Каникулы юной ведьмы - Янышев Ренат. Страница 38

— Ой, ну а черти-то есть? Настоящие? Вон ведь лешие — то есть!

— Никочка! Неужели ты еще ничего не поняла? Изначально на Земле жили только люди, которые от собственного бессилия придумывали всякие сказки про нечистую силу и прочие чудеса. А потом появились те, первые, со скрытыми способностями. Такие же, как ты и я. Только им никто ничего не объяснял. Вот ты захотела, чтобы твой чертенок ожил, дунула на него, и все! Теперь он живой, настоящий. Так и те — первые, что стали для обычных людей колдунами и магами, насоздавали всяких существ, сами того не ведая. С тех пор так и повелось. Так появились и гномы, которые обзавелись уже своими тайнами, своей историей. Ясно?

— Вот это да! Так это что, мне теперь совсем мечтать нельзя? Только я представлю себе что-нибудь — и это тут же появится на самом деле?

— Увы! — подтвердила хозяйка. — Теперь тебе надо быть гораздо осторожней и осмотрительней не только в поступках, но и в мыслях, и в желаниях. Это неизбежная плата за обретенное могущество. Так вот, в этой книге описаны пределы наших способностей создавать, изменять и разрушать. Когда ты ее прочтешь полностью, тогда только поймешь про себя все: в чем заключается именно твое предназначение. Тогда только овладеешь своими способностями и станешь настоящей ведьмой. Или ведьмочкой. Но! Ты мне должна дать слово, что не откроешь эту книгу прежде, чем тебе исполнится двадцать пять лет, и не будешь пытаться самостоятельно пробовать свои силы и способности, кроме тех, которыми ты уже овладела. Я имею в виду твои перемещения. Можешь это делать, и молодец. А больше ничего не пытайся!

Ух, как я расстроилась! Я уже почти не слушала Карповну, представляя, что бы могла сделать в первую очередь. Помогать всем людям, избавить мир от болезней. И тут оказывается, что мне нельзя этого сделать сразу, а надо ждать еще много-много лет.

— А если я дам слово, а сама прочту раньше? Что будет?

— Ничего не будет. Ровным счетом ничего. Ты не мне даешь слово и не книге. Ты даешь слово себе! — хитро усмехнулась хозяйка.

Я тяжело вздохнула и, усевшись поудобней на лавке, произнесла:

— Я не буду открывать и читать эту книгу до тех пор, пока мне не исполнится двадцать пять лет. Я не буду пытаться применять свои способности, кроме одной — способности к перемещению, до достижения этого же возраста.

— Ну и молодец! Ишь как складно-то получилось у тебя, — обрадовалась Анна Карповна. — Так, а теперь иди ложись на кровать, чтобы удобнее было.

Я сделала, как мне было велено, и вытянула руки вдоль тела. Хозяйка достала с полки какую-то глиняную баночку и вскоре уже мазала мне виски очень пахучей мазью. Затем я проглотила невкусный настой, и Анна Карповна, подсев рядом, прижала правую ладонь к моему лбу, а левой стала водить кругами над моим лицом, и я почти сразу стала проваливаться в сон…

…Когда открылись глаза, день за окном уже клонился к вечеру. Никаких изменений в себе я не чувствовала. Хозяйка все так же сидела рядом со мной на кровати и лишь теперь отняла руку ото лба.

Я честно призналась, что ничего не чувствую.

— Пошли, — ведьма потянула меня за руку к столу, — открой любую страницу!

Я осторожно раскрыла книгу на первом попавшемся месте. Страницы пожелтели от времени, но все еще были глянцевыми и прочными. На них столбцами были нанесены непонятные закорючки. И вдруг я поняла, что эти закорючки мне знакомы, а столбцы уже складывались в слова: «…За пределы тела нет выхода чаще двух раз в лунный месяц. Если же трижды, то демоны…»

Но тут Анна Карповна закрыла книгу:

— Ну вот. Пока вы здесь, она полежит у меня, а после ты ее заберешь с собой. Давай собирай свое войско на ужин. — И с этими словами книга была опять надежно укрыта в сундучке.

Крестный закончил выкладывать камнями родничок, бивший во дворе. Получилась небольшая запруда, от которой отходил теперь каменный желобок к лесу. И уже вовсю по новому руслу весело струилась вода. Рядом с родничком угнездилась новая скамья с деревянной подставкой под ведро, а сбоку висел черпачок. Папа стоял рядом весь измазанный в глине, но довольный! Будто уже снова большим стал.

