Все изменит поцелуй - Бойл Элизабет. Страница 38

Ночь была тихой и темной, и над палубой высоко в небе мерцали миллионы звезд; по волнам пробегала серебристая лунная дорожка.

Белое платье Оливии, казалось, светилось во тьме и притягивало… И Роберт вдруг почувствовал, что его неудержимо влечет к ней.

— Мы становимся ближе, — проговорил он, подходя к девушке. — Во всяком случае, не отдаляемся друг от друга.

Не оборачиваясь, она ответила: — Это все благодаря нашей беседе во время обеда.

Немного помедлив, Роберт сказал:

— Я хотел вас кое о чем спросить.

Оливия наконец-то повернулась к нему. Ее рыжие волосы сияли в лунном свете.

— Все мои секреты вам уже известны, майор Данверз. Он приблизился к ней почти вплотную.

— Во-первых, я хочу поблагодарить вас за то, что вы меня спасли.

Ему хотелось заключить ее в объятия, и, чтобы не поддаться искушению, он крепко вцепился в поручни.

— Вы уже поблагодарили, — сказала она, глядя за борт. — Полагаю, на моем месте любая другая поступила бы так же.

У нее был необыкновенно изящный профиль. А губы… Он мог бы целовать их непрерывно до конца жизни. О… как же он желал ее! Только бы она побыстрее произнесла слова, которые принесут облегчение его измученной душе.

Ему хотелось, чтобы она сказала: «Я не причастна к убийству».

Однако в ушах у него все время звучал голос Чамбли — тот утверждал, что Оливия помогала лорду Брэдстоуну вполне сознательно и по своей воле. Роберту хотелось поскорее развеять терзавшие его сомнения, но он не знал, как начать разговор, поэтому сказал первое, что пришло в голову:

— Плечо меня уже совсем не беспокоит. Где вы научились лечить огнестрельные ранения?

Она вздрогнула и, по-прежнему глядя за борт, проговорила:

— Видите ли, лечить мне довелось лишь однажды. Но дело в том, что леди Финч считает себя большим знатоком медицины. Она лечит в своем поместье всех, кто получает какие-либо травмы, и я несколько раз ей ассистировала. Хотя, конечно, это совсем не то, что было в вашем случае, — добавила она со вздохом. — Так что на самом деле вы должны быть благодарны ее светлости. У нее есть несколько довольно подробных инструкций по уходу за всевозможными ранами, и я столько раз их переписывала, что, кажется, выучила наизусть.

Оливия немного помолчала, затем, взглянув на Роберта, спросила:

— Вы хотели меня спросить еще о чем-то? Он в смущении пробормотал:

— Пожалуй, да… Как вы… В общем… Черт побери, ведь не каждый день приходится видеть, как женщина стреляет в мужчину. Где вы научились так обращаться с оружием?

На сей раз Оливия не вздрогнула, однако майор не сомневался: она поняла, куда он клонит.

— Вас, наверное, интересует не где я научилась стрелять, а когда, не так ли?

— Но ведь вы сами, пожалуй, согласитесь… Весьма необычно для женщины…

— Отважиться на убийство? Вы это имеете в виду? Роберт отвел глаза.

— Да, именно это.

— То есть вы хотите знать, стреляла ли я в кого-нибудь до того, как выстрелила в Чамбли, ведь так?

Девушка пристально посмотрела на майора, и он в растерянности пробормотал:

— Но я никогда не говорил…

— Не лгите, Роберт, — перебила Оливия. — И не стоит оправдываться. С той минуты, как мы с вами впервые встретились, вы все время пытаетесь спросить меня об этом.

Он молча пожал плечами.

— Вы хотите знать, не я ли убила того несчастного юношу, — продолжала Оливия. — Вы хотите знать, не принимала ли я участия в том убийстве. А ваши чувства что говорят об этом? Или еще лучше: что вам об этом говорит ваше сердце?

Чувства? Сердце? Чувства говорили ему, что эта женщина способна на все.

Неужели и на убийство?

— Не знаю, — ответил он наконец.

— Не знаете? После всего, что с нами произошло, вы не знаете? Как же так?

Она посмотрела ему прямо в глаза, и он почувствовал, что от его ответа будет зависеть очень многое. Ему хотелось сказать ей правду, хотелось полностью ей открыться, чтобы у них не было друг от друга никаких тайн — чтобы вообще между ними не было ничего, кроме их взаимного влечения. Но увы, сейчас он не мог сказать ей всю правду.

