Семь чудес и ключи времени - Леранжис (Леренджис) Питер. Страница 20

Чудовище смеется, а с его челюсти капает кровь.

– Дже-е-ек… – говорит оно.

– Не-е-ет!

– Джек! – разрывает темноту чей-то голос. – Это был сон, Джек! Ты жив и здоров, и это явь! С возвращением!

Мои глаза распахнулись. Я увидел ритмично пищащие жидкокристаллические мониторы с линейными графиками и капельницы. На какую-то секунду мне пришла в голову мысль, что я вновь в Бельвиле и все произошедшее было всего лишь ночным кошмаром.

Но голос принадлежал профессору Бегаду, одетому в белый лабораторный халат. Седовласая доктор Бредли с субмарины поправляла одну из капельниц.

– Что случилось? – спросил я.

– Случились твои первые процедуры, – ответила доктор Бредли. – Они были незапланированные, но необходимые после того, как ты потерял сознание в Доме Вендерса.

– Тебе было видение, – сказал Бегад. – Наступление первых симптомов невозможно предугадать, поэтому после прибытия ты находился под постоянным наблюдением.

– Да неужели?! – возмутился я.

Профессор Бегад улыбнулся:

– Рубеж пройден, Джек. Теперь мы сможем назначать последующие процедуры с точностью до минуты. Больше ничего страшного с тобой не случится. Скоро ты получишь свое расписание.

– Да я прямо счастливчик, – пробормотал я, борясь со слабостью во всем теле и с трудом сев на постели. Мне вспомнился музей. – Я… почувствовал что-то… В том здании…

– Да, – кивнул Бегад. – Другие тоже это почувствовали. В меньшей степени, но, возможно, потому, что они пробыли здесь дольше тебя. Для Избранных материальные свидетельства Древнего мира – нечто вроде канала связи с прошлым. Будто прошлое и настоящее сливаются.

– Я видел, как то чудовище двигалось, – сказал я.

Бегад наклонил голову:

– Другие этого не видели. С их точки зрения ты просто закричал и упал. Они очень обеспокоены.

– Почему они ничего не видели? – не отставал я.

– Я… я не знаю, – ответил Бегад.

– Я слышал музыку, – продолжил я. – Точнее, не совсем музыку, скорее… зов. Из одной из комнат.

– Ты говоришь о Коллекции Вендерса? – спросил Бегад. – Из одной из комнат… В смысле, из тех, куда можно войти с балкона?

– Да, – подтвердил я.

– Удивительно… – пробормотал Бегад. – Там мы храним самые необычные находки из археологических раскопок доктора Вендерса. Среди нас есть такие, кто верит, что лишь он один знал, где находится сердце Атлантиды. Где должны быть собраны семь локули, чтобы Могущество потерянного континента вернулось. Но его изыскания так и не были завершены. После того как его сын, которому не исполнилось и четырнадцати, умер, горе сломило доктора Вендерса, и он попытался уничтожить все, что успел обнаружить. Его разум и сердце так и не оправились до самой его смерти.

– Не исполнилось и четырнадцати? – переспросил я. – А он не…

– Да, юный Бёрт Вендерс, скорее всего, был Избранным, – сказал Бегад.

Я вновь лег и закрыл глаза. Я все еще слышал – и чувствовал – то, что взывало ко мне из той комнаты.

– То есть… это тоже входит в список наших заданий? Найти место, где локули собирали вместе? Повторить то, чего никто не делал в течение тысячелетий?

– Тебе стоит хорошенько выспаться и принять душ, – мягко заметил профессор. – Это был долгий день.

Остаток ночи я провел в палате.

Не заснув ни на секунду.

Глава 17

Герман и Бёрт Вендерсы

– Это обсидиан, – объявил Касс, стоя в комнате Коллекции Вендерса под неярким из-за пыльного окна солнечным светом и вглядываясь в зазубренный осколок камня.

– А при чем тут спиртное? – спросил Марко.

– Обсидиан, а не абстинент [5], придурок! – простонала Эли.

– О! О-о! О-о-о! – дошло до Марко.

