Кострецкие истории (СИ) - Матузова Елена Валерьвна. Страница 2

- Ооого! О-го-го, хоть бы не утонуть…- стоя на задних лапках на высоком холме, с которого поле скорее напоминало золотую реку, оторопевши, прошептал мышонок. Где-то совсем рядом хрустнула сухая веточка, но наш герой, словно зачарованный, не отрывая глаз-бусинок от великолепия, даже никак не отреагировал на хруст.

- Вот бы покупаться в этом вкусном очаровании!- мечтательно произнес он. Как вдруг жаркое дыхание кого-то, подняло шерстку на загривке. Мышонку ничего не оставалось делать, как нырнуть в золотое жниво и спрятаться. Так он и сделал. Собравшись с духом, он буквально влетел с холма в колосья, не оглядываясь, мчался неведомо куда, пока совсем не выбился из сил. А позади его, споря с ветрами, бежало ОНО, то самое ОНО, от которого маленькая серая душа нашего героя чуть не выскочила.

Надвигался вечер, яркое золото поля, вдруг приобрело багрянцевый отлив, напоминая языки пламени. Как-то по-особенному задышала жизнь на земле. Сладкая истома окутывала собою всех и всё вокруг. Под такое воздействие попал и наш малыш. От страха за свою жизнь, мышонок забрался по стеблю на колос, и, уцепившись острыми коготками за него, засыпал, качаясь на ветру. Его уже ничто не пугало, потому что совсем обессилел, изголодавши ещё больше.

- Сейчас бы корешок или семечко, какое нибудь… ням-ням…- пробормотал в полудреме голодный трусишка. И его серенький пустой желудочек подтвердил слова урчанием. Резкий поток прохладного ветерка разбудил, на минутку заснувшего живого комочка, раскачивающегося на золотом стебле прямо до земли. Открыв глазки-бусинки, его сильно что-то ударило сверху по голове, да так, что он, потеряв сознание, шлёпнулся вниз. А тем временем, рыжая, длинная мордочка хитрого лиса, совсем рядом старательно искала следы мышонка, раздвигая своим телом наливные колосья.

Вечер стремительно наступал на пятки жаркому уходящему дню, неся с собой сумрак и другую жизнь. Земля засыпала, остывая от ветра и вечернего дыхания, как наш герой мышонок пришел вновь в чувства. Он никак не мог понять, что же такое ему мешает встать на лапки? Что или кто прижимало его к земле?

- Я упал? Умер?! Нет, я жив, я жив!- вопросы и ответы испуганно суетились в его мозгу.

-ОНО, видимо ОНО меня держит и не дает встать…- промелькнула вдруг мысль.

- Что же делать? А, придумал, я сейчас его напугаю, и ОНО ослабит хватку, а я увернусь и убегу – уверенно он себе сказал. И тут же начал действовать. Мышонок набрал как можно больше воздуха в легкие, да как заорал:

- Уууходи! Ууукушу! Ух! Рррр!- очень старался наш герой, но получилось только « Пи! Пи-пи-пи!», которого никто не услышал, кроме бродяги ветра. Сделав над собой огромное усилие, мышонок резко повернулся на спину и, и тут он был сражен на повал вкуснейшим ароматом вкуснятины, свалившейся на него с неба. Наевшись до отвала, наш «обжоркин», встал и собрался было идти ближе к норке, но пройдя метров эдак пять, качающейся походкой, он сказал:

- Да ну её, норку эту! Вот сейчас на самый высокий стебелек заберусь, и пережду до утра, а то уж больно далеко топать придется!

Выглядев подходящий стебель, попытался влезть на него, но, увы, не получилось, из-за круглого животика, он даже не смог вцепиться за колос. Посидев немного на земле, наш «мышарик» решил:

- Ладно, пойду, подыщу себе соломку, сплету постельку и посплю до утра.

И он поплелся вперед, засыпая на ходу.

Вечер пролетел незаметно, и вступила в законные права старуха ночь, спрятав под своим звездным пледом ясность ума и зоркий взор. Лишь только яркая девица-луна освещала золотую дорожку по полю. Как заколдованный, мышонок брел в поисках мягкого, теплого, соломенного счастья по лунной дорожке света. И вдруг он наткнулся на нечто подходящее. Уставший, но всё - таки радостный, мышонок сплел из травинок уютную люльку, свернувшись шариком, сладко уснул под нежный напев ветерка, колышущего его произведение, словно настоящую колыбель.

