Соло для влюбленных. Певица - Бочарова Татьяна. Страница 29

Интересно, кто же наладил такой выгодный бизнес между Астраханью и столицей? Неужели сам Богданов с сестрой?

Вряд ли. Скорее всего, это дело рук поездной бригады, воспользовавшейся передаваемой с ними посылкой. Травка могла оказаться далеко не в каждой шкатулке, как и двойное дно. Такие шкатулочки проводники могли подсунуть в ящик сами, благо он был не запечатан и открывался проще простого. Может быть, между бригадой и рыночными продавцами, сбывающими богдановский товар, установлена связь, о которой сам Богданов и не догадывается. Ведь он давно занимается перепродажей товара из Астрахани, за это время заинтересованные люди могли поставить дело на поток.

Или все-таки это сам Евгений? Иконки в золотых окладах, старинная мебель якобы от родителей, разные недешевые мелочи, наполняющие его квартиру, – не результат ли все это его второй, нелегальной работы? Но ради чего ему идти на такой риск? Хотя, кажется, есть причина. Та леди, которой он названивал, пока Артем грел на кухне чайник. Судя по тону разговора, богдановская дама – женщина, себе цену знающая, наверняка молодая, красивая, иначе стал бы он так вертеться, плакаться о том, как соскучился. Ей, поди, и брюлики нужны, и меха, и золото. Вот Женька и старается.

Впрочем, нет. Нельзя утверждать наверняка. А даже если это все-таки Женька, что с того? Не будет Артем ни во что вмешиваться. Богданов ему симпатичен, кроме того, встать на пути у сбытчиков наркотиков – подписать себе смертный приговор собственными руками. Слава богу, Евгений недостачи не заметил или сделал вид, что не заметил. Или действительно ни о чем не догадывается, не знает о двойном дне. Ну и пусть себе не знает, целее будет.

Артем вставил внутренность шкатулки на прежнее место, быстро закрутил до конца винтик, закрыл крышку. Потом сунул шкатулку в полиэтиленовый пакет, а найденный на дне сверток с травой спрятал в стенке, после чего, удовлетворенный, лег спать.

18

Бугрименко все-таки позвонил. Позвонил подло, неожиданно, когда Лариса наконец-то подумала, что опасность миновала и можно расслабиться. Когда постановочный период подошел к концу и на носу была премьера.

На этой неделе, последней перед сдачей спектакля, выходной выпал на среду. Измочаленная репетициями, труппа восприняла этот свободный день как подарок судьбы. Все последующие дни обещали быть просто зверскими в плане нагрузки: предстояли две генеральные репетиции и премьера.

Дома у Ларисы за последние дни скопилось несметное количество хозяйственных дел. Приходила она после репетиций поздно, потом приезжал Глеб, и уж тогда становилось не до стирки и уборки.

Сегодня Глеб приехать не смог, и Лариса решила, что это к лучшему. Нужно было разобраться с хозяйственными делами на ближайшие три дня, когда она будет занята с утра до вечера.

С самого утра ей позвонила Мила. Они проболтали почти сорок минут о том о сем и обсудили еще не все проблемы, когда связь неожиданно прервалась.

Лариса положила на рычаг разразившуюся короткими гудками трубку, прикидывая, с чего она начнет уборку. Решив, что с кухни, Лариса бодро пошла в ванную за тряпкой и чистящим порошком. В это время телефон снова залился оглушительным трезвоном. Уверенная, что это опять Мила, которая что-то не успела ей рассказать, Лариса бросилась обратно в комнату.

– Ну, что там у тебя?

– Лариса Дмитриевна? – Скрипучий, отдаленный голос на мгновение оглушил ее. – Вы меня узнали?

Она узнала этот голос, хотя имела полное право не узнавать его. Сердце сразу ухнуло вниз, отчаянно застучало в висках. Она молчала, не в силах выдавить из себя ни звука.

– Бугрименко на проводе, – спокойно пояснил голос, снова делая ударение на «ы» вместо «и». – Как вы живы-здоровы?

– Н-ничего, – ответила Лариса, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями. Сейчас он скажет ей, что следил за ней все две недели, видел, как сюда, в квартиру, приезжал молодой человек, в точности совпадающий по внешности с тем, которого она описала следствию. Начнет спрашивать, кем ей приходится Глеб, есть ли у него водительские права, машина, где он был в то утро, когда произошло ДТП.

