Все изменит поцелуй - Бойл Элизабет. Страница 39
Оливия надеялась, что в каюте она придет в себя и успокоится, но возбуждение не оставило ее и там.
Она целовалась с ним! И не только целовалась — она обнимала его, словно какая-нибудь распутница!
Но она вовсе не распутница. Просто не сумела справиться с собой, тело перестало ей подчиняться.
Оливии вдруг захотелось поскорее скинуть с себя проклятое платье Джорджи. Стащив платье через голову, она швырнула его в угол на кучу тряпья. Не надо было надевать его. Не надо было подниматься на палубу. Не надо было надеяться и молиться, чтобы Роберт пошел следом за ней. И не надо было по упавшей звезде загадывать желание (она загадала, чтобы он поцеловал ее).
Но ведь он действительно ее поцеловал!
Она поднесла руку к опухшим губам и почувствовала, что они дрожат. Впрочем, дрожали не только губы — все ее тело трепетало.
Ей пришлось сделать над собой усилие и покинуть Роберта Данверза. Ведь она знала его ничуть не лучше, чем Брэдстоуна, когда-то лгавшего ей. Джемми считал Данверза героем, но это ничего не значит.
Бросившись на кровать, Оливия попыталась уснуть, но сон оказался таким же коварным, как поцелуй Роберта: сначала он долго к ней не приходил, а когда наконец пришел, то стал нежеланным, так как принес кошмары, с которыми она боролась на протяжении семи лет. Оливия громко кричала во сне и звала на помощь, однако никто не приходил…
И тогда Оливия Саттон в очередной раз изготовилась к битве за спасение своей души.
Роберт вскочил с постели после первого же крика Оливии. Несколько секунд спустя он уже выбегал из каюты. Ворвавшись в каюту брата, майор увидел, что Колина еще нет. Подбежав ко входу в смежную комнату, он на мгновение задержался, а затем распахнул дверь.
Лунный свет, проникавший сквозь дверной проем, освещал широкую кровать, занимавшую едва ли не половину комнаты. На кровати металась во сне Оливия. Простыня и одеяло были скомканы и отброшены, а ночная рубашка девушки задралась до самых бедер. Она громко кричала, звала на помощь и отбивалась от терзавших ее демонов.
Роберт схватил ее за плечи и чуть приподнял.
— Оливия, проснись! Это всего лишь сон!
«И видимо, ужасный сон», — добавил он мысленно — глаза девушки были уже открыты, и в них действительно застыл ужас.
Она вдруг снова закричала и стала отбиваться от него с такой яростью, что ему пришлось ее отпустить. Отступив на шаг от кровати, Роберт смотрел на нее в изумлении; ему казалось, что Оливия не узнает его.
И тут его осенило. «Ведь она думает, что я — маркиз Брэдстоун», — догадался майор.
— Оливия, это же я, Роберт, — прошептал он, присаживаясь на край кровати. — Не бойся, здесь тебя никто не обидит.
Он улыбнулся и обнял ее. Оливия сначала пыталась вырваться, но потом, словно силы ее вдруг оставили, затихла в его объятиях. Роберту захотелось снова поцеловать ее — чтобы поцелуем изгладить из памяти прошлое.
Всего лишь одним-единственным поцелуем — самым обыкновенным.
Впрочем, ему по опыту следовало бы знать, что поцелуи у них «обыкновенными» не бывают.
Вскоре их губы встретились, и все сомнения и подозрения сразу же были забыты — в нем вновь пробудилось желание.
Поцелуи все больше распаляли их страсть, и в какой-то момент Оливия обвила руками его шею и привлекла к себе. Но тут Роберт, внезапно прервав поцелуй, спустил с ее плеча ночную рубашку и принялся ласкать груди девушки. Когда же он прикоснулся к отвердевшему соску, она выгнула спину и тихонько застонала.
— Еще, — прошептала она.
Он снова прикоснулся к ее соску, и Оливия опять застонала.
Все больше распаляясь, Роберт принялся покрывать поцелуями ее плечи, шею и грудь. Целуя и лаская Оливию, он вдыхал аромат ее распущенных волос — от них пахло морем и свежестью. А она по-прежнему стонала и что-то шептала ему в ухо.
Через какое-то время он на мгновение отстранился и заглянул ей в лицо. Она лежала с приоткрытым ртом, и на ее лице было выражение удивления и блаженства — Оливия наслаждалась его ласками.
