Каникулы юной ведьмы - Янышев Ренат. Страница 29

— Я покину вас. Но в любое время, когда мне вздумается, я взыщу с вас долг. И только посмейте ослушаться. От ваших пещер не останется камня на камне. Можете идти.

Гномы все так же молча вышли из пещеры. Самое обидное, что я так и не придумала, что же именно они должны для меня сделать!

Скрир стоял посреди пещеры, безвольно опустив руки. Папа и крестный продолжали ковыряться в своих тарелках. Небось осуждают меня, жалеют этих кротов. Ничего, еще поймут, как я была права! Нечего с ними церемониться! И вообще хватит тут рассиживаться. Пора домой! Еще этого козленка искать, где ж его найдешь-то, так сразу? Придется по окрестным деревням вокруг Белозера пошарить. Ой, дел-то как много предстоит.

Я стала торопить папу и крестного, и через некоторое время Скрир уже выводил нас из Белой пещеры Одинокого утеса.

Вокруг все так же клубился туман. Я взяла папу и крестного за руки, и в тот же миг Туманный фьорд исчез. Мы снова оказались дома. За окном было темно, что вообще-то для белых ночей более чем странно, но понять, что к чему, я не успела.

— Так, Петрович, у меня руки маленькие! — заявил вдруг папа, а я насторожилась. — Хватай-ка эту маленькую стервочку!

Дед Кузя, видимо, был наготове, потому что я мгновенно оказалась лежащей на животе поперек его коленей.

— Послушай, доча! — папа что-то делал, но что именно, я видеть не могла. — Ты, конечно, можешь превратить меня в жабу. Или еще во что. Твои трудности. Но мне даром не нужна ТАКАЯ дочка! Можешь быть волшебницей, кем угодно, но в первую очередь ты должна остаться человеком!

И тут ка-ак обожгло меня чуть пониже спины. Аж слезы брызнули. Я закричала. А папа продолжил меня чем-то хлестать и хлестать.

А потом я долго плакала. Папа куда-то ушел, а дед Кузя сидел рядом и гладил меня. Но слезы обиды не утихали. Я для папы все это делала! А он на меня — с ремнем! Чтоб ему… И тут я остановилась в испуге. Ох, кажется вовремя.

Я стала проваливаться в сон, но вроде бы не до конца. То ли мне это приснилось, то ли я действительно видела все, что происходило в нашей избе, как бы со стороны. И мне совсем не было страшно…

Вот откуда-то появились папа с лешим и Кузнечиком, они склонились над кроватью, где я лежала, и стали тихо переговариваться:

— Ну, конечно, это она рукой-то держала книгу по черной магии, а своих силенок справиться с ее волей и не хватило…

— Ничего, она еще молодец, долго держалась…

— Ты зря ее лупил, Тимофеич, хорошо хоть ты маленький, удар у тебя послабже против прежнего…

— Ладно, не разбудите ее! И вообще не мешайте мне, щас ворожить начну.

И я провалилась в сон окончательно. Мне снились всякие черные тени, но они отступали все дальше и дальше…

…За окном ярко светило солнышко. Я потянулась и приподнялась на кровати. Дома никого не было. Зато с крыльца доносились голоса.

— Слышь, Тимофеич, — сокрушался крестный. — А ведь на вид такой порядочный парень был этот Эрик!

— Хм, можно подумать, что среди людей одни святые, — отвечал папа.

Они помолчали, а потом снова забубнили.

— Слышь, Тимофеич, а вот вы когда в той сокровищнице ковырялись, ты не стырил хоть маленький камушек?

— Да ты что, старый, смерти моей захотел? У гнома красть — лучше самому в петлю… Однако порадовать тебя смогу. Когда мы с Никой в каменную ловушку свалились, там я один мешочек нашел. Хозяин-то уж с тысячу лет как помер, так что в обиде на нас не должен быть. Гляди..

— Ух ты! Ну, Тимофеич! Ну уважил!

Я на цыпочках подкралась и выглянула на крыльцо. Между папой и крестным в солнечных лучах сверкала горка драгоценных камней…

Глава XVIII Хорошо оказаться дома

Мы сидим на веранде и пьем ароматный чай. На воздухе такой аппетит разыгрывается! Сидя дома, на кухне, и одной чашки не выпить. А тут дед Кузя знай себе подливает из самовара чашку за чашкой.