Мне чудилось, что мое тело парит. Все вещи в Коллекции Вендерса каким-то непостижимым для меня образом казались живыми. В центре комнаты стоял стол из цельного дуба, на котором аккуратными рядами выстроились стеклянные коробки, полные артефактов. Закрытые панелями из темного дерева стены скрывались за шкафами, забитыми до такой степени, что створки едва выдерживали. Куда бы я ни повернулся, взгляд натыкался на какие-то кости, глиняные черепки, обрывки одежды, предметы искусства. Каждый словно взывал ко мне, нагружая мозг. В каждом хранилось собственное дежа-вю.

Сегодня я чувствовал себя куда лучше. Бегад уверял, что это результат процедур. Остальные, похоже, думали так же. Но недоверие не покидало меня. Да, Эли потеряла сознание, да, со мной тоже случилось нечто вроде приступа. Да, нас увезли за закрытые двери. Но вдруг мы бы пришли в себя и так? Вдруг целью всех этих «процедур» было лишь одно: чтобы мы хорошо себя вели?

И чтобы их россказни казались правдивее.

Я взял из рук Касса камень. Размером он был с ладонь и имел немного странную форму, словно его специально обработали каким-то инструментом. На нем можно было разобрать:

– Как грустно, – сказала Эли.

– Бред какой-то, – заметил Марко.

– Этот камень нашли вместе с Германом Вендерсом уже после его смерти, – пояснил Бегад. – Несколько дней о Вендерсе не было вестей, смерть его сына Бёрта подкосила его. Когда же Герман вернулся, он казался не в своем уме, все что-то бормотал себе под нос. Уверял, что видел сердце Атлантиды. Последователи очень хотели ему верить. Они приложили все возможные усилия, чтобы вернуть ему здоровье, а в процессе пытались в мягкой форме расспросить его. Но всякий раз он просто умолкал и начинал с отчаянием всматриваться в этот камень.

Я поднял глаза на портрет Германа и Бёрта Вендерсов, висящий над головой профессора Бегада. Аккуратная седая борода и приподнятые с помощью воска кончики усов подчеркивали хмурое выражение на лице отца. Строгий темный пиджак и напряженная поза: сидит прямо, будто аршин проглотил. Зато стоящий рядом сын так и светится внутренней энергией и лукавством, будто он умирает от желания рассказать фотографу какую-то шутку.

Будто он умирает от желания что-то мне рассказать.

Что?

Удивительно, как умелый фотограф может запечатлеть на снимке человека так, что тот кажется живым. Мне пришлось приложить усилие, чтобы отвести взгляд.

– Так что, кто-нибудь нашел то место, о котором говорил Вендерс? – спросил Марко.

Бегад покачал головой:

– Нет, к сожалению. Но мы верим, что оно существует или существовало. Найденные записи рассказывают о глубокой расщелине посреди долины. Где-то там был сокрыт источник необычных сил континента. Канал связи с духом планеты. До того, как были созданы локули, целые поколения королей и королев Атлантиды отправлялись туда, чтобы обрести мир, мудрость и проницательность.

– Мой сон… наш сон изменился, – сказал я. – Я вновь был там, во время разрушения Атлантиды. Но в этот раз рядом был мой брат. Он звал меня. Кто-нибудь из вас видел что-то подобное?

Касс, Эли и Марко помотали головами.

– Ты был Караи или Массаримом? – спросил Бегад, его глаза за стеклами очков смотрели очень внимательно. – Кем из них?

– Не знаю, – ответил я. – Я не помню.

– Тебе стоит начать записывать свои сны, – Бегад сделал глубокий вдох, его лоб рассекли морщины. – Что касается расщелины, мы не обнаружили на этом острове ничего похожего. Неизвестно, где находился эпицентр того геологического катаклизма, из-за чего остров оказался затоплен, те события могли серьезно изменить ландшафт. Мы боимся, что расщелина сейчас под водой. Кое-кто из последователей считает, что этот загадочный камень Вендерса является своего рода ключом. Но скорее всего все это были пустые фантазии сломленного горем отца.

Со вздохом я положил камень на дубовый стол.