Детская книга для мальчиков - Акунин Борис. Страница 71

— Ты совершенно здоров и никогда больше не заболеешь. У тебя теперь стопроцентная иммунная защита. А что это за грубая хромкобальтовая конструкция у тебя во рту? Неужели настоящие брэкеты?

Во взгляде существа мелькнула искра вялого любопытства. Ластик кивнул.

— Кака-ая прелесть. Музейная вещь, настоящий антиквариат. Можешь мне их подарить?

— Я бы с удовольствием, но мне нужно выпрямить зубы…

— Пустяки.

К лицу Ластика протянулся яркий луч, зубам на секунду стало щекотно, а потом металлические замочки и дужка, тихонько звякнув, сами собой выскользнули изо рта и перепорхнули на ладонь к Магдаитиро.

Ластик провел пальцем по зубам и ахнул — они стали идеально ровными.

— Спасибо за ценный экспонат. Теперь садись.

Человек из будущего подвинулся на сиденье. Усевшись, Ластик с любопытством завертел головой.

— А что это за машина?

— Пылесос. Я регулярно чищу зону от пыли. Мне нравится за ней ухаживать.

Кабина плавно въехала в чрево летательного аппарата. Оказалось, что его днище, снаружи казавшееся непроницаемым, совершенно прозрачно.

Движения Ластик не почувствовал — просто мостовая вдруг начала отдаляться, и десять секунд спустя Красная площадь осталась далеко внизу, а еще через полминуты под ногами развернулся весь огромный город, перерезанный надвое синей полосой реки.

Сверху Москва казалась живой и дышащей — такой, какой ее помнил Ластик. Он смотрел на блестящие под солнцем крыши, на шпили высоток, на переплетение магистралей, и по лицу сами собой текли слезы. Ах, какой это был красивый город! Был…

Снова началось жужжание, и к пылесосу потянулись искрящиеся пыльные смерчи, исчезая в торчащем из кормы раструбе.

— Ну вот, — сообщило Магдаитиро, — подмели, а теперь сполоснем майским дождиком из дезинфицирующего раствора. Ты любишь радугу?

Шмыгнув носом, Ластик кивнул.

— Я тоже.

Из безоблачного неба на Москву забрызгал веселый, обильный дождь. Крыши засияли еще пуще, река, наоборот, потускнела, а справа одна над другой встали три радуги.

— Я мастер устраивать радуги, — похвасталось существо. — Две у меня получаются всегда, но три — это редкость. Включу-ка трансляцию, чтобы все, кто хочет, могли полюбоваться.

— Так вы тут не один, то есть не одно? — встрепенулся Ластик. — Есть и другие люди?

— Конечно, есть. Наши, — добавил человек из будущего, как будто это слово имело какой-то особенный смысл.

Наши

— Пожалуй, доста-аточно. — Магдаитиро нажало кнопочку и дождь прекратился, но радуги все еще висели над стерильно чистым городом. — Летим домой, а то я пропущу время завтрака и опоздаю к началу сериала. И потом, нужно сообщить про тебя нашим. Представляю, что начнется. Наши будут о-очень возбуждены. Многие, очень многие захотят на тебя посмотреть. Человек двадцать, а то и больше. Давно у нас не было такого потряса-ающего события.

На слове «потрясающего» существо зевнуло. Ластик от неожиданности вздрогнул — успел привыкнуть к абсолютной неподвижности этого пухлого лица.

Раздался звонкий щелчок.

— Это мы вышли из стеклянной сферы. Теперь домой.

Оказывается, над Москвой и в самом деле висела поблескивающая прозрачная полусфера, внутри которой ютился плененный город. По щекам Ластика снова потекли слезы.

— А где все? Ну, которые не «ваши»? — всхлипнул он, имея в виду нормальных людей, не похожих на Магдаитиро Ямададженкинса.

— Тех, кого ты называешь «нормальными» и которые на самом деле были ненормальными, больше нет, — ответил человек из будущего, продемонстрировав, что отлично слышит даже непроизнесенные слова. — Остались только наши. Ну, вперед!

— Постойте!

