Самая младшая - Романовская Лариса. Страница 17

– В Новый год всегда должна быть сказка!

– А где вы собираетесь свадьбу отмечать?

– Максим, а твои родители приедут?

– Ребенок Неля, ты себя как чувствуешь?

– Масик, тебе курицы положить?

– Главное – это терпение. Нелечка, если бы мы с дедушкой сорок пять лет назад… Ой, да уже сорок девять! Толь, ты слышишь? У нас золотая свадьба на следующий год!

– И чего? Стиральную машину в управе должны подарить, что ли?

– Зачем нам стиральная-то? Лучше бы холодильник! Дорогие Нелечка и Максим, вы сейчас стоите на пороге самого главного дня в вашей жизни…

– Мась, а пирог будешь с капустой? Знаешь какой клевый?

– Ба, может, закруглишься? Рюмка – не микрофон!

– Стас, ну как не сты… Максим, вы, наверное, думаете, что мы ненормальные?

Полина рассматривает узор на тарелке: там проступает уголок домика, возле которого должны стоять пастух и пастушка. Бабушка их именно так называет, хотя они одеты очень нарядно, как короли. Если отодвинуть кусочек моркови и разгрести вилкой майонез, то почти всю картинку разглядеть можно.

– Вишня, что ты там скребешь? – Мама села обратно, немного вдавила Полину в диван. – Максим, я так понимаю, вы официантом работаете?

– Нет, я бариста. Это человек, который варит кофе и…

– Спасибо, я как-то в курсе. А по образованию, значит, будете преподавателем?

Зря мама Максима перебила. Полина бы про баристу еще послушала. Красивое слово, на «барбариску» похожее.

– Максим, вы в нашем доме первый раз, – говорит вдруг мама. – Мы для вас чужие люди. И у каждого свои тараканы. Так вот, я хочу пожелать, чтобы, Максим, ваши тараканы сдружились с нашими. Потому что без этого не получится нормальной семьи. В общем, за любовь и за тараканов!

Страшные фотографии

Лампочка только зажглась, а потом щелкнула и перегорела. Полина осталась одна в темноте. Только колготки в сумерках белели. Все стулья в Стаськину комнату перенесли, и поэтому получилась пустая кухня. На ней можно кружиться, чтобы юбка раскрылась, будто зонтик. Но в темноте почему-то не хочется. Это из-за снимков.

Там, в комнате, бабушка показывает Максиму фотоальбом, где мама тоненькая, Неля – маленькая, и Нелин папа еще на маме женат, и Стаська с ними не живет. Этот альбом Полина терпеть не может и всегда старается убежать, если бабушка его достает.

– А это вот, видишь, Максим, невеста твоя будущая. Ань, сколько тут Нельке, семь?

– Шесть. Жанна снимала, как раз перед… Я пленку в печать сдавала, приношу домой, а там… Как будто с того света письмо пришло. Максим, вы пока не знаете, я сейчас объясню. У нас были такие друзья, скорее даже родственники…

Когда фотографии кончатся, может, бабушка петь будет. Про цветочки-лютики, которые завяли, и про город Саратов с золотыми огнями. Когда они с дедом Толей не просто приходят, а именно в гости, бабушка всегда поет про лютики.

– Мась, тебе чаю заварить?

– Ну, в общем, да.

– Нелька, ну что ты перед ним как горная коза скачешь? Доскакалась уже. Нет чтобы спросить «Бабушка, тебе чаю сделать?»… А вот это, Максим, твоя Нелечка на елке новогодней, в Лужниках. Как раз мы Стаса только забрали…

– Максим, понимаете, у меня в детстве была подруга Жанна. Мы в одном подъезде жили. Она на третьем этаже, а я – тут. Мы были как сиамские близнецы. Нам сны одинаковые снились, мы всегда влюблялись одновременно. И однажды влюбились в братьев.

– Только ты сразу забеременела, как Нелька, а Жанна поумнее была. Максим, чаю налить тебе? А то сидишь как просватанный.

– Пока не надо, наверное. Спасибо.

– Мы даже свадьбы играли одновременно. Правда, у меня с мужем не задалось, а Жанка счастливая жила. У меня Неля родилась, у нее потом Стасик…

Полина зажимает уши и жмурится так сильно, что глаза болят.

Всякий раз, когда рассказывают, как у них дома Стаська появился, Полина почему-то представляет, что Стаська – это она сама. Что это ее мама и бабушка разбились на машине, что ее папа сел в тюрьму из-за аварии, что ее забрали родственники, и она с ними живет и даже маму «мамой» называет, хотя знает, что мама – не родная.