Мне почему-то так нравится, что на самовар надет настоящий сапог. В воздухе витает смолистый запах еловых шишек, которыми топит самовар крестный. На столешнице большая горка блинов и вазочки с вареньем. Луч солнца пробрался сквозь перила и щекочет мне босые ноги. Где-то в траве спрятался кузнечик и неутомимо стрекочет. Хорошо-то как!

Папа давно наелся и сидит, взобравшись на скамью с ногами. Только мы с дедом Кузей все еще пьем чай. Кузнечику, как он ни хотел попробовать блинов, пришлось спрятаться в доме из-за тетки Варвары. Вот и сейчас она стоит, поджав губы, покачивая головой и время от времени всплескивая руками:

— Ой, уж как вы пропали-то! Что тут началось! Мы сначала-то думали — может, вы в лесу заплутали. Потом нет да нет! Нет да нет! Ну тогда Петро и присоветовал, что надо обращаться к властям. Приехал участковый. Ну и что? Твоя одежа, Вовка, вся на месте. Да и прочее почти не тронуто. Где ж вы? Чужих в деревне отродясь не было. Мы бы уж заметили. Ой, что было-то. Мужики с армией вас три дня по лесу искали. Ничего! Милиция приезжала, сказали, будем искать. Да вот так и ищут по сию пору. Уж мы думали-думали, да и позвонили в город твоей Катьке-то. Ты уж прости нас, грешных. Кто ж знал, что вы живы?

— Типун тебе на язык, Варька! — сурово одернул ее крестный. — Ты лучше вот что, заруби себе на носу, сорока, ежели хоть слово кому вякнешь про Тимофеича или вообще про то, что здесь услыхала, я лично тебе язык вырву! Ясно?

— Да ясно, ясно, — досадливо отмахнулась тетка Варвара. — Что уж я, без понятия?

— Вот то-то! — заключил крестный. — Ты не боись, Вовчик, я своей старухе тоже внушение сделал. Она у меня старой закалки. Молчать как рыба будет. Коли я сказал. Правда, Никочка?

И крестный горделиво посмотрел на меня.

— Правда, правда, — вежливо улыбнулась я деду Кузе.

Крестный довольно хмыкнул, хотел уже отвернуться от меня, да так и замер. Видимо, что-то начал соображать.

Опять взглянул на меня, открыл было рот, но тут же закрыл. Опять подумал.

— Ты чего? — встревожился папа, глядя на странную мимику деда Кузи.

— Нет, нет! Ничего! — справился с собой крестный, бросил на меня косой взгляд и произнес загадочную фразу: — Значит, вот оно как! А я-то?.. Эх!

— Так Катя здесь долго была? — спросил папа про маму у тетки Варвары.

— Дак сразу и приехала. Пробыла здесь две недели. Все пороги в райцентре пообивала, да так и уехала, горемычная. Теперь ежели кто съездит в центр, так оттуда и звонит ей, что, мол, не объявились еше. Ой, Вовчик, да что же это сталось с тобой?

И тетка Варвара всерьез вознамерилась было расплакаться, но дед Кузя быстро ее отослал за чем-то. И мы остались одни. Из дома мгновенно выскользнул Кузнечик, вскочил на стол и стал отрывать кусочки от моего блина.

— А чай мне нальют в этом доме? — нагло спросил он деда Кузю.

— Геть отседова, корешок недоделанный, — замахнулся на него крестный, но все же налил чаю в блюдце, а блюдце поставил на пустую чашку, чтобы Кузнечику не надо было нагибаться. — И к чему тебе чай?

— А может, я подрасти хочу, чтобы защищать Нику от всяких там!..

Но никто не стал обращать внимания на это заявление, и Кузнечик оставил нас в покое, занявшись блинами.

— Так все-таки что же делать? — продолжал свои мысли вслух папа. — И успокоить бы надо маму. Да, Ника? Но и показаться таким я ей не могу.

— Мда! Проблема! — закручинился крестный.

Я тоже тяжело вздохнула. Получался замкнутый круг.

— А ты когда, Петрович, определил, что сейчас уже конец июля?

— Дык почти сразу. Маленько соображение-то имеем. Темнотища — раз! Весь двор бурьяном зарос — два! В твоем-то доме — пылищи! Ой, а ночью, как домой заявился, лучше и не вспоминать! Старуха как заголосит, ровно с того свету вернулся, — тут дед Кузя задумался, — хотя ведь и вправду выходит, что почти с того свету! Хм! Однако! Я так и не понял, как вышло, что, по моим подсчетам, мы с гномами несколько дней колготились, а здесь прошло полтора месяца?