Роберт все больше возбуждался, ему хотелось видеть ее обнаженной, хотелось видеть ее всю. Стащив с нее ночную рубашку, он отбросил ее в сторону — и невольно залюбовался прекрасным телом Оливии.
А она, глядя на склонившегося над ней мужчину, чувствовала, что ее переполняют совершенно новые для нее ощущения, прежде ей неведомые. Да, перед ней вдруг открылся совершенно новый мир. Ведь Оливия Саттон — пусть высшее общество и считало ее развратницей — на самом деле еще не знала, плотской любви и никогда не позволила маркизу Брэдстоуну ничего более серьезного, чем поцелуи. Правда, один раз она уже готова была уступить, но тогда в спальне очень вовремя появился камердинер. Очевидно, внутренний голос говорил ей, что лучше подождать до венчания, и сейчас она понимала, что инстинктивно не доверяла лорду Брэдстоуну.
Но с Робертом Данверзом все было иначе; ему она не могла не доверять — вернее, теперь уже не могла…
О, сколько раз она желала, чтобы Роберт пришел к ней и развеял ее ночные кошмары, чтобы оградил ее от всех опасностей. И вот он наконец-то пришел… Пришел и одним-единственным поцелуем все изменил. Она верила ему и не могла отвергнуть, потому что чувствовала, что его сердце принадлежит ей, и только ей.
Тут Роберт снова принялся целовать ее и ласкать. Легонько покусывая соски, он поглаживал ее по животу, и ладонь его скользила все дальше. Трепеща под его ласками, Оливия простонала:
— Еще… О, пожалуйста, еще…
Наконец он прикоснулся к ее лону, и она вскрикнула в восторге. Затем из горла ее вырвался прерывистый стон, но Роберт подавил его долгим и страстным поцелуем.
Когда же он лег на нее и прижался к ней всем телом, она почувствовала его желание — почувствовала возбужденную мужскую плоть.
«Наверное, он испытывает то же, что и я», — промелькнуло у Оливии. И эта мысль придала ей смелости. Нащупав пуговицы на его бриджах, она принялась их расстегивать — так же лихорадочно, как он минуту назад срывал с нее ночную рубашку. Когда последняя пуговица поддалась, Роберт чуть приподнялся и, стащив с себя бриджи, бросил их на пол. Затем снова лег на Оливию, и она тотчас же почувствовала, как к телу ее прижимается горячая и пульсирующая мужская плоть.
У Оливии перехватило дыхание: ей почудилось, что она вот-вот задохнется, И тут она вдруг поняла, к чему так страстно стремилась, чего жаждала все последние дни.
Снова застонав, Оливия прошептала:
— Возьми меня, Роберт. Пожалуйста, возьми меня. Он улыбнулся.
— А я уже думал, что ты никогда об этом не попросишь. Роберт чуть шевельнулся, и Оливия почувствовала, что мужская отвердевшая плоть теперь упирается в ее лоно. Она тотчас же подалась ему навстречу и немного раздвинула ноги. Он начал входить в нее, и она, тихонько вздохнув, закрыла глаза и замерла в напряженном ожидании.
Но тут он вдруг остановился и отпрянул. Глаза Оливии чуть приоткрылись, и она, обхватив руками его бедра, прошептала:
— Что случилось? Роберт, что с тобой?
— Ты девственница!
И эти его слова прозвучали как обвинение!
«Значит, он все-таки заметил, значит, все-таки понял», — промелькнуло у Оливии.
Обнимая Роберта за бедра, она старалась привлечь его к себе, он же пытался высвободиться.
Пристально взглянув ему в глаза, Оливия проговорила:
— Я хочу этого, Роберт. Пожалуйста… Он смотрел на нее в изумлении.
— Но как же… То есть я думал… Ты ведь никогда раньше…
По-прежнему придерживая его одной рукой, она другой обхватила его за шею и привлекла к себе. И тут же прильнула губами к его губам. Потом, чуть шевельнув бедрами, тихонько прошептала ему в ухо:
— Еще каких-нибудь пять минут назад тебе не было никакой разницы. Роберт, прошу тебя…
Он понял, что оказался в ловушке, вернее — перед выбором. Причем это был очень непростой выбор…
Невольно вздохнув, Роберт заглянул в глаза девушки и увидел в них страстное желание — еще ни одна женщина на него так не смотрела. И глаза Оливии никогда не лгали — теперь он уже знал это.