Народные сказки и легенды - Музеус Иоганн Карл Август. Страница 5

Граф, обычно не отличавшийся красноречием, защищался, как мог, оправдываясь угрожавшей ему смертельной опасностью, но безутешная мать не слушала его и продолжала свои горькие упрёки. Тогда, чтобы прекратить словесную перепалку, супруг выбрал самое действенное средство, — он замолчал, предоставив жене говорить, сколько ей угодно, а сам тем временем, не спеша, катил перед собой золотые яйца, прикидывая, где бы их понадёжнее спрятать. Вернувшись в замок, граф объявил трёхдневный траур и стал подумывать о новых забавах и кутежах. В скором времени замок снова превратился в место радости и Элизиум [13] для ненасытных льстецов. Балы, турниры, великолепные празднества непрерывно сменяли друг друга. Фрейлейн Берта блистала при дворе отца в окружении статных рыцарей, как в ясную ночь серебряная луна перед мечтательным странником. Она обычно распределяла призы на турнирах и каждый вечер танцевала с победителем в первой паре. Гостеприимство графа и красота его дочери привлекали сюда достойных рыцарей из самых отдалённых мест. Многие добивались любви богатой наследницы, но ей трудно было сделать выбор среди стольких поклонников, когда один превосходил другого благородством и внешностью. Пока она выбирала, золотые яйца, от которых отец, не жалея, отпиливал кусок за куском, сократились до величины лесного ореха. Финансовые дела снова пришли в упадок, турниры прекратились, рыцари и оруженосцы постепенно разъехались, кто куда, и замок опять принял вид пустынного жилища. А графская семья вернулась к скромным картофельным обедам. В ожидании новых приключений, граф бесцельно бродил по полям, не рискуя больше заходить в заколдованный лес, внушавший ему непреодолимый страх.

Однажды он так долго преследовал стаю куропаток, что не заметил, как близко подошёл к страшному лесу, и хотя войти в него не отважился, всё же прошёл по его опушке. Вскоре глазам охотника открылся большой пруд, который никогда раньше ему не приходилось видеть. В его серебристых водах резвилась форель. Её было так много, что обрадованный граф, ничего не заподозрив, поспешил домой приготовить сеть. На следующий день, рано утром, он без труда отыскал свой пруд. К счастью, в камышах оказался маленький чёлн с вёслами. Граф прыгнул в него и легко поплыл вдоль берега, забрасывая сеть. За один заход, он поймал форели больше, чем мог унести. Довольный, возвращался рыбак с добычей к тому месту, где он нашёл чёлн. Когда до берега осталось совсем немного, лодка вдруг остановилась, как вкопанная. Граф подумал, что она села на мель, и стал грести изо всех сил, стараясь стронуть её с места. Но всё было напрасно. Вода бурлила вокруг. Казалось, лодка повисла на утёсе и возвышается высоко над поверхностью пруда. Незадачливому рыбаку стало не по себе. Хотя лодка и оставалась на месте, как пригвождённая, было ощущение, что она всё дальше удаляется от берега. Пруд вырос в большое озеро; волны вздымались, шумели и пенились. Вскоре граф убедился, что какая-то чудовищная рыба несёт его вместе с лодкой на своей спине. Он покорился судьбе, ожидая в страхе, чем всё это кончится. Внезапно рыба погрузилась в воду, и чёлн снова закачался на волнах. Мгновение спустя, морское чудовище вновь показалось из воды, разинуло широкую, как адовы ворота, пасть, и из глубины тёмной, как подземные своды, глотки раздались отчётливые слова:

— Что ты наделал, безумец?! Ты погубил моих подданных и за это поплатишься жизнью!

Граф был уже достаточно опытен и знал, как надо себя вести в подобных случаях. Придя в себя от первого испуга и заметив, что рыба разговаривает с ним как разумное существо, он смело ответил:

— Уважаемое Чудовище, не отступайте от законов гостеприимства. Позвольте мне насладиться блюдом из рыб вашего пруда. Если же вы когда-нибудь захотите побывать у меня в гостях, — моя кухня и погреб всегда будут открыты для вас.

— Разве тебе не знакомо право сильного пожирать слабого? Ты украл моих подданных, чтобы их съесть, а я проглочу тебя! — и свирепая рыба ещё шире разинула пасть, словно намереваясь похоронить в ней чёлн вместе со всем его содержимым.

— Ах пощадите, пощадите меня! — вскричал граф. — Ведь вы же видите, — я слишком скудный завтрак для вашего необъятного брюха.

Чудовище, казалось, что-то обдумывало.

— Ладно, — наконец проговорило оно. — Я знаю, что у тебя есть красивая дочь. Обещай мне её в жёны, и я сохраню тебе жизнь.

Едва граф услышал, какой оборот приняла беседа, весь его страх исчез.

— Только прикажите, — сказал он. — Вы достойный жених, и ни один порядочный отец не откажет отдать вам своё дитя. Но по обычаю нашей страны вы должны выкупить вашу невесту.

— У меня нет ни золота, ни серебра, но на дне этого озера много жемчуга, и ты можешь получить его столько, сколько пожелаешь.

— Ну, — сказал граф, — три мешка, наверное, не слишком много за такую красивую невесту?

— Они твои! Через семь месяцев я приеду за своей суженой и увезу её к себе.

Чудовище забило хвостом по воде и быстро подогнало чёлн к берегу. Граф принёс форелей домой, велел их приготовить и вместе с графиней и прекрасной Бертой с удовольствием отведал это картезианское [14] блюдо. Причём последняя и не догадывалась, как дорого стоит ей этот обед.

Между тем время шло. Луна уже шесть раз принималась расти и снова убывать, и граф почти забыл о своём приключении, но, когда серебряный месяц начал округляться седьмой раз, он вспомнил о надвигающейся беде и, не желая быть свидетелем несчастья, улизнул из замка, предприняв маленькое путешествие по своим владениям.

Однажды в знойный полуденный час, в день полнолуния, к замку подъехала великолепная кавалькада всадников. Графиня, смущённая таким большим количеством приезжих, не сразу открыла ворота, но, увидев среди них хорошо знакомого рыцаря, впустила гостей. Во времена благополучия и изобилия этот рыцарь часто бывал в замке, участвовал в турнирах, иногда получал даже рыцарскую награду из рук прекрасной Берты и тогда танцевал с ней в первой паре, но с тех пор, как счастье изменило гостеприимным хозяевам, он, так же как и другие гости, исчез. Добрая графиня чувствовала себя неловко перед благородным рыцарем и его свитой за свою бедность. Она никак не могла придумать, чем их угостить. Но молодой человек подошёл к ней и очень любезно попросил только глоток свежей воды из прохладного источника, под скалой у замка, из которого его угощали и прежде. Все знали, что он совсем не пьёт вина, и поэтому, в шутку, прозвали его «Водяным рыцарем». Прекрасная Берта, как велела ей мать, поспешила к источнику, наполнила кувшин и, пригубив, поднесла рыцарю хрустальную чашу с водой. Тот принял её из милых рук девушки, ответив ей восхищённым взглядом, и поднёс к губам тем краем, которого касались её пурпуровые губки.

Графиня между тем находилась в затруднении, так и не придумав, чем бы попотчевать гостя. Но тут она вспомнила, что у неё на грядке созрела сочная дыня, и поспешила в сад. Сорвав дыню, женщина положила её на устланное виноградными листьями глиняное блюдо, украсила всё это чудесными благоухающими цветами и понесла гостю. Когда же она вышла из сада, то увидела, что двор пуст и безлюден, — ни коней, ни всадников там уже не было. Заглянула в комнаты — и там ни рыцарей, ни оруженосцев. Она стала звать дочь и искать её по всему дому, но Берта тоже куда-то запропастилась.

В сенях графиня наткнулась на оставленные кем-то три новых полотняных мешка, которые поначалу, в смятении, не заметила. На ощупь они, казалось, были наполнены горохом, — проверить же эту догадку не позволила нахлынувшая на неё скорбь. Несчастная всецело предалась отчаянию и громко плакала до вечера, пока не вернулся супруг. Она не могла скрыть от него случившееся, хотя охотно сделала бы это, так как ожидала, что муж станет её упрекать: впустила, мол, в замок чужого рыцаря, а тот похитил их любимую дочь. Но вместо упрёков граф принялся ласково утешать жену и попросил лишь поподробнее рассказать о мешках с горохом, после чего вышел в сени, осмотрел и вскрыл один из них. Каково же было удивление огорчённой графини, когда она увидела выкатившиеся из мешка жемчужины, — крупные, как садовый горох, тонко обработанные, совершенно круглые и чистейшей воды, — и поняла, что похититель дочери заплатил по жемчужине за каждую её материнскую слезу. Графиню, правда, немного успокоило, что гость оказался таким богатым. «Хоть этот зять не какое-то там чудовище, а знатный рыцарь», — думала она, и граф не пытался её в этом разубедить.