Анатомия страха (СИ) - Рябинина Татьяна. Страница 91

— Да. Ну что, пошли? Осталось сорок секунд.

Наталья отперла дверь, и они протиснулись в кабинет. Внезапно вспыхнул свет: запрограммированный на полчаса размыкатель отключился. Глеб стал так, чтобы заслонить собою скелет.

— Ты слышал, что сказала твоя смерть? — жестко спросила Наталья.

Олег не отвечал. Его трясло. Глаза опять стали совершенно белыми. Наталья повторила вопрос.

И вдруг, молниеносным рывком, как разворачивается в броске ядовитая змея, Свирин кинулся к ней и схватил за горло.

— Это ты! — кричал он. — ЭТО ТЫ!!!

Наталья, которая могла убить его одним ударом, будто оцепенела. Глеб бросился ей на помощь, но Свирин с нечеловеческой силой оттолкнул его. Отлетев, Глеб ударился виском об угол стола. Сквозь звук удара Наталья различила тошнотворный хруст — хруст проломленной кости.

Свирин сжимал ее горло все сильнее. Бархатная чернота заливала все вокруг. Собрав в комок всю свою силу и всю свою волю, Наталья ударила Свирина в живот. Он ахнул и отпустил ее, но тут же рванулся к ней снова.

— Стой! Ты не можешь этого сделать! — хрипло сказала Наталья, глядя прямо в его белые глаза. — Это может сделать только Локи. Но Локи умер!

— Нет, — хитро улыбнулся Олег. — Ты сама сказала, что Локи не умер. Он спит.

— Локи умер! Попробуй, разбуди его.

Белые глаза засветились желтым кошачьим светом. На секунду Наталье показалось, что зрачки Свирина стали вертикальными, тоже как у кошки. Ей стало страшно: что, если ему удастся разбудить темное божество?!

— Локи! Локи!!! Проснись! — кричал Свирин, выражение торжества на его лице сменялось растерянностью, а свет в глазах погас.

— Локи умер, — медленно и четко повторила Наталья. — Я тебя обманула. Он не спит. Я убила его. Он мертв!

— Но если Локи умер, значит… я тоже мертв? — Свирин смотрел на нее, выпучив глаза. — Это ты… — прошептал он и вдруг задергался, как от удара тока. — Это ты, ты!!! — закричал Олег. — Нет!!!

Он распахнул окно, рванул решетку. Насквозь проржавевший металл не выдержал мощного натиска, решетка полетела вниз. Обернувшись на мгновение, Свирин вскочил на подоконник и с криком бросился вниз.

Подбежав к окну, Наталья увидела, как его тело слабо дергается, насаженное на чугунные пики ограды…

Преодолевая дурноту, она подошла к лежащему на полу Глебу, пощупала пульс, приподняла веко… Его лицо казалось таким безмятежным. Маленькая ранка на левом виске, почти не заметная под волосами… Она коснулась губами его лба и закрыла его ярко-синие глаза.

Потом Наталья убрала в шкаф скелет, спрятала в сумку диктофон и снова подошла к окну. Дождь поливал лицо Олега, пытаясь смыть стекающую изо рта струйку крови.

За ее спиной открылась дверь.

После разговора с Костей Малининым у Димы появилось чувство, что время уходит, что с каждой минутой его становится все меньше и меньше. А еще — что дело стремительно движется к развязке. Он совершенно забросил агентство, с утра до вечера прочесывая квадрат вокруг станции метро «Академическая».

Никаких результатов. Абсолютно никаких. От Кости он знал, что поиски Свирина тоже пока ни к чему не привели. Как будто оба растворились в воздухе. Дима начал опасаться, что Гончарова опередила его, и Свирина уже нет.

Успокоил бы его такой вариант? Нет. Почему-то он был уверен: Гончарову надо найти до того, как она разделается со Свириным. Но почему? Вот этого он не знал. Он вообще не знал, что скажет ей, если найдет. Когда найдет. Предложит отомстить вместе? Нет. Попытается остановить ее, отговорить? Тоже нет. Тогда что?..

Однажды вечером Дима решил еще раз обойти дома на Северном проспекте. Ему не давала покоя женщина за рулем синей «восьмерки», которая привезла Свирина из Лахты. Он был почти уверен, что машину из закрытой «ракушки» позаимствовала именно Гончарова. Похоже, мадам может все: менять внешность, драться, стрелять, угонять машины из закрытых гаражей. Похоже, она знала, что хозяин «восьмерки» далеко. А если не была его знакомой, тогда живет поблизости. Эти дома обследовал Лисицын. Дима ему доверял, но… предпочел все же убедиться самостоятельно.