Я им крикнула, чтобы мыли руки, а сама отправилась прихватить Кузнечика с боевого поста. Впрочем, папа и крестный еще не успели и шага сделать в сторону рукомойника, а я уже вернулась. Кузнечик соскочил с моих рук и побежал, продираясь сквозь траву, к папе:

— Командир, незадача! Бородачи и не думают собираться. Они вызвали вертолет. Так он прилетел и привез им какие-то ящики и мешки. И там еще двое новеньких осталось. Что делать будем?

Папа аж на траву сел:

— Ну паразиты! Они хотят войны? Так будет им война!

И Кузнечик тут же приложил ладонь к рожкам:

— Так точно! Пленных брать будем?

Папа непонимающе взглянул на чертенка, потом до него что-то дошло, и он махнул рукой:

— Будем, будем. Только потом!

Но тут подал голос Кузьмич:

— Слышь, Тимофеич, может, я ничо, конечно, в стратегии не смыслю. Но пришла мне одна мысля. А какого рожна мы все это тут затеваем, ежели ты давно уже мог спокойно триста раз окунуться в это Мертвое озеро? И не надо было бы у ученых ружья тырить! А? Я не прав? Ника тебя туда оттащит и вмиг обратно. Дорога-то дочке твоей теперь известна!

— Да? — папа явно поразился услышанному.

Я тоже остолбенела, переваривая эту гениальную мысль крестного.

Кузнечик сразу понял, что войны не будет. Он махнул рукой в сторону деда Кузи и с горечью произнес:

— Эх! И кто тебя, Петрович, за язык-то тянул!

Папа с Кузнечиком так смотрели на крестного, что я бы на его месте со стыда провалилась под землю. Но поскольку я была на другом месте, то всего-навсего решила высказать свою мысль:

— И тем не менее ученых надо убрать подальше от Мертвого озера. Так что операцию «Цунами» никто не отменял.

Лучше всех в нашей компании явно соображал Кузнечик. Он опять понял все первым и заплясал вокруг меня:

— Ур-ра! Ур-ра! У меня самая мудрая в мире мамочка!

Я потянула за собой папу, и мы пошли ужинать. Чуть позже я, улучив минутку, спросила совета у хозяйки:

— Анна Карповна! А можно я сама этих ученых заставлю уйти отсюда и забыть все? Ну один только раз, как сумею. Я и книгу-то еще не получила от вас. Ну так хочется попробовать настоящее колдовство.

— Нет, моя девочка, — мягко сказала хозяйка, покачав головой. Потом надолго задумалась чему-то своему и опять повторила: — Нет, моя девочка. Я сама завтра прогоню незнакомцев из пещеры и леса. А ты вообще выбрось всякие такие мысли из головки.

Я захотела опять ночевать на сеновале. Так что папе, ну а с ним и крестному, ничего не оставалось, как составить мне компанию.

И снова звезды светили мне через чердачное окошко. А я вдруг задумалась: а что, если мне попробовать отыскать свою звезду? Смогу ли я это сделать, когда вырасту? И что я там увижу? А вдруг там будут разумные существа, похожие на нас? Или, наоборот, ужасные монстры?

Но тут я вспомнила слова хозяйки о том, что надо быть осторожнее в своих фантазиях. Испугалась, что вдруг уже натворила чего-нибудь лишнего, и еще раз дала самой себе слово: отныне — никаких мечтаний. С тем и заснула.

Разбудили меня непонятные звуки со двора. Дед Кузя и папа еще спали. Я выглянула в окошко и увидела, что во дворе вовсю развлекался Кузнечик. Он горланил какие-то песни и учился маршировать на крыльце ведьминой избы. Второй день подряд я поражалась чертику. Откуда у него такая тяга ко всему военному? Но потом дала самой себе ответ: «Конечно, от дедушки, от его дедушки, то есть от моего папы!»

Все собирались в поход, гадая попутно, что же сделает с учеными Анна Карповна. Поскольку она ничего объяснять не стала, то сразу же посыпались невероятнейшие предположения.

Начало положил крестный, заявив, что ведьмы обычно всех ученых превращают в змей. На мой вопрос: «А почему в змей?» — крестный ответил, что змея — это символ мудрости, потому что все змеи — это на самом деле заколдованные ученые.