Сентябрь + сентябрь - Коршунов Михаил Павлович. Страница 16

Девочки-старшеклассницы не прижимали рука­ми высокие начёсы и не прятались от Серафимы Павловны: сегодня школьный вечер, сегодня «Чаш­ка кофе».

Первыш сел за свой самый маленький стол и начал ждать, что будет дальше.

Зал постепенно наполнялся.

Первыш увидел Тамару Григорьевну и Валенти­на Васильевича. Валентин Васильевич скоро от них уйдёт, и Тамара Григорьевна будет одна их учить. А Валентин Васильевич будет писать учебник — новый учебник для первых классов.

Он так недавно и сказал.

И в учебнике будет про числовую ось, и про то, как правильно составлять математические форму­лы, и про то, как чертить развёртку кубика, скво­речника или почтового ящика. Будет про всё то, с чем ребята справились. Может быть, даже будет и про химию и физику. Потому что настоящие раке­ты, планетоходы, корабли на подводных крыльях не построишь без физики и химии. И урожай в поле не вырастишь, и удобный пакет для овощей не сде­лаешь, и даже современную куклу.

Первыш увидел Серафиму Павловну, Глеб Глебыча и тётю Клаву. Тётя Клава несла большой чай­ник и разливала из него в стаканы кофе.

Кофе был чёрный, без молока. Такой, какой пьют взрослые.

Подошла тётя Клава и к столу, за которым си­дел Первыш. Первыш был взволнован. Вдруг тётя Клава удивится, что он сидит здесь, на вечере, и нальёт ему не кофе, а кисель?.. Возьмёт и принесёт другой чайник с киселём.

Что тогда делать?

Тётя Клава и правда удивилась, когда увидела Первыша. Но за другим чайником не пошла и нали­ла Первышу кофе. Сказала:

— Веди себя хорошо.

Первыш кивнул. Он и не собирался вести себя плохо: он гость чемпиона.

И только тётя Клава отошла с чайником, как вдруг случилось несча­стье: лопнул стакан. Да с таким грохотом, будто по нему ударили молотком.

На столе мгновенно получилась не какая-нибудь клякса, а ко­фейное озеро.

Первыш до того рас­терялся, что едва не заплакал. Вот тебе и чашка кофе… Вот тебе и гость чемпиона…

На помощь Первышу подбежали старшие девоч­ки — члены комиссии. Начали успокаивать. И тё­тя Клава начала успокаивать. Она достала из кармана фартука тряпку, вытерла стол и снова налила кофе в другой стакан, в который члены комиссии предварительно положили чайную ложку.

Когда Первыш немного успокоился и уже не со­бирался плакать, он подумал: «Как хорошо, что всего этого не видела Света. Она бы сейчас сказа­ла: «Эх ты, мадам Тюлюлю!» Света теперь по-ново­му начала дразнить Колю и всех других: не только чтокать, а ещё обзывать мадамами Тюлюлю.

Первыш отпил глоток кофе, потому что все так за столами отпивали кофе.

Ну и горечь!

Даже в носу как-то защекотало и чихать захоте­лось. Первыш достал из вазочки бумажную салфетку и вытер салфеткой рот. Вспомнил: а сахар?

Положил в стакан сразу четыре кусочка. Раз­мешал. Попробовал.

Вроде ничего получилось. Терпимо.

Только пить не очень удобно: ложка болтается в стакане и всё время лезет в рот. Другие как-то придерживают ложку одним пальцем, чтобы не лезла в рот. А Первыш никак не мог придерживать её одним пальцем.

На редкость вертлявая попалась ложечка.

Тогда Первыш вытащил её из стакана и спрятал в вазочке с салфетками.

Вдруг по школьному радио объявили:

— К нам на вечер приехали чемпионы зимних Олимпийских игр и чемпионы мира братья Майо­ровы!

Что тут началось…

Школа возликовала. И Первыш возликовал. И даже тётя Клава. Она забыла про свой чайник.

Это, конечно, устроил Глеб Глебыч: договорил­ся с братьями Майоровыми, чтобы они приехали, и никому ничего не сказал. Потому что достав­лять радость очень приятно: Первыш это уже знает.

Братья Майоровы вошли в зал. Они были похо­жи друг на друга: в тёмных брюках и в синих спор­тивных куртках. На ярких широких лентах — зо­лотые медали олимпийских чемпионов.

