Праздник первого снега - Снегов Арсений. Страница 13

– Не знаю… – ответил Матвей. – Вообще-то я тебя люблю. А Шарлотка эта хоть симпатичная?

– Дурачок, шарлотка – это такой пирог, с яблоками! – засмеялась Маша. – Не волнуйся, он быстро печется…

– А я, между прочим, алгебру победил! – объявил Матвей.

– Здорово! – обрадовалась Маша.

Она уже начала раскатывать тесто валиком.

– Мне поможешь примеры решить, если что?

– Так ты спиши у меня, и все проблемы! – предложил Матвей.

– Я, Ермилик, ты не поверишь, в жизни ни разу не списывала! – с гордостью объявила Маша. – Потому что, когда списываешь, ничего не понимаешь. А мне нравится как раз все понимать.

Испеченная Машей шарлотка оказалась очень вкусной.

– Где это ты готовить так научилась? – полюбопытствовал Матвей, протягивая руку за очередным куском пирога.

Маша тоненько, по-детски, вздохнула:

– Ох, жизнь заставила… Папа мой – он ведь работает целыми днями. И даже в выходные иногда. И весь дом на мне держится!

– Нелегко тебе, – с сочувствием в голосе произнес Матвей.

– Да уж… – не стала спорить Маша. – А что делать? Отец-то – он ведь как ребенок! Такой беспомощный! Если за ним не следить, он так и будет на бутербродах одних сидеть. А это, между прочим, в его возрасте знаешь как вредно.

– Ты его, наверное, очень любишь, отца-то? – спросил Матвей.

– Конечно! А как же иначе? И знаешь что? – Маша вдруг понизила голос до шепота. – Я тебе скажу одну вещь… Я еще никому такого не говорила!

Маша произнесла эти слова так многозначительно, что Матвей, поневоле почувствовав волнение, перестал жевать:

– Какую вещь?

– Ты иногда бываешь чем-то на него похож. Ну, на папу моего.

– Чем же? – удивился Матвей.

– Ну, когда смотришь вот так… – Маша смешно нахмурила брови и попыталась придать своему лицу серьезное и сосредоточенное выражение. – Ну, словно вспоминаешь что-то очень важное и никак не можешь вспомнить. Папа тоже так смотрит иногда.

Матвей, которому сравнение с Машиным папой показалось необыкновенно приятным, произнес:

– А знаешь, я читал где-то, что девочки, которые любили в детстве своих отцов, вырастая, стараются найти себе мужа, похожего на папу. Конечно, они это делают так… неосознанно, что ли. Просто им нравится такой тип мужчин.

– А я похожа на твою маму? – спросила вдруг Маша.

Матвей, растерявшийся поначалу от этого вопроса, быстро нашелся:

– Конечно, когда пирогами кормишь!

Даже, скорее, не на маму, а на бабушку – та тоже пироги печет обалденные!

– Значит, я так старо выгляжу, что даже похожа на твою бабушку? – В голосе Маши вдруг зазвучала веселая угроза.

– Ну… – замялся Матвей.

– На бабушку, говоришь, да? – переспросила Маша, вставая с кресла.

Матвей заметил, что она вооружилась мягким диванным валиком, но предпринять ничего не успел: на его голову обрушился удар, потом еще, еще… Маша лупила его валиком, приговаривая:

– Значит, на бабушку я похожа? На старую такую старушку?

Закрывая голову руками и хохоча, Матвей свалился с кресла на ковер. Вид у его рассвирепевшей подруги был такой забавный, что Матвей от смеха даже не мог сопротивляться. Изловчившись, он все-таки поймал Машину ногу в мягком тапочке, сильно дернул… И девушка с визгом рухнула на него сверху. Некоторое время они, смеясь и пыхтя, боролись на ковре. Наконец Матвей сумел прижать Машу к полу. Та вдруг перестала сопротивляться. В комнате стало тихо. И в этой тишине Матвей вдруг услышал (или почувствовал?), как бьется сердце девушки. Маша лежала, зажмурив глаза. И Матвей поцеловал ее.

Поцелуй получился долгим – возможно, потому, что у Ермилова то ли от смеха, то ли еще по какой причине вдруг нормально задышал нос. И теперь Матвею не надо было прерываться, чтобы глотнуть воздуха. А когда этот бесконечный, как показалось Матвею, поцелуй закончился, Маша открыла глаза и произнесла:

– Я тебе скажу одну вещь, Ермилик. А ты молчи и слушай. Сегодня я видела тебя в школе с какой-то взрослой девчонкой. Вы так шли с ней по-деловому, рядышком…

Матвей хотел объяснить, что это была, наверное, Марина Княжич, что приезжала она в школу по делу, и так далее. Но Маша зажала ему рот ладонью:

– Я же сказала – молчи! Так вот, если я… увижу тебя еще раз… с какой-нибудь девицей… Ну, короче, ты понял! А если не понял, объясняю: я – жутко ревнивая! И еще – я очень ранимая и обидчивая. А теперь – отпусти меня. Забыл, что у нас еще уроки до конца не сделаны?

Глава 14

Прежде чем отправиться домой, Матвей позвонил маме:

– Ма, не волнуйся, я сейчас буду.

– Матвей, ты знаешь, который час? – Мамин голос в трубке звучал приглушенно, словно мама была сейчас где-то на краю света, а не в двух кварталах от дома Маши Копейко.

– Мам, да ведь еще десяти нет! – Прижимая трубку к уху плечом и разговаривая, Матвей одновременно завязывал шнурки ботинок. – А тут идти – две минуты! Ладно, не переживай! Пока!

– Волнуется мама? – спросила Маша, вышедшая в прихожую, чтобы проводить Матвея.

– Угу… – буркнул тот. – Все за маленького меня держит.

– Так ты всегда для нее будешь маленьким, – улыбнулась Маша.

– Я понимаю… – Матвей стоял уже в куртке и шапочке, готовый выйти на улицу. – Ну, пока?

– Пока… – Маша поцеловала его. – До завтра!

Матвей вышел из подъезда и направился к своему дому. На улице было темно и холодно. Снова шел снег, и снежинки кружились в тусклом свете фонарей. Вдруг Матвей заметил, что со скамейки неподалеку поднялся какой-то парень и нетвердой походкой направился прямиком к нему.

«Пьяный, что ли? – подумал Матвей. – Чего ему от меня надо?»

Между тем парень приблизился. И Матвей остановился, с изумлением узнав в этом явно нетрезвом пареньке Мишку Фрида.

– Мишка? Это ты?! – только и смог сказать Ермилов.

– Не знаю… – ответил Мишка совершенно каким-то не своим голосом. – Иногда мне кажется, что это – я. А потом пос… (тут Мишка икнул) посмотрю так… – Фрид наклонил голову, показывая, как он смотрит, – вроде нет, ни фига не я!

– Чего ты тут делаешь? – Матвей не мог оправиться от удивления. – Ты что, напился?

– Напился? Кто? – переспросил Мишка, ткнув согнутым пальцем себя в грудь. – Я?!

– Ну не я же! – ответил Матвей и подумал: «Ну вот еще, проблема на мою голову!»

– Ты, Ермилов, ни че-ерта не понимаешь! – заявил между тем Мишка, приобняв Матвея за плечи и заглядывая ему в глаза. – Ты думаешь, что Фрид – все? Сдулся?

– Да ничего я не думаю! – воскликнул Матвей. – Миш, прошу тебя, иди домой, а?

– Домой? – снова переспросил Мишка. – Сейчас пойду, конечно!

И, отпустив плечо Матвея, Мишка направился прямиком к Машиному подъезду.

– Эй, ты куда?! – Матвей бросился ему вслед, загородил дорогу, подумав при этом: «Не хватало еще, чтобы он к Маше заявился в таком вот виде!»

– Уйди с дороги! Пор-рву на фиг! – Мишка угрожающе замахнулся на Матвея.

Тот перехватил его руку. Некоторое время ребята стояли друг против друга с напряженными лицами. Наконец, почувствовав, что Матвей сильнее, Фрид отступил.

– Это я сегодня просто болею, – объявил он и вдруг захихикал: – А ты, Ермилов, не такой уж простачок! Ты хи-итрый! – Он погрозил Матвею пальцем. – Как ты ловко девчонку мою увел, а? Небось вместе с ней теперь сидите так и веселитесь: вот как мы здорово Фрида этого… уделали!

– Миш, ну пожалуйста! – сказал Матвей.

Ему вдруг стало жаль этого взрослого почти парня: «Видно, здорово он Машей впечатлился…» И Матвей повторил:

– Иди домой, а? Ну хочешь, я тебя провожу?

– Хочу! – неожиданно ответил Мишка и вдруг запел на мотив известной песни «Там, за туманами…»: – Проводи меня, Ермилов, проводи!..

– Ну, так-то лучше! – сказал Матвей. – Ты где живешь-то?

– «Там, за туманами!..» – пропел Мишка, неопределенно махнув рукой. – Или там? – с сомнением в голосе добавил он, указывая в совершенно другом направлении. – Ну не помню я! И вообще, у меня голова кружится!