Фьезоланские нимфы - Боккаччо Джованни. Страница 23

CCCIX
Дух Африко тут радость охватила
При виде, как в душе приятно ей;
Ее целуя, сколько силы было,
Он меру знал в одной душе своей.
Природа их на хитрость убедила —
Одежды снять как можно поскорей.
Казалось, у двоих одно лишь тело:
Природа им обоим так велела.
СССХ
Друг друга целовали и кусали,
Уста в уста, и крепко обнялись.
«Душа моя!» — друг дружке лепетали.
Воды! Воды! Пожар! Остановись!
Мололи жернова — не уставали,
И оба распростерлись, улеглись.
«Остановись! Увы, увы, увы!
Дай умереть! На помощь, боги, вы!»
СССХI
Вода поспела, пламя погасили,
Замолкли жернова — пора пришла.
С Юпитером так боги пособили,
Что Мензола от мужа зачала
Младенца-мальчика; что в полной силе
И доблести он рос — вершить дела;
Все в свой черед — так о повествованье
Мы доброе дадим воспоминанье.
CCCXII
Так целый день почти что миновался,
Край только солнца, видный, пламенел,
Когда усладой каждый надышался,
Все совершив, обрел, чего хотел;
Тут Африко уйти уже собрался,
Как сам решил, но все душой болел;
И, Мензолу руками обнимая,
Он говорил, влюбленный лик лобзая:
CCCXIII
«Будь проклята, о ночь, с своею тьмою,
Завистница восторга нас двоих!
Ведь я так рано принужден тобою
Покинуть благородную! Каких
Я ждал блаженств — и их лишен судьбою!»
И много длительных речей иных
В страдании глубоком изливалось:
Разлука горше смерти показалась.
CCCXIV
Стояла Мензола, мила, стыдлива,
Потупившись, как будто бы грешна,
Хотя уж не была она так живо,
Как в первый раз, тоской удручена.
Разнеженная, хоть чужда порыва,
Была уже счастливее она.
Обмана все-таки ей страшно было
Невольно — и она заговорила:
CCCXV
«Что можешь сделать ты еще — не знаю;
Не уходить — предлог теперь какой?
Любовь моя, тебя я умоляю, —
Ты утолен со всею полнотой —
Ты должен удалиться, полагаю,
Не медля ни минуты здесь со мной.
Ведь только если ты уйдешь, любимый,
Я здесь могу остаться невредимой.
CCCXVI
И лишь листок, я слышу, шевельнется,
Мне чудятся шаги подруг моих.
Так пусть тебе в разлуке не взгрустнется:
Ведь от напастей я спасусь лихих.
Хоть пред разлукой больно сердце бьется.
Готова я, и страх во мне затих,
А ночь близка, а нам идти далеко
Обоим, чтобы дома быть до срока.
CCCXVII
Но, юноша, скажи свое мне имя,
И пусть оно останется со мной:
Мне груз любви тяготами своими
С ним будет легче, нежели одной».
«Моя душа, — ответил он, — какими
Жить силами смогу, простясь с тобой?»
И назвал ей себя — и целовались
Они без счета, нежно миловались.
CCCXVIII
Влюбленные, готовые расстаться,
Уже прощались столько, столько раз
Н не могли никак нацеловаться —
Глав тысячу б я вел о том рассказ.
Но это всем знакомо, может статься,
Кто наслаждался так хотя бы раз,
Кто знает, сколько несказанной муки
В усладе, что обречена разлуке.
CCCXIX
Несчетных поцелуев не умели
Они унять. Пойдут, скрепив сердца,
Но шаг — и вновь назад, к желанной цели —
Лобзать румянец милого лица.
«Моя душа! Прощай! Зачем? Ужели?» —
Друг другу лепетали без конца,
Вздыхая, и расстаться не решались,
Сходились вновь, и шли, и возвращались.
СССХХ
Но видя, что уж невозможно дале
Отсрочить расставание никак,
В объятья руки жадные сплетали,
Друг друга, страстные, сжимая так,
Что их бы силою не разорвали:
Любовь не отступала ни на шаг.
И долго так стояло изваянье —
Любовники влюбленные в слиянье.
CCCXXI
Но наконец они разъединились,
Пожала руку милая рука,
На миг друг в друга пристально воззрились,
Пришли в себя, опомнились слегка.
И вот они, печальные, простились,
Хоть и была разлука так тяжка.
«Будь, Мензола, хранима вышней силой!» —
«С тобою здесь, мой Африке, мой милый!»
CCCXXII
Путь Африко к долине направляет,
А в горы Мензола с копьем в руке,
Задумчиво — и глубоко вздыхает
О сбывшемся несчастии в тоске.
И взор его ее сопровождает,
Любуясь ей, еще невдалеке.
Что шаг, то Африко оборотится,
На ненаглядную не наглядится.