Это, конечно, опять Глеб Глебыч попросил бра­тьев Майоровых надеть медали, чтобы ребята были счастливы полностью.

И ребята были счастливы. Полностью.

Братьев Майоровых пригласили за большой стол, где лежали коробочки и большая папка. Ря­дом с братьями за стол сели Глеб Глебыч и Серафи­ма Павловна.

Глеб Глебыч сказал, что братья Майоровы при­ехали в школу, чтобы поздравить юных конькобежцев, вручить им значки чемпионов Олимпийской Снежинки и зачётные книжки спортсменов.

Все как-то забыли про кофе и только радова­лись, ликовали.

Тут Первыш подумал: «А где же Ревякин? Ку­да он пропал?» Вызовут сейчас получать награду, а Ревякина нет. Может быть, его опять снимают фотокорреспонденты и говорят, что те фотографии они помещать в газете не будут, а поместят эту.

И Глеб Глебыч действительно вызвал Ревякина получать награду. Сказал, что к столу президиума приглашается самый юный чемпион Олимпийской Снежинки — ученик 5-го класса «А» Ревякин!

Глеб Глебыч развязал тесёмки у большой пап­ки и открыл одну коробочку.

Ревякина нет.

Все ребята начали громко звать:

— Ревякин!

И Первыш начал громко звать:

— Ревякин!

И тут появился Ревякин. Он вбежал в зал крас­ный, задыхающийся. За ним вбежали в зал крас­ные, задыхающиеся фотокорреспонденты.

Конечно, всё так и было, как думал Первыш.

— Скорее! — кричали ребята.— Получай на­граду!

Ревякин подбежал к столу президиума и совсем задохнулся от удивления: уж кого-кого, а братьев Майоровых он узнал. Он столько раз видел их на экране телевизора и в «Советском спорте», что не узнать было просто невозможно! Да потом, на бра­тьях были надеты золотые олимпийские медали.

Глеб Глебыч сказал Ревякину:

— Отдышись.

Ревякин отдышался, и братья Майоровы вручи­ли самому юному чемпиону зачётную книжку спортсмена, которую они достали из большой пап­ки, и значок «Олимпийская Снежинка», который они достали из коробочки. В зачётной книжке спортсмена стояла печать. Круглая.

Первышу очень хотелось взобраться на стул прямо ногами, чтобы лучше всё видеть. Но он посте­снялся — как-никак гость чемпиона и тётя Клава сказала: «Веди себя хорошо».

Фотокорреспонденты тоже отдышались и сняли Ревякина с братьями Майоровыми. Теперь навер­няка скажут, что все те фотографии помещать в газете не будут, а поместят эту.

Серафима Павловна сказала Ревякину:

— Пойди и покажи всем «Олимпийскую Снежинку».

И Ревякин начал под­ходить ко всем столам и показывать «Олимпий­скую Снежинку». Он пер­вый её получил!

И опять ребята лико­вали.

Ревякин подошёл к Первышу. И не просто по­казал «Снежинку», а от­дал её надолго разгляды­вать. И сам за стол к Пер­вышу сел.

«Олимпийская Сне­жинка» была нарисована на тёмном фоне: серебри­стая мохнатая звёздочка и внизу звёздочки — пять олимпийских колец. Первыш посчитал — пять.

Сзади приделана була­вочка с замочком.

Первыш помог Ревякину приколоть «Снежин­ку» к форменной куртке. А тётя Клава налила Ревякину полный стакан кофе.

Глеб Глебыч вызвал к столу президиума осталь­ных чемпионов и вручил им значки и книжки спортсменов.

Кто хотел, опять взял­ся за кофе, а кто хотел, вышел танцевать: по школьному радио пустили танцевальную музыку.

Вдруг члены комиссии начали подпрыгивать — совсем как первоклассники — и прокалывать чем-то острым шары, которые свешивались с потолка зала.

Шары лопались, и на танцующих выливались из шаров потоки мелких круглых бумажек. Такие мелкие круглые бумажки называются «конфетти». Первыш знал про них. И про серпантин он знал, которым была обкручена люстра.

Члены комиссии начали кидать и серпантин, обкручивать всех танцующих.

Кто их придумал, эти разные весёлые бумажки?

Наверное, очень весёлый человек. Потому что там, где они, всегда только весело.

Первышу тоже захотелось, чтобы над ним про­кололи шар. Он бы потом рассказал об этом и Серё­же, и Боре, и всем-всем!