Принцесса и мальчишки - Домагалик Януш. Страница 29

Он не задержал на них свет. Овладел собою. С трудом, но овладел собою. Передвинул луч дальше, до конца стены. В зале вроде бы никто ничего не заметил. Но Витек разглядел прекрасно: около двери стоит Генек, рядом с ним Магда Новицкая. «Генек не успел даже шлем снять… Здесь они! Порядок!» И Витек улыбнулся сам себе. Себе и им.

Свет возвращается на сцену. Галина — в его лучах. «Сориентировалась ли она? — думает Витек. — Впрочем, неважно». Галина нараспев читает первую строфу баллады. Котлярек и все артисты вздыхают с облегчением. Слава богу, снова все идет как надо! Конец строфы, свет гаснет. Сейчас на миг воцарится полная темнота. И в это время Росяк должен выйти с гитарой на край сцены.

Слышны первые аккорды. Это знак Окуньскому включить прожектор. И Витек включает его. Но свет падает не на сцену.

Все головы поворачиваются в сторону двери. В ярком свете прожектора стоит Магда. Рядом с ней председатель совета дружины. Проходят секунды. Новицкая растеряна, она не знает, как быть. Что-то говорит Генеку. А тот вдруг, может непроизвольно, машет рукою в сторону балкона. Никто не понимает его жеста. Зато Витек отлично понимает. Только они двое понимают сейчас друг друга. Нет. Не только. С конца зала слышен крик Сикоры:

— Магда, на сцену!

Его подхватывают распорядители, подхватывает весь зал.

«У этого всегда рефлекс срабатывает! — с благодарностью думает Окуньский. — Браво, Сикора. Хоть раз пригодилась твоя манера орать».

— Новицкая, на сцену! Магда, пой!

Слышны аплодисменты. Зрители, уверенные, что все это предусмотрено сценарием, вызывают Магду все энергичнее. Ведь все в школе знают ее, всем известно, что петь должна она. Так было всегда.

«Как ты сейчас себя чувствуешь, Росяк? — думает Витек. — Стоишь там на сцене, в темноте. Сжимаешь в руках гитару и видишь, что творится. Слышишь! Да, обвинять тебя никто не вправе, приятель. Ведь все в полном порядке. Но как ты сейчас себя чувствуешь?»

Окуньский видит, что Генек легонько подталкивает Магду к сцене. Девочка сопротивляется, но все же делает шаг, два… И Витек соответственно передвигает прожектор. Новицкая идет медленно, как завороженная, в кругу света, который сопровождает ее.

Вот она дошла до первого ряда, остановилась. Свет тоже. Магда явно напугана. Она беспомощно разводит руками, словно объясняя, что петь-то она не может…

Витек стискивает зубы. И решается: «Будь что будет! Освещу его. Пусть все увидят». Та-а-к! Поворот прожектора. И — внезапная тишина. Секунда, две… Буря аплодисментов! Витек не верит собственным глазам: на сцене, у самого занавеса, в кругу света лежит гитара Росяка.

— Ну, понял, — шепчет Витек и с облегчением переводит дух. — Слава богу, понял!

Теперь все развертывается молниеносно. Магда подбегает к сцене, хватает гитару. Даже не вешая ее на шею, она поворачивается к залу и, улыбаясь, начинает петь. Тут же, перед сценой. И сразу, без всякого вступления, словно ей вдруг спешно понадобилось спеть именно эту песню. Только те, кто в первом ряду, видят слезы на ее щеках. Может, ей хочется скрыть эти слезы, может, трудно стоять на месте, а может, просто так, безотчетно, Магда поет, медленно продвигаясь вдоль первого ряда, потом поворачивает обратно. И свет прожектора сопровождает ее. «Хорошо, что я отрегулировал винты: неплохой, между прочим, прожектор». Эта мысль неожиданно смешит Окуньского.

Магда поет совсем не так, как обычно, в другом ритме. Никогда еще она так не пела. И хорошо всем известная баллада звучит иначе, кажется красивее.

После спектакля директор школы похвалил дружину:

— Здорово у вас это получилось! Я даже не ожидал.

— А особенно удался замысел с гитарой! — прибавил председатель родительского комитета. — Честно говоря, в какой-то момент я подумал было, что у вас что-то не ладится… И тут вдруг эта освещенная гитара на пустой сцене! Прекрасно! Кто это придумал?

— Режиссер, разумеется! — ответил председатель совета дружины и незаметно подмигнул своим.

— Ясное дело, режиссер! — поддержал его Сикора. — Товарищ вожатый Котлярек.

— На редкость способный человек, — серьезно заметил Пустецкий.

— И тетка у него на телевидении, — сказала Зоська. — Настоящая тетка, довоенная!

Тетка Котлярека расхохоталась, а сам Котлярек состроил глупую мину и ни к селу ни к городу учтиво раскланялся.

— Что с Магдиным отцом? — спросил Витек Генека, когда гости пошли одеваться. — И куда ты дел ее братишку?

— Сегодня пришла телеграмма из Кошалина, все оказалось не так страшно. У Магдиного отца перелом ноги, ну и ушибов много — авария как-никак. Но мать Новицкой завтра уже домой возвращается… А брата я соседке подбросил. Пообещал жениться на ней, если она понянчит его часок.

— Ну, Окунь! А дружбе вашей конец небось, — сказал Пустецкий. — Твоей дружбе с Росяком. Так ведь?

— Не знаю…

— А может, она только сегодня всерьез и начнется? — сказал Генек. — Как знать?

СНЕГ

Падал снег. В поле, во время пурги, снег как бы раздвигает пространство, все отдаляется, и человек чувствует себя потерянным — самого себя едва лишь видит, и только себя. В лесу снег коварен — он создает иллюзию тишины. И заглушает не только стон, но и крик одинокого.

В маленьком городишке снег — добрый волшебник. Покосившиеся заборы оживают, деревья — безлистные страшилища — мягчеют, клонятся долу в тяжкой — от белизны — задумчивости; белизна струится на облупившуюся штукатурку, на щербатые стены, на плоские и покатые крыши, утыканные антеннами телевизоров, на идущих по улице людей; здесь все знакомы друг с другом, но в такой заснеженный спокойствием вечер кажутся безликими фигурами, забавными тенями.

Итак, падал снег и близился вечер, один из последних перед праздниками, которые только в таких вот маленьких городишках не потеряли еще своей прелести, и потому огромный мир кажется здесь близким — только руку протянуть, годы — минутами и все становится возможным. Как в сказке. Или как в жизни.

Девочка вбежала прямо из снега, стянула с себя берет, отряхнула его и мокрой рукой поправила волосы. Улыбнулась телефонистке, сидящей не в окошке, как обычно на почте, а за перегородкой, разделяющей небольшой зал на две неравные половины.

— Я хотела бы заказать срочный разговор с Гдыней. Еще успею? Гдыня, управление порта.

— О! Ты что, отплываешь на «Батории»?

— Нет, — ответила девочка. — Это не мне. Дядя к нам приехал на праздники, папин брат. Это ему надо в Гдыню позвонить… Сейчас он придет. А ждать придется долго?

Телефонистка была молоденькая, пустой вечер нагонял на нее скуку, ведь в таком маленьком городишке почта почти бездействует. Кто хотел послать праздничную посылку, давно уж послал ее, заказных писем и телеграмм отсюда не шлют, разве что с дурными вестями. А тут вдруг большим миром пахнуло: далекие берега, корабли, преодолевающие зимние штормы… Девушка оживилась.