Цепная реакция - Лагздынь Виктор Оттович. Страница 18

Малыш и так уже старался держаться на ногах. И хотя он ещё не оправился от только что испытанного ужаса, его всё больше наполняла уверенность в том, что кончится это опасное приключение благополучно, что с помощью Вилиса он непременно выберется на берег.

Но у самого Вилиса такой уверенности не было.

20.40

Эдгар лежал ни жив ни мёртв. Его оглушило, и в первую минуту он даже толком не мог понять, что произошло. В ушах звенело, но казалось, этот звон доносится откуда-то издалека. Потом голова стала постепенно проясняться. Эдгар ощутил страх, и чем дальше, тем он становился сильнее.

Он медленно поднял тяжёлую, словно налитую свинцом голову и осторожно взглянул на деревья.

Молнией расщепило высокий дуб от самой вершины до земли. В воздухе явственно ощущался странный едкий запах. Говорят, когда ударит молния, должно пахнуть серой.

И снова совсем близко раздался громовой разряд. Он был далеко не таким сильным, как предыдущий, но Эдгар вздрогнул всем телом и снова прильнул к мокрой земле. Некоторое время полежал неподвижно, чувствуя, как дождь барабанит по спине. Подняться он не решился, так и казалось, что гроза держит его на прицеле.

Но сколько можно лежать? Ему ведь нужно быстрей, быстрей!

Он заставил себя встать на колени. Бросил боязливый взгляд на расщеплённый дуб и уже никак не мог себя заставить отвести глаза от свежей расщелины. А вдруг это расплата за то, что он наделал? Первый удар молнии вроде как предупреждение, а затем…

Эдгар долго собирал остатки всех своих душевных сил, пока сумел наконец подняться с колен. Надо бежать, бежать как можно скорее! Уходили драгоценные минуты. Но бежать он не осмеливался. Нет, только шагом! На открытом месте во время грозы бегом очень опасно.

И снова встал перед Эдгаром мучительный вопрос, над которым он ломал себе голову всю дорогу от Убулей: успеет или не успеет прервать цепочку?

Вот так и брёл он сквозь ливень по залитому водой болоту. И только одна-единственная причина удерживала его от того, чтобы повернуть назад, к дому. Эдгар ведь спасал свою собственную шкуру. Он старался предотвратить беду, которая страшила его ещё больше, чем невиданной силы гроза.

20.43

Ивар обессиленно прислонился спиной к отвесной стене обрыва. Он не ощущал ничего, кроме безграничной усталости. Да ещё боли в правой руке, куда вцепились пальцы брата, когда тот выволакивал его из реки на берег.

Вилис, которого от перенесённого волнения и напряжения сил била лёгкая дрожь, пришёл в себя быстрее. Он посмотрел на Ивара, сдвинув брови.

— Как ты посмел тащиться за мной? — наконец прозвучало грозно.

Малыш молча косил глаза на Вилиса.

— Что теперь делать?

И этот вопрос тоже остался без ответа. Впрочем, Вилис, кажется, в большей степени адресовал его самому себе, чем Ивару.

— За все эти штучки всыпать бы тебе как следует!

Ивар продолжал хранить молчание — самое благоразумное из того, что можно было придумать в его положении. Малыш чувствовал себя ещё слишком слабым, чтобы оправдываться или спорить. Вот и оставалось только подпирать спиной глинистый берег и рассматривать набухшие сандалии; постепенно они всё глубже и глубже уходили в грязь.

От обещанной расправы его спасло лишь чувство юмора старшего брата. В том, что Ивара придётся теперь тащить за собой в Зунды, сомнений быть не могло. Вилис с этим уже внутренне смирился. Но его выводило из себя упрямство Ивара. Подумать только, какая могла произойти беда!

Но беды не случилось, всё кончилось благополучно, и теперь он не мог удержаться от смеха, когда вдруг вспомнил комическую сторону происшествия. Ну и физиономия была у малька! Стоит посреди реки чуть ли не на карачках, хватается за мокрый камень и вопит истошным голосом.

— Ладно, хватит прохлаждаться. Лезь туда! — Вилис мотнул головой вверх. — Хотя погоди! Сбрось сначала чёботы, иначе и не заметишь, как свалятся с ног.

Ивар послушно нагнулся и снял сандалии. Постоял недолго с ними в руках, потом быстренько прополоскал их в воде и заткнул за пояс.

— Лезь первым! — скомандовал Вилис.

Оба брата, один за другим, стали карабкаться вверх.

Поначалу ещё туда-сюда, но чем выше, тем круче становился обрыв. Малыш отчаянно работал руками и ногами, во все стороны летели липкие ошмётки. И всё-таки не удержался, съехал вниз по скользкой глине прямо на Вилиса. Оба альпиниста с нарастающей скоростью заскользили вниз и очень скоро оказались в воде.

После короткого, но весьма богатого впечатлениями спуска чувство юмора на время покинуло Вилиса.

— Куда ты прёшь, чёрт возьми! — начал он орать, но тут заметил испуганный взгляд Ивара и лишь махнул рукой. Облизал губы и сплюнул. — Сделаем иначе, — принял новое решение. — Я полезу первым, ты за мной, прямо по моим следам. Но заруби на носу: если снова сползёшь, будешь куковать тут, на берегу, до утра. Всё понятно?

Ответа не было, да Вилис и не стал дожидаться. Подошёл к стене и снова начал взбираться на кручу. На этот раз он старался выковыривать ямки для упора ног. Вязкая глина сразу же набилась под ногти. Иногда пальцы попадали на твёрдую доломитовую жилу. От противного царапающего звука Вилиса передёргивало.

Метр за метром Вилис медленно поднимался к вершине обрыва. Снизу доносилось пыхтение, которое иногда заглушалось громом. Вилис грозы не боялся, но от очень уж сильного грохота невольно вздрагивал, хотя и злился за это сам на себя.

Ивар карабкался вслед за Вилисом, по выковыренным братом ямкам. Распластался на отвесной стене и вдруг вспомнил лягушку, за которой однажды вечером наблюдал во дворе межерманской усадьбы. У сарая стояла доска, и лягушке бог весть с чего вздумалось вдруг взобраться по ней. Все её старания ни к чему не приводили, слишком круто была поставлена доска. Лягушка сползала, но всё лезла, лезла, и Ивар удивлялся этому непонятному и, казалось, бессмысленному упорству.

А сейчас он сам похож на ту лягушку. Если не считать сандалий — лягушке они не давили так больно на живот…

И всё же братьям повезло. Вилис дотянулся-таки до заветных корней! Цепляясь за них, быстро преодолел последний отрезок нелёгкого пути. Забрался наверх, лёг плашмя на землю.

— Давай руку!

Через мгновение Ивар был уже рядом с братом. Оба встали и посмотрели на реку, которая бушевала внизу. Отсюда, сверху, стена, по которой они только что ползли, выглядела намного выше.

Взглянув на брата, Вилис расхохотался. Ну и вид! Весь перемазался с ног до головы! А лицо! И дождь стекает по нему извилистыми струйками.

Он совсем не подумал, что вроде бы смотрится в зеркало. Но малыш не смеялся, малышу было не до смеха. Он уже пожалел, что увязался за Вилисом в Плиены. Сидел бы теперь дома — тепло, сухо, светло, крыша над головой. Он озабоченно склонился над щиколоткой. Но ничего нельзя было разглядеть: всё в глине.

Вилис перестал смеяться.

— Надо промыть, — сказал он серьёзно. — Ещё получишь заражение крови. Вымой руки в траве и очисти рану… Смелее, смелее! Что ты так возишься?.. Ну тебя! Дай я…

— Нет! — завопил Ивар и отдёрнул ногу. — Я сам!

— Тогда не тяни, а мой как следует! И побыстрее — время-то летит!

Операция подошла к концу, и Ивар застегнул сандалии.

Снова вошли в чащу. Вилис шагал быстро, обходя толстенные ели и выдерживая направление на юго-восток. Ивар едва поспевал за ним.

Гроза побушевала с четверть часа и стала утихать. Гром гремел не с такой силой, ливень тоже поунялся. Ели стояли здесь сплошной стеной, их густые кроны ставили дождю заслон. Но даже густая хвоя не была в состоянии притушить ослепительный блеск молний. Они то и дело вспыхивали призрачным голубым огнём, и после каждой такой вспышки делалось ещё темнее. И если Ивар, когда сидел под навесом, решил, что гроза в деревне куда страшнее, чем в городе, то теперь, в лесу, он пришёл к ещё одному выводу. Оказывается, хуже всего во время грозы в лесу. И всё же, наперекор страху, в нём невольно рождалось восхищение гигантскими силами природы.