Тринкет - Батлер Ольга Владимировна. Страница 8

— снова закрутилось в голове.

Эти слова принадлежали шкатулке, никак не памяти Джорджа, и это его испугало. Потрясенный мальчик засунул письмо обратно:

— Разобью шкатулку, или выброшу.

— Да ты что, лучше мне отдай, — удивился Питер.

В комнату заглянул отец, и Джордж спрятал шкатулку за спину.

— Подарки рассматриваешь? А гости ждут! — весело напомнил Скидмор-старший.

За столом всем опять пришлось слушать тетю Мэри. Филипп Скидмор ее недолюбливал, хотя она и приходилась родной сестрой его жене. Встречаясь со свояченицей, он выдавливал из себя сдержанное — «здравствуй, Мэри», зато прощался всегда от души.

Несколько месяцев назад пластический хирург заменил данный ей от природы нос на маленький и аккуратный. После этого Мэри приравняла себя к совершенству и увешала весь дом собственными портретами, выделив над камином место для самого большого. Художник изобразил ее такой, какой она собиралась стать после еще нескольких пластических операций.

Она раздражала Филиппа Скидмора ещё потому, что считала себя самой умной и предпочитала читать наставления каждому члену его семьи, в том числе ему самому, словно он был школьником. Основанием для этого тетя считала своё богатство, доставшееся ей после развода с мужем-миллионером.

Вот и сейчас, сначала она громко оповестила собравшихся о том, что бутылка вина, которую она недавно пила на альпийских лугах, стоила дороже автомобиля Скидморов. Потом продемонстрировала все свои браслеты и кольца.

А затем решила, что пришел черед напомнить о собственной образованности. Она окончила факультет психологии (только диплом не успела получить), а также двухнедельные курсы белой магии, после чего стала называть себя специалистом. Тетя, по её словам, прекрасно разбиралась в магических травах.

— Пэмми, дорогуша, — обратилась она через весь стол к своей сестре. — Тебя терзают внутренние проблемы. Я вижу это по твоему лицу. Но мы выведем их отваром из анютиных глазок.

— Да нет, нет! Я в порядке, — добродушно ответила та, направляясь на кухню. Ей и в голову не приходило, что сестра говорит это от зависти: Мэри давно уже было невыносимо наблюдать спокойное счастье Скидморов.

— Подумай как следует, — не отставала тетя. — Если муж страдает комплексами, это переходит на жену!

— Чем-чем я страдаю? — насмешливо переспросил Скидмор-старший.

— Ну, неуверенностью в себе по причине непроходимой бедности, я думаю!

— Опять ты за своё! — еле слышно выговорила бабушка Азалия старшей дочери.

Тетя Мэри поджала губы и принялась ожесточенно массировать самый большой бриллиант на пальце. Она приготовилась к долгой схватке с родственниками, но в это время на кухне запищала духовка.

— Скидмор, мне нужна помощь, — позвала отца мама. И Джордж услышал, как на кухне она принялась ему выговаривать:

— Филипп! Потерпи немного! Мы видим ее всего трижды в году.

— Да, но мы не записывались к ней на консультацию! — не соглашался отец. — Мэри всегда разговаривает с нами, как с неполноценными людьми!

— Она — успешная женщина…

— А мы, значит, неуспешные?

Мама ничего не ответила.

— Тогда скажи, откуда в ней столько злости? — возмутился отец. — Счастливые люди такими не бывают!

— Всё-таки она — родная сестра мне, — оправдывалась мама. — Получается: подруга на всю жизнь.

— Не знаю — не знаю! Друзья должны помогать другу другу. А она только унижает!

— Может, она и вправду несчастлива.

— Разве можно быть несчастливой миллионершей? — с иронией спросил отец.

Действительно, подумал Джордж, должно быть здорово сидеть в особняке и наблюдать, как работники стригут деревья в твоем саду, чистят огромный бассейн. Он не первый раз слышал эти родительские перепалки из-за Мэри и всегда принимал сторону отца. Но сейчас он поймал себя на мысли, что уважает тетю.

— Да я взвыла бы от тоски в ее пустом стерильном доме — без детей, собаки и тепла, — шепнула мама.