Ластик хотел попросить, чтобы пылесос спустился пониже и пролетел над улицей Солянкой, но почувствовал, что не вынесет вида обезлюдевшего родного дома.

— А… А как Москва превратилась в Зону?

— В СЗ-284, — поправило Магдаитиро. — Ну, если коротко, началось всё с того, что один «нормальный» человек сдал анализ крови, а еще от одного «нормального» человека ушла жена.

— Извините, я не понял…

— Первый «нормальный» узнал из анализа, что неизлечимо болен (тогда еще существовали неизлечимые болезни), и от этого сошел с ума — возненавидел всех, кто здоров. А от второго «нормального» ушла жена — она была женщина, — сочло нужным пояснить существо. — Она ушла к другому мужчине, и от этого брошенный муж тоже сошел с ума — возненавидел всех женщин и всех мужчин, а также всех детей, потому что его дети ушли вместе с матерью.

— Но такое часто бывает… То есть бывало. При чем здесь…?

— А при том, — на лету подхватило невысказанный вопрос Магдаитиро, — что оба эти человека работали в одном месте. Тогда было такое понятие — «работа». Это когда человек много часов подряд должен заниматься определенным делом, даже если оно ему совсем не нравится. Двоим «нормальным», про которых я тебе рассказываю, их работа очень не нравилась. Да и кому понравилась бы такая работа? Они служили (это все равно что «работали») на секретной военной базе, сторожили кнопки. Военная база — это было такое странное учреждение, на котором хранились…

— Я знаю, — перебил Ластик. — Вы рассказывайте!

— Ах да, ты знаешь. Так вот, на ракетной базе в разных помещениях было две кнопки. Если на них нажать одновременно — полетели бы ракеты. А если только на одну, то не полетели бы. Это специально придумали, на случай если человек, который сторожит кнопку, вдруг сойдет с ума. А тут с ума сошли сразу оба, хоть и по разным причинам. Они договорились между собой и ровно в полдень нажали свои кнопки. И полетели ракеты, и большого города в другой стране не стало. То есть сам город остался, потому что это были такие ракеты, которые уничтожают все живое, но материальных ценностей не портят. В эпоху КВД к материальным ценностям относились очень бережно, а к людям не очень, потому что людей было невероятно много, несколько миллиардов.

— Какой ужас!!! А из какой страны были эти двое психов?

По физиономии человека из будущего прошло какое-то легкое шевеление — похоже, Магдаитиро наморщило лоб.

— Не помню. Тогда было так много стран, ты не поверишь. Когда большого города не стало, сразу начали стрелять со всех остальных военных баз. Москве повезло, как и тому, первому городу. В нее тоже попала ракета, которая ничего не сломала. Война продолжалась несколько лет — до тех пор, пока одни «нормальные» не победили других, а потом все выжившие поумирали от разных ужасных болезней.

— Но вы-то живы! Значит, погибли не все!

— Конечно, не все. Многие уцелели. Почти все наши — 884 человека.

— Да кто это — наши?

— Самые умные и самые ученые — одним словом, самые лучшие люди Земли. Мы знали, что подобная катастрофа теоретически возможна и подготовились заблаговременно. Мы договорились между собой, составили план чрезвычайной эвакуации, чтобы спасти самую ценную часть человеческой цивилизации — себя самих. И когда разорвались первые ракеты, мы все улетели на орбитальные станции. Часть этих станций к тому времени уже действовала, прочие были заранее подготовлены для запуска. Там было всё необходимое для возрождения планеты.

Пылесос все еще планировал над Москвой, но увлеченный страшной историей Ластик смотрел не на погибший город — на рассказчика.

— Мы кружили по орбите, пока на Земле все не утихло. Потом вернулись и начали уборку. Продезинфицировали, сделали санобработку. Поскольку в живых остались только умные и ученые, дело шло быстро. Никто не мешал, никто не отвлекал на глупости. Мы устроили мир по-своему, спокойно решили все нерешенные научные и технические задачи, и на Земле установился идеальный порядок. Каждый выбрал себе место и занятие по вкусу. Я, например, люблю возиться со стариной — приглядываю за Москвой и за СЗ-148 (раньше она называлась Парижем).