Рад слышать, что ничего, – проскрипел Бугрименко. – Мне неловко говорить, но придется еще раз вас побеспокоить. Вы сейчас не заняты?

«Занята!» – хотела крикнуть Лариса и не могла. Вместо этого ровным, бесцветным голосом она сообщила, что нет, не занята и может приехать в прокуратуру в течение самого ближайшего времени.

– Вот и замечательно, – обрадовался Бугрименко. – Я вас жду. Постарайтесь побыстрее. До встречи.

Грянул отбой. Мерзавец! «Постарайтесь побыстрее!» Да кто он такой, что так говорит с ней, держит ее в страхе, манипулирует ее действиями? Почему она не послала его в самых красочных выражениях, а покорно выслушала, точно загипнотизированная?

Лариса дрожащей рукой бросила трубку и без сил опустилась в кресло.

Надо идти, раз обещала. Назвался груздем, полезай в кузов. Честное слово, ей легче было бы спрыгнуть с десятиметровой вышки, чем снова взглянуть в эти водянистые, глубоко посаженные глаза, которые словно пронзают тебя насквозь!

Но делать нечего. Лариса посидела еще минут десять, собираясь с духом, затем быстро собралась и спустилась к машине. Она уже открыла дверцу, но. внезапно остановилась, раздумывая. Потом решительно захлопнула дверь и включила сигнализацию. Не поедет она к Бугрименко на машине, не поедет – и все!

Она сама не могла понять, отчего ей пришла в голову эта мысль. Может быть, интуитивно, подсознательно ее тревожило, что «ауди» хранит какие-то невидимые следы пребывания в ней Глеба, и Лариса стремилась сделать так, чтобы эти следы оказались как можно дальше от прокуратуры и кабинета Бугрименко. А может, дело было в чем-то другом, совсем не поддающемся никакой логике.

Так или иначе, но Лариса окинула автомобиль прощальным взглядом и зашагала к метро.

Поездка своим ходом заняла у нее в два раза больше времени, но она ничуть не пожалела об этом. Сунула охраннику свой паспорт, взяла приготовленный для нее пропуск и поднялась наверх в печально знакомый кабинет. Бугрименко был на месте. Он сидел за столом, как и в прошлый раз, погрузившись в кипу бумаги. Однако стоило Ларисе заглянуть в дверь, как следователь тут же отодвинул документы и пригласил войти.

Ларисе показалось, что выглядит он приветливее, чем в ее прошлый визит. На угрюмом, сероватом лице Бугрименко даже отразилось некое подобие улыбки. От нее между носом и губами следователя залегли две глубокие складки, делая его похожим на бульдога. Нечего и говорить, обаяния Бугрименко явно недоставало.

– Долго вы что-то, Лариса Дмитриевна, – Бугрименко бесцеремонно оглядел Ларису с головы до ног и нахмурился, точно остался чем-то не удовлетворен.

– Как смогла, – сухо сказала Лариса, усаживаясь на ненавистный стул.

– Понимаю, понимаю, – пробормотал он непонятно к чему. Затем сделал свою фирменную паузу, пожевал губами и вдруг спросил безо всякого перехода: – А вы, простите, замужем или как?

– Какое это имеет отношение к следствию? – Лариса едва не поперхнулась от изумления и возмущения.

– Ровным счетом никакого, – не моргнув глазом, спокойно согласился Бугрименко. – Я просто так спросил. Из личного интереса.

– Ну, раз из личного интереса, то позвольте мне не отвечать, – Лариса смерила его ледяным взглядом.

Вы все-таки ответьте, – посоветовал Бугрименко и достал из пачки, валяющейся на столе, сигарету. – Я имею право об этом спрашивать.

«Вот так он подбирается к Глебу! – в отчаянии подумала Лариса. – За этим и вызвал меня сюда».

– Я в разводе, – проговорила она, стараясь не встречаться взглядом с колючими глазами следователя.

,; – А машину давно водите? : – Год с небольшим.

– Ясно, – Бугрименко закурил, даже не подумав предложить сигарету Ларисе. Курил он смачно, глубоко затягиваясь и пуская дым прямо ей в лицо.

«Хам! – мелькнуло у Ларисы в голове. – В другое время ты бы поплясал у меня. Если бы не страх за Глеба, заставляющий безропотно терпеть все эти скотские выходки…»