— Эй, ты меня забыла перечислить, — шутливо возмутился отец, и мама рассмеялась.

А Джордж подумал совсем иначе: «Я бы переселился в тётин огромный дом и с удовольствием покомандовал там вместе с ней!» — и сам себе и удивился. Ведь прежде он даже представить себе не мог, что проживет хотя бы день с этой фурией! Похоже, его характер изменился в последнее время. А началось это с кражи в «Лавке Древностей». Он будто раздвоился. Одна его половина стала вредной и нечестной, а вторая её осуждала. И что с ним, с Джорджем, будет дальше?!

Напряжение за столом тоже быстро прошло. И там упомянули бассетиху. Брэнда спросила:

— Бабушка, а наша собака — тоже кокни?

Перед этим бабушка говорила про язык кокни. Они заменяли нормальные слова, подбирая к ним рифму. Подружку называли кружкой, лестницу — кудесницей. И свободно общались между собой, никто чужой их понять не мог.

Кокни были людьми бедными, но веселыми. На праздники, чтобы шикарно выглядеть, наряжались «жемчужными королями и королевами» — в щедро обшитые перламутровыми пуговицами костюмы и платья. В те времена настоящим лондонским кокни считался тот, кто родился в районе, куда доносился звук колокола их церкви Сент-Мэри-ле-Боу. Но после войны они начали переселяться с востока Лондона в пригороды, вроде Хорнчёрча, где жили Скидморы.

— Ба, а ты жила здесь, когда была маленькой? — с коварной улыбкой спросил Джордж. Он находил все большее удовольствие в том, что узнал бабушкину тайну. Это словно давало ему власть над старой Азалией.

Бабушка поджала губы, голова ее мелко затряслась:

— Нет, я другом месте выросла.

— А почему Хорнчёрч так называется? — всё задавала вопросы Брэнда.

— Подумай сама. Хорн — рог, чёрч — церковь…

Главную церковь их городка уже восемьсот лет украшала бычья голова. Все соглашались, что это странно. Про голову рассказывали многочисленные легенды. Будто бы в старые времена здесь был большой рынок скота. Будто бы сначала появилось название городка, поэтому и церковь оформили ему под стать. Но толком никто не знал, почему голова быка там оказалась.

Недавно кто-то спилил древние медные рога, и двухминутный сюжет об этой краже, показанный по национальному телевидению, немного прославил скромный городок. Хотя показывать особенно было нечего. Мелькнула обезображенная бычья голова на церковной стене, а полицейский чин заверил, что ведется расследование. Но через несколько недель местная газета сообщила, что «бесценные исторические рога так и не были найдены»: пришлось приделывать к бычьей голове новые.

— Всё потому, что ведьм здесь несчитано, — заметил отец, покосившись на Мэри.

— Скидмор, не говори ерунды! — улыбнулась мама, меняя тарелки на столе. — Ох, — чуть не заплакала она, доставая из плиты плоский как блин йоркширский пудинг. — Кто-нибудь открывал духовку?

Йоркширский пудинг, он по характеру нежный, как безе. Если во время готовки приоткроешь духовку — конец пудингу.

— Нет, нет, честно, мы не при чем, — с невинным видом сказали все Скидморы. На самом деле нос в духовку засовывали и Джордж, и Брэнда, и даже глава семейства.

Что ж, аварии случаются со всеми. Тем не менее приготовленный мамой праздничный обед с жарким, восемью разными овощами и неправильным йоркширским пудингом был съеден. Сытые гости откинулись на стульях и почти одновременно заговорили.

Стол, украшенный на темы палеонтологии, теперь находился в беспорядке. Игуанадоны, птеродактили скалились на гостей с грязных тарелок и недопитых стаканчиков. Мальчишки начали перекидываться скомканными салфетками — с теми же зубастыми мордами вымерших хищников. Поэтому мама предупредила, что с минуты на минуту ожидается сюрприз. Итак, гости были счастливы, хозяйка слегка встревожена — все говорило о том, что праздник удался.

В дверь позвонили, и мама крикнула:

— Именинник, это к тебе!