Откашлявшись, майор проговорил:

— Все дело в том, что прежде всего я обязан выполнить свой долг. Вы вынудили меня доставить вас к Веллингтону. Но я был бы глупцом, если бы решился представить вас ему, не зная о том… Видите ли, ваша репу…

— Что?! Моя репутация убийцы? Скажите еще, что я — французская шпионка!

Майор еще больше смутился; он вдруг понял, что его подозрения нелепы.

— Роберт, я никого не убивала. Несмотря на то что писали в газетах, несмотря на то что говорил по этому поводу Чамбли, — я не убивала этого человека.

Майор с облегчением вздохнул. Оливия говорила с такой уверенностью и так смело смотрела ему в глаза, что он не мог ей не поверить. Да, теперь последние сомнения развеялись — конечно же, она не убивала Орландо.

Она по-прежнему смотрела ему прямо в глаза — смотрела так, будто ждала, что он перелезет через стену, которую сам же между ними воздвиг. И она ждала его по другую сторону стены, ждала с нетерпением…

Подул свежий ночной бриз и растрепал волосы Оливии. Длинные пряди упали ей на плечи, а несколько вьющихся локонов взмыли вверх и заплясали на ветру. Она попыталась собрать разлетевшиеся пряди и уложить их в прическу, но Роберт, взяв ее руку, проговорил:

— Не убирайте. Мне нравится, когда ваши волосы… распущены.

Оливия взглянула на него с удивлением.

— Когда это вы видели меня с распушенными волосами? Девушка пыталась высвободить руку, однако делала это не слишком решительно. Во всяком случае, Роберту казалось, что она сумела бы освободиться, если бы захотела.

— Видел, когда был болен, — ответил майор. — Вы, наверное, думаете, что я все время находился без сознания, но я помню, как вы наклонялись надо мной и вытирали лоб, помню, как поправляли одеяло…

Роберт внезапно умолк. Он вспомнил, как, проснувшись, увидел спавшую Оливию; она спала, склонившись над ним, и ее распустившиеся волосы накрыли его обнаженную грудь. Вспомнил он и еще кое-что…

— И у вас были распущенные волосы, когда вы меня поцеловали.

Оливия вспыхнула.

— Ничего подобного не было, — заявила она. Роберт невольно улыбнулся. Он уже успел понять, что лгать Оливия Саттон не умела — она всегда краснела, когда говорила неправду.

Вот и сейчас она залилась краской — он видел это даже в темноте.

— Не было? — переспросил майор. — Вы уверены?

— Зачем мне вас целовать? Я даже не думала об этом. Она снова покраснела, и Роберт снова улыбнулся.

— Вы действительно уверены, что не прижимались своими губами к моим? Может, всего один раз? Возможно, вы подумали, что другого шанса у вас не будет, и…

— Вы ужасно самонадеянны! И вовсе не поэтому. Я поцеловала вас, потому что…

Роберт ухмыльнулся.

— Ну вот, теперь мы знаем правду. Вы признаете, что поцеловали меня. И нет никакой нужды объяснять мне, почему вы сделали это. Я никому не выдам вашу маленькую тайну.

— Да что вы… Ах, лучше бы я позволила вам умереть!

— В таком случае вы сглупили бы. Потому что не имели бы возможности сделать вот это…

С этими словами Роберт привлек девушку к себе и впился поцелуем в ее губы.

И она, тотчас же прижавшись к нему, с готовностью ответила на поцелуй. Обвивая руками шею Роберта, Оливия все крепче к нему прижималась, и в какой-то момент ей почудилось, что все одежды соскользнули с их тел и они обнимают друг друга обнаженные. Ах, какие желания пробудил он в ней, ах, как у нее кружилась голова!

Но эти объятия и этот поцелуй все же не лишили ее рассудка, и Оливия понимала: Роберт Данверз по-прежнему что-то от нее скрывает. Но что именно? Пока она не могла ответить на этот вопрос, но знала: если сейчас не совладает с собой, если уступит ему, то едва ли когда-нибудь узнает правду.

Решив выяснить все до конца, Оливия заставила себя отстраниться и, задыхаясь, проговорила:

— Нет, я не могу, не могу… — Резко развернувшись, она бросилась к лестнице, и Роберт не успел ее задержать.