Прохладный рассвет не заметно подкрался к кромке леса, разливаясь по небу мягким светом пробуждения. Просыпались сосны, ели, стряхивая сон со своих пушистых лап, а также поле колосьев пробуждалось ото сна, вздрагивая от прикосновения солнечных лучей. Вот так и наш бродяга, сладко потягивался в своем тепленьком, новом жилище, напоминающем люльку. Его серенький животик жаждал ароматной вкусняшки, той, которую вчера так жадно поглощал мышонок, но вспомнив о рыжем охотнике, он очень осторожно выглянул из домика. И вдруг он оторопел от увиденного зрелища, наш герой-то находится высоковато от земли. Его травянистое сплетенное жилище возвышалось на золотистых пшеничных стеблях. Это было очень удобно и не так опасно, как в норке. Да ещё и незаметно на фоне общей картины огромного золотого океана.

- Здорово! И спускаться не надо для поиска завтрака, ведь он над головой! Ха-ха-ха! Я теперь никого не боюсь! Я самый великий изобретатель! Ура!!!!- радостно пропищал мышонок. Он весь август и сентябрь жил « в золотой колыбели Бога», но настала пора сбора урожая, и мышонок был вынужден перебраться в норку на зимовку, при этом натаскав в закрома хлебного счастья.

Мышонок каждый суровый зимний день встречал смачным застольем, а вьюжные, морозные ночи, золотыми снами пшеничной радости. Так и пролетели холодные времена правления, оставляя только мурашки по телу от воспоминания. Как обычно, серенький дружок сладко спал у себя в норке, а природа с распростёртыми объятиями встречала красну Вёсенку, и капли талого снега просочившись в норку, подмочили бока нашему малышу.

-Ой, что это? Это что я??? Не, не, нет! Ой, да это ж потоп. Караул! Спасайся, кто может!!!- он стрелой вылетел из норы, и был ослеплен ярким светом новой жизни. В воздухе витал некий смак сочности и волшебства. А черно-серая земля, испив зимней талой влаги, рождала чудные небесного цвета подснежники, «пострелы», так их называл Господь, ступая по ковру голубого великолепия.

- Тьфу ты, это же Весна! Это означает, что совсем скоро наступит лето, моё золотое лето! Моё ням - нямское лето! И я снова стану ПОЛЕВОЙ, ЗОЛОТОЙ МЫШЬЮ!!!- с неподдельным счастьем в голосе произнес торжественно маленький фантазер.

А ведь именно так сейчас зовут мышей полёвок – ПОЛЕВАЯ МЫШЬ, а первоисточником того, является серенький «обжоркин», который утопал в своих мечтаниях и фантазиях. С того времени и до сих пор повелась поговорка « Коль на поле есть полёвки знак, значит добрым уродился хлебный злак!».

Мы с ребятами так переживали и радовались за мышонка, что не заметили, как превратились в «обжоркиных», уплетая за обе щёки ватрушки баб Груни. Девчонкам (Маруське и Дуняшке), достались калачи со сметаной. А наша рассказчица, сев подле нас, взяла в руки румяный, пшеничный каравай хлеба, разломила его на куски и стала нюхать. И мы все тоже прильнули носами к хлебу, глубоко втянули его аромат, и вдруг перед глазами заколосилось то самое, золотое жниво, а на высоких стеблях качалась на ветру золотая хатка маленького полевого мышонка, который махал нашему подрастающему детству, когтистой лапкой.

- А всё - таки, как здорово жить у Бога на ладони!- произнесла нежным голосом наша любимая Аграфена Митрофановна. А мы поняли, насколько важен и дорог нам всем ароматный, золотой хлеб! На этом, дивный вечер Кострицы был завершен, и мы гурьбой побежали по домам, зная, что завтра обязательно настанет час ещё одного рассказа.

ОБРУЧАЛЬНЫЙ НАПЕРСТОК.

Итак. Начнем. Ещё при царствовании царя Петра Великого, жил в Калуге портной Валентин Лентин (попросту Валя, Валик). От роду ему было тридцать три годка, но по внешнему виду, ему не дашь и двадцати, потому как худощав и вертляв он был, с маленькими, яко бусинки, глазенками, курносым носом, похожим на завитушку на подносе, нарисованную бабулей Акулиной. Родители Валика, были простыми крестьянами, матушка – Пелагея, да отец – Потап Митрич. Они всю свою жизнь отдавали земле, трудясь не покладая рук на матушке, ведь им нужно было растить единственного сына – Валентина. Но, не дожив до шестидесятилетия его, отец умер от легочной болезни, а в скорости и матушка покинула этот мир, давая напутствие своему избалованному сыну: