Школа волшебства и другие истории - Энде Михаэль. Страница 39

Затем он вообразил, как вытянулись бы лица у родителей при виде миллиона. О том, что он сегодня прогулял школу, наверняка не было бы и речи. Наоборот, они бы даже похвалили его и долго бы им восхищались. Они ужасно гордились бы им и ставили в пример сестренке, хотя Клара, ясное дело, еще слишком мала, чтобы что-то в этом понимать.

Потом он принялся размышлять, что можно было бы приобрести на миллион. Новую машину отцу, платье или там шубу для мамы. Себе лично электрическую железную дорогу, аквариум с тропическими рыбками, о котором он давным-давно мечтал, еще, может, хоккейные коньки, духовое ружье и, если останутся деньги, гоночную трассу на двенадцать дорожек.

Герман чихнул несколько раз подряд. Он замерзал все сильнее и чувствовал себя жалким и одиноким. Куда же запропастился Эйнштейн? Полчаса давным-давно истекли.

Герман попытался представить себе, как проходит путешествие во времени и что ощущаешь, когда мимо тебя вихрем проносятся дни, недели и месяцы. Возможно, при этом возникает боль в висках, колики в животе или головокружение. Наверное, можно даже потерять сознание… Ведь Эйнштейн говорил, что нужно очень долго тренироваться, прежде чем научишься перемещаться в прошлое и будущее. Вероятно, то, что он выглядел таким старым, связано со сверхчеловеческими нагрузками, ведь ему всего восемнадцать лет.

Кто знает, с какими опасностями он как раз сейчас столкнулся. Но ведь он, конечно, уже привык к ним. Может быть, все это время он пытался и не мог вернуться, потому что неточно запомнил, какой сегодня день. Это и немудрено, поскольку он даже не знал, что вчера было воскресенье. Наконец, он мог вернуться в какой-нибудь другой день, например, в послезавтра или в позавчера. И теперь сидел там и удивлялся, почему же мальчика нет на месте.

Спустя почти два часа бесплодных ожиданий Герману стало ясно, что при возвращении с Эйнштейном произошло что-то непредвиденное. Помочь ему он был не в силах, томиться в неизвестности тоже не имело никакого смысла. А кроме того, он так продрог и чувствовал себя таким несчастным, что решил отправиться в школу, где, по крайней мере, было тепло и сухо.

Он достал из ранца цветной карандаш и написал на стене аршинными буквами:

После этого он спустился по полуобвалившейся лестнице во двор. Дождь все еще продолжался.

Некоторое время Герман блуждал по незнакомым улицам. Затем он обнаружил вход в метро и спустился вниз. Он помнил, какая линия идет в район школы, но не знал, проходит ли она здесь или ему придется делать пересадку. Он принялся искать какой-нибудь указатель или схему метро и вдруг вспомнил, что позабыл приписать к посланию свой домашний адрес. А без адреса путешественник во времени не сможет его разыскать. Он решил было вернуться в заброшенный дом, поскольку речь, в конце концов, шла о целом миллионе, но вдруг остолбенел, словно его пронзила молния.

В грязном углу, прямо на полу, спал Эйнштейн. Рядом с ним стояла пустая бутылка из-под вина.

Герман тут же все понял. Этот человек попросту его обманул. Он выманил у него деньги, чтобы напиться. В этом, стало быть, все его путешествие во времени и заключалось.

Герман задумался, что же ему делать. Разбудить обманщика? Но зачем? Свои деньги назад он не получит — старик давно их истратил. Обратиться в полицию? Там Германа наверняка бы спросили, как он сюда попал и почему он не в школе, и тогда все выплыло бы наружу. И как с ним в таком случае поступят? Запрут в камеру за то, что он прогулял уроки? Герман был в полной растерянности.

Погруженный в свои мысли, он вдруг увидел полицейских в черных кожаных куртках, которые следили за порядком в метро. Герман быстро спрятался за колонну и стал наблюдать, как они склонились над Эйнштейном и потрясли его за плечо, пытаясь разбудить. Тот в ответ только лепетал что-то невразумительное и, казалось, совершенно не собирался вставать. Они подняли его с пола, подхватили под руки и, поддерживая с двух сторон, увели прочь. Когда все трое проходили мимо Германа, бродяга посмотрел мальчику в лицо, но, похоже, так ничего и не вспомнил.

— Извините, господа, — услышал Герман его голос, обращенный к служителям порядка, — в каком столетии мы, собственно говоря, в данный момент находимся?

Однако те не удостоили его ответа.

Герман еще долго глядел им вслед.

Нет, таким, как Эйнштейн, он стать не хотел. Хотя был уже на полпути к этому — теперь он это ясно видел. Разница была лишь в том, что он только начал прогуливать, а вот Альберт прогуливал уже всю жизнь.

Герман решил немедленно стать другим человеком. С этого момента он хотел быть честным, прилежным учеником, примером для подражания, отрадой для родителей и учителей. Он сейчас же отправится в школу и откровенно признается в своем проступке, какое бы наказание ему за это ни грозило. Оно все равно будет последним, поскольку подобная история никогда больше не повторится.

Правда, уже в следующую секунду выяснилось, что это благое намерение крайне трудно осуществить. В кармане у него не осталось ни гроша, без денег он не мог купить билет, а без билета, получается, не мог сесть в метро, то есть, конечно, мог, но тогда пришлось бы ехать «зайцем». А это означало, что он, прежде чем начать честную жизнь, должен совершить еще один неприглядный поступок. И если его при этом поймают, ему придется заплатить штраф в пятьдесят марок, которых у него тоже не было, поэтому его упекут за решетку, потом сообщат об этом родителям, те от него отрекутся и никогда больше не пожелают иметь с ним ничего общего…

Герман начал тихонько всхлипывать и шмыгать носом.

И все-таки он вынужден был на это пойти, у него просто не было выхода. Во всяком случае, ему стоило хотя бы попробовать, даже если он был почти уверен, что попадется.

Продолжая шмыгать носом, он принялся изучать схему метро и разобрался, что сперва ему нужно доехать до центра по восьмой линии и там сделать пересадку на пятую, которая и ведет в район школы. Всхлипывая, он спустился на эскалаторе вниз. Всхлипывая, доехал до центра и, всхлипывая, пересел на пятую линию. И всю дорогу его не покидало ощущение, что люди вокруг смотрят только на него. Но почему-то он никогда еще не чувствовал себя таким одиноким.

Когда он наконец доехал до нужной станции и поднялся наверх, то испытал чувство безграничного облегчения. Контролер его не поймал, все еще раз сошло ему с рук. Он был так благодарен Богу, что просто сгорал от нетерпения доказать на деле свое желание исправиться.

Он свернул за угол и увидел перед собой здание школы. Ворота во двор были открыты, и как раз в эту минуту на улицу вылетела пестрая шумная ватага. Занятия закончились, он безнадежно опоздал и уже при всем желании ничего не мог изменить.

Герман спрятался в ближайшую подворотню, чтобы его не заметили одноклассники и уж тем более учителя. Когда все, наконец, разошлись, он, продолжая чихать, тоже поплелся домой.

Он был уязвлен в самое сердце. Выходит, его благие намерения никого не интересовали, даже Господа Бога, иначе тот мог бы устроить все чуточку не так. Уж какого-то — хотя бы самого крошечного — внимания он все-таки заслужил.

И когда он теперь явится домой, жизнь потечет по-прежнему, с этими бесконечными «Герман, сделай то!», «Герман, сделай это!», с Кларой и со всем остальным. И он опять превратится в пустое место. Как в таких условиях человек может стать лучше? Теперь у него вообще пропало желание хоть что-то менять. Он мог лишь надеяться на то, что схватит воспаление легких и скоро умрет.

Когда он тихо затворил за собой дверь, мама окликнула его из кухни:

— Герман, это ты?

Не получив никакого ответа, она вышла в прихожую и испуганно всплеснула руками:

— Ах ты, господи, что с тобой стряслось? Ты что, в воду упал, Герман? Ты же насквозь промок! И почему ты такой чумазый?

Герман по-прежнему ничего не отвечал. Сейчас он и в самом деле чувствовал себя очень несчастным. Он дрожал всем телом и тихо стучал зубами. Молча понурив голову, он ждал, что мать устроит ему форменную трепку. Пусть делает что хочет, ему было все равно.