Вот и «ракушка» с пресловутой «восьмеркой». А вот и женщина, выходящая из подъезда. Маленькая, миленькая.

Что?!

— Наталья Николаевна, подождите! Мне надо с вами поговорить!

Гончарова застыла на миг и вдруг бросилась во двор. Темный, грязный двор со множеством кустов и темных закоулков. Нечего было и думать догнать ее там. И все же он, как безумный, бродил, спотыкаясь, в потемках и звал Гончарову. Кончились эти поиски тем, что Дима поскользнулся и упал в лужу.

На следующий день он вернулся. Прикинулся несчастным влюбленным и выяснил то, что не удалось узнать участковому и вряд ли удалось бы любому липовому чиновнику. Невысокая блондинка действительно живет в этом доме. Во втором подъезде, на девятом этаже. Дима ждал, но Гончарова не возвращалась. Он ежедневно звонил Косте, но и о Свирине вестей не было.

Прошло еще несколько дней. Дима не мог думать ни о чем, кроме Гончаровой и Свирина. Ему казалось, что он и сам сходит с ума.

Сходит с ума?.. Свирин — психопат. Он обращался к психиатру. А Гончарова — психиатр…

Дима позвонил Косте.

— Скажи, а вы проверяли частные клиники? — спросил он.

— Проверяли. Ни Гончаровой, ни Свирина. Не понимаю, зачем тебе это надо, — проворчал Костя. — Сам же говорил, что больше этим не занимаешься. Тебя даже Калистратов уже не подозревает.

— Костя, я и сам не понимаю, зачем мне это надо.

Черт возьми, Лисицын тоже дал маху. Надо все делать самому!

Дима включил компьютер, вошел в телефонную базу данных и начал один за другим набирать номера частных медицинских клиник. Был уже поздний вечер, не лучшее время для справок. Кое-где его вежливо посылали подальше, предлагая звонить с утра, но чаще всего к телефону вообще никто не подходил. Однако он продолжал звонить. Какой-то тоненький голосок, похожий на комариный писк, зудел, что отложить это на завтра нельзя. Ни в коем случае нельзя.

Одной из последних значилась клиника неврозов «Эдельвейс».

«Нет, вы ошиблись», — произнес в ответ на его вопрос женский голос.

Дима замер. Этой короткой фразы было достаточно.

До клиники было достаточно далеко. Дождь лил, как из ведра. Да и Острова Дима знал не слишком хорошо. Свернув у моста, он сразу же заблудился. Кругом было ни души. Особняки — старые, еще дореволюционные дачи петербургской знати и новостройки — терялись в мокрых зарослях.

Дима остановился и огляделся. Ощущение того, что время на исходе, становилось все сильнее и тягостнее. Ему казалось, что какой-то пласт его жизни обваливается, уходит в небытие, словно край подмытого рекою берега. Где-то тикал часовой механизм бомбы, которую он не успевал обезвредить.

Откуда-то раздался истеричный собачий лай. Из-за стены дождя, которая в свете фар казалась непроницаемой, вынырнул похожий на гнома мужчина в дождевике. Он держал огромный клетчатый зонтик над грустным стаффордом. Собака задрала ногу, жалобно поскуливая: ей не терпелось поскорее сделать все свои дела и вернуться в теплый дом.

«Клиника? — переспросил из-под капюшона хозяин стаффорда. — Психическая? Так вы проехали. Надо вернуться до развилки и свернуть влево. Розовый дом. Он там один такой, не ошибетесь».

Собака снова заскулила и потянула поводок. Мужчина исчез, словно и не бывало.

Дима развернул машину и медленно поехал обратно, стараясь не пропустить развилку. Поворот — вот и розовый трехэтажный дом за высокой оградой из металлических копий. Выйдя из машины, он остановился в замешательстве: ни в одном из окон не было света. Дождь больно сек лицо, но Дима не замечал этого. И вдруг свет вспыхнул: на первом этаже и в одном из окон третьего. Откуда-то сверху послышались крики. Кричал мужчина.

Это Олег, подумал он. Гончарова здесь. Она его нашла.

Надо было поторопиться, попасть вовнутрь, надо было… что? Дима не знал. Он стоял, не обращая внимания на потоки воды, и смотрел на желтый прямоугольник окна. Там что-то происходило — он чувствовал это.