь живут двое любящих друг друга людей, но их всего лишь двое.

– Он погиб восемь месяцев назад, – тихо сказала мама Никиты. – Разбился на машине. Никита тогда только из армии вернулся.

– Из армии? – переспросила Вера.

Внутренне ощутив, как тяжела для Елизаветы Андреевны потеря мужа, она постаралась перевести разговор на другую тему. Ей это удалось. Голос у Елизаветы Андреевны окреп, она перелистала альбом сразу на много страниц вперед.

– Вот, смотри. Это Никита в форме. Он в спецназе служил, элитная часть.

У Веры дух захватило – так мужественно выглядел Никита на этой фотографии в пятнистой камуфляжной форме, в лихо заломленном берете и с автоматом в руках.

– Красавец он у меня, правда?

– Да, – едва слышно отозвалась Вера и потупила взгляд.

– Ну, давай смотреть по порядку. – Альбом вновь открылся на первых листах. – Это вот Никитка в садике. А здесь мы в Крыму, в Судаке. Никитке шесть лет. Отец нас в первый раз на море повез. Всю премию на это угрохал. Это вот мы на даче у друзей. Никитка сорванцом рос, любил по деревьям лазить.

Обычные, в общем-то, фотографии, такие есть в каждой семье, и этапы в них запечатлены примерно одинаковые, и события не слишком разнятся. И даже воспоминания словно сделаны под копирку. Ну какой мальчик не растет сорванцом и не любит лазать по деревьям? И все же Вера с неподдельным интересом рассматривала снимки и слушала пояснения к ним.

Елизавета Андреевна перевернула страницу.

– А тут мы его в первый класс провожаем. Это вот его первая учительница – Татьяна Федоровна. – Мелькали фотографии в альбоме, и вместе с ними взрослел Никита. Вера с удовольствием наблюдала, как меняется его лицо, становится более глубоким взгляд, изменяется очертание рта. – А это вот уже наш Никита накануне выпускного бала… Ой, надо же… Когда это он успел?.. – услышала Вера и с недоумением взглянула на Елизавету Андреевну. – Ты подумай, – сказала та, недовольно покачав головой, – все ее фотографии из альбома убрал, а я только что заметила.

– Ее? – тревожно шевельнулось сердце. Вот они и добрались до истины.

– Да, – досадливо махнула рукой Елизавета Андреевна. – Столько лет с Ольгой дружил, мы уже думали, вот отслужит наш сыночек и под венец. Оля нам нравилась. И вежливая, и семью мы ее знали. А уж как она вокруг Никиты вилась, глаз с него влюбленных не спускала! В общем, стали мы с отцом на свадьбу деньги потихоньку копить, только вот получилось иначе. Поманил ее новый русский красивой жизнью, она и сбежала. Никита тогда сильно переживал. Чернее тучи ходил. Любил он ее. Крепко. Я его, помню, спросила: «Как же так, Никит?» А он мне в ответ: «Мам, она же меня ждать из армии обещала, а не замуж за меня выходить. Из армии она меня дождалась, так что слово свое сдержала». Вот и разберись после этого – то ли шутит, то ли ее выгораживает.

У Веры противно засосало под ложечкой. Это так естественно, возводить свою любовь на некий эмоциональный пьедестал. Ну и что ты бесишься? Ведь никто он тебе, никто. И ничто вас не связывает, убеждал ее внутренний голос, только сердце не хотело к нему прислушиваться.

– Ой, есть ее фотография! Вот, смотри, – вспомнила ничего не подозревающая Елизавета Андреевна и открыла страницу, на которой во весь лист был запечатлен выпускной класс.

Фотография Никиты словно нарочно была помещена рядом со светловолосой девушкой. Она была очень красивая, очень. Через ее плечо была переброшена тяжелая коса. Взгляд уверенный, губы бантиком. И эти губы Никита целовал…

– Красивая, – тихо сказала Вера.

– Красивая, только вот замуж она так и не вышла за своего новоруса. Не заладилось у них что-то. Не пришел жених в загс. Ольга от позора к тетке в Саратов сбежала. Я слышала, она там в институт поступила. А Никита ее после этого будто из жизни вычеркнул. Он вообще после армии и ранения сильно изменился.

– Ранения! – воскликнула Вера, и Елизавета Андреевна внимательно на нее посмотрела. Вера покраснела. Неужели невольно выдала себя? – Вы сказали, его ранили? – более спокойно повторила она. – А как же это случилось?

– В засаду его рота попала под Аргуном. Несколько человек всего лишь уцелело. Никита получил тяжелое осколочное ранение в грудь. Я к нему тогда ездила, ухаживала за ним целый месяц, ну и за другими парнишками тоже. А знаешь, Никиту за тот бой наградили. Сам министр обороны награду вручал. Сейчас покажу!

Елизавета Андреевна проворно поднялась, отодвинула стекло в серванте, достала две коробочки и, тут же вернувшись назад, присела рядом с Верой:

– Это вот медаль «За отвагу», а это…

– Так вы, я вижу, время зря не теряете, уже до семейного архива добрались!

На пороге стоял Никита. Он бросил взгляд на фотоальбом и недовольно нахмурился. Тот был открыт на выпускной фотографии. После этого он взглянул на Веру. И то, как он это сделал, как сказал: «Вы, я вижу…» – имея в виду ее, не оставляло сомнений в том, что она вновь вызвала его неудовольствие.

«Да зачем мне все это нужно? – неожиданно взбунтовалась Вера. – Мнит себя какой-то неприступной крепостью, не очень-то и хотелось ее завоевывать!»

Она встала, одернула кофточку:

– Я пойду, Елизавета Андреевна, поздно уже. Спасибо за чай.

Чтобы выйти из комнаты, нужно было пройти мимо Никиты. А он и правда сейчас напоминал чем-то грозную крепость, и все же Вера смело шагнула ему навстречу.

– Подожди. – Никита остановил ее, взяв за руку.

Впервые он дотронулся до нее, и словно сотни иголок закололи в этом месте, внутри стало горячо, как будто доменная печь заработала. Такого с Верой еще никогда не случалось. Их взгляды встретились.

– Пусти, я пойду, – тихо, чтобы не слышала Елизавета Андреевна, прошептала она.

– Вместе пойдем, – громко сказал Никита. – Мам, я ненадолго, нам с Верой нужно кое-что обсудить.

Вера понятия не имела, что они могут обсуждать. Может, предстоящий очередной обвал рубля? Однако покорно надела куртку, туфли и пошла вслед за Никитой. Она ничего не могла с собой поделать. Он гипнотизировал ее, как индонезийский паук свою жертву.

А вслед Вере неслось:

– Верочка, я жду тебя в гости. В любое удобное для тебя время.