Бабушка Тоня начала рассказывать про Стаську и детдом, самое страшное. Сколько уши ни закрывай, все равно слышно. Слова сами забиваются в мозг. Полина прижимает нос к холодному стеклу и смотрит во двор. Там под фонарем дворник Али-Баба запихивает листья в голубой мешок. Завтра в школу.

– А вот, Максим, мы Полину из роддома забираем. Все вместе приехали, такой цыганскою толпою. Вон, видишь, у Нельки гитара в руках, а у меня Полинка. Полинка меньше.

Потом бабушка все-таки начала петь, но не про лютики и не про золотой город Саратов, а про темную ночь и пули. Лысик тоже подпевал. Даже красиво было.

Тайна лысика

Папина кровать большая, на ней всем места хватило: и Стаське с его ноутом, и папе с планшеткой, и Полине. А еще тут разные пальто свалены так, что получилась горка – это перед приходом Максима вешалка в прихожей оборвалась, а прибивать было некогда.

Полина валяется прямо на пальтовой горке, которая пахнет разными духами. Мягко – как в стоге сена. Полина в сене никогда не валялась, но в разных мультах, книжках и играх сено мягкое. Можно придумать, что кровать – это телега, на которой сено, и они все едут… Куда? Или откуда? У Полины платье нарядное (бант почти не помялся), значит, они ездили на праздник. Например, на ярмарку в главный город заячьей страны. И вот теперь возвращаются обратно. Полина начала свою сказку придумывать, а Стас папе про лошадей рассказывал. И про Дашу.

– Короче, жеребцы подрались, мой Восток и Дашин Майк… Они все думают, что я должен был Востока придержать, пока Майка по проходу ведут. Конюх потом такой говорит, меня вообще к лошадям за километр подпускать нельзя…

– Слушай, я, конечно, в лошадях не разбираюсь, но ситуация того не стоит, чтобы все бросать. Если бы каждый раз, как я с завотделением полаюсь, я бы реально уходил, то…

– Уже бы грузчиком работал.

– Ассистентом ассенизатора при холерных бараках. Типа того, в общем.

Полина представляет себе огромную телегу, запряженную морковкоедкой. В ней едет зайчиха Дина в клетчатом платье. И все ее зайчата. Два мальчика – Сева Левый и Сева Правый, и зайцы-девочки, имен которых Полина не помнит, а еще там есть заяц Максим. Она его раньше пушистым представляла, а он, оказывается, лысый… стриженый.

– Пап, а бывают бритые зайцы?

– А помнишь, Стас, ты в какую-то бродилку играл однажды и сказал, что… Бритые зайцы? В Википедии посмотреть?

– Бывают же лысые кошки, – вмешивается Стас. – По идее, можно и таких зайцев вывести. Полин, ты хомяков любишь?

Полина хочет сказать «не знаю», но ей лень шевелить губами. И глаза открывать лень. Но Стас почему-то решает, что она любит хомяков.

– Дашка хомячиху подобрала беременную, скоро хомки мелкие должны родиться. Хочешь посмотреть?

Полина снова мычит. Ей страшно смотреть, как хомячиха рожает. И страшно к Даше ехать: Стас же с ней поссорился. Наверное, если они к Даше поедут, то Стас с Дашей будут ругаться, как мама с папой иногда ругаются.

Хорошо, что Полине еще рано замуж выходить. Она, может, не выйдет никогда. А вместо этого купит автомобильный фургон, чтобы в нем путешествовать. Возьмет с собой Беса и дедушку Толю. И они будут ездить по разным городам, а если еще Беса научить разным фокусам…

– Парни! Полинка! Максим уходит, попрощайтесь! – Мама открыла дверь в комнату.

Стас, не снимая наушников, пожимает Максиму руку, а потом снова садится на край кровати.

– Максим, до свидания, заходите к нам еще, – говорит папа. А мама смеется:

– Ну, знаешь, да, как-нибудь при случае Максим зайдет. Так сказать, проездом…

Полина встает с кровати. Оказывается, у нее волосы к щеке опять приклеились, без всякого лака. И платье мятое. Хотя она не кувыркалась и не бегала нигде, только на заячьей ярмарке. В коридоре стоят Неля в большой маминой куртке и Максим в синей шапочке. Его лысая голова больше не блестит.