Тимка-новосёл - Волков Василий. Страница 5

— Дядя, — спросил Тимка усатого соседа-пассажира, — поезд заблудился? Ему не найти станции?

— Экий ты выдумщик! — улыбнулся сосед-пассажир. — Поезд по рельсам бежит, они его обязательно к станции приведут.

Вагон сильно качнуло на стрелках. Тимка вскрикнул:

— Ой, бабушка, поезд упадёт!

Подхватив Тимку на руки, проводница усмехнулась:

— Испугался, храбрец?! Пассажир ты у меня был послушный, не балованный. Не балованный, говорю.

Поезд остановился. Тимка увидел отца. Тот, пробираясь в купе, кричал:

— С приездом, брат! С приездом!

Но почему так изменился отец? На голове у него вместо длинных и кудрявых волос торчат колючие щетинки. Наверно, в степи все должны носить короткие волосы. Ну что ж, это даже лучше: бабушка не будет так часто заставлять мыть голову, да ещё с мылом, которое ест глаза.

Поцеловав Тимку и бабушку, отец надел на спину походный мешок, взял в одну руку чемодан, в другую — корзину и направился к выходу.

Соскочить с высокой вагонной ступеньки Тимке помогла проводница. Впервые за всю дорогу она ласково улыбнулась и сказала:

— Вот и к отцу приехал! Рад, поди? Возьми-ка. Это тебе за хорошее поведение. За хорошее поведение, говорю.

Тимка не успел сообразить, почему так вдруг переменилась эта строгая тётя-проводница, а та, крепко поцеловав его, сунула ему в руку маленький свёрток.

Тимка осторожно развернул бумажку. Леска! Самая настоящая леска, с крючком и красным поплавком! У Тимки захватило дух. Погладив поплавок и попробовав пальцем остриё крючка, он завернул рыболовную снасть в бумажку и положил её в карман матросской куртки…

Отец остановился около машины, похожей на маленький грузовичок. Сидя в нём, можно было смотреть в любую сторону и видеть всё-всё кругом.

Бабушка уселась рядом с шофёром. Тимка с отцом расположились на заднем сиденье.

— Ну, целинник-новосёл, — весело проговорил отец, — крепись! Путешествие будет дальним!

Что ж, теперь Тимка согласен ехать сколько угодно — ведь рядом отец, а в кармане лежит настоящая леска с острым-преострым крючком. Жалко, что мама осталась в городе; ей можно было бы показать, какая это настоящая леска!

Машина завиляла по узким пыльным улицам пристанционного посёлка. Тимке очень хотелось скорее увидеть степь, и он спросил:

— Пап, когда же начнётся степя и степя?

— Не степя, а степь, — поправил отец. — Переберёмся через реку на пароме, увидишь степь.

Плыть на пароме по реке интересно. Если бы бабушка не держала за руку, можно было бы подойти к самому борту, нагнуться и смотреть на пузырьки воды: они шуршат и с шумом лопаются. Но самое интересное: стоит рулевому немного покрутить колесо — и большой паром послушно разворачивается то в одну, то в другую сторону.

— Пап, — тормошит Тимка отца, — рыба в реке ловится?

— Рыба, говоришь… Рыба ловится… Здешние реки богаты рыбой; есть и язь, и нельма, и осётр…

— А если в воду опустить руку, в неё вцепится рак?

Отец, хитровато подмигнув, ответил:

— Может и вцепиться! У рака клешни. Видел, какие у него клешни? Да, брат, река раздольная! Вот бы часть воды, что она уносит в океан, в степь пустить, богатейшие урожаи можно было бы собирать.

Река действительно большая. В её зелёной воде отражаются облака и блестят солнечные зайчики; залюбовавшись ими, Тимка забыл про раков.

Машина сошла с парома и помчалась по дороге.

— Смотри, Тима, — сказал отец. — Вот она, целинная степь! Просторище ни конца ни краю…

Тимка огляделся кругом. Земля ровная, как стол. Навстречу машине бегут кусты, проносятся грузовики с людьми. Очень жарко.

Прищурив глаза, Тимка всматривается в солнечную даль. Что это? Вот появилась сначала одна, потом другая невысокая горка. Казалось, что их кто-то нарочно вытолкнул из земли. Одна из них очень похожа на голову, с которой сражался Руслан.

— Папа, это что за горки? Головы великанов?

— Начитался с бабушкой сказок, вот и мерещатся везде головы, отвечает отец. — Курганы это, их люди насыпали, с их вершин стада сторожили, врагов высматривали. А вон те горки, что повыше и цепочкой тянутся, сопками называются.

Тимка заинтересовался большим красным пятном; оно ярко выступало на зелени трав. Кто и зачем расстелил на земле такой большой флаг? Какой же сегодня праздник и почему в степи флаги кладут на землю, а не вешают их высоко, как в городе?

— На что засмотрелся? — спрашивает отец, поглаживая Тимку по голове.

— Ух и красивый же флаг! — отзывается Тимка и, чтобы лучше рассмотреть его, привстаёт с подушки сиденья.

— Не вскакивай, а то выпадешь из машины, — предупреждает отец. — И не флаги это, а цветы — тюльпаны. Их много в степи. Вон смотри туда… Видишь?

Тимка от изумления приоткрыл рот: у подножия курганов колыхалось красное море. Хорошо, если бы машина остановилась, можно было бы сбегать и нарвать большой букет цветов. Но отец на остановку не согласился, сказал: надо спешить.

По мягкой степной дороге машина несётся быстро-быстро. Тимке кажется, что вот-вот она оторвётся от земли и полетит по воздуху.

— Мы долго будем ехать? Да? — лепечет Тимка.

— Э-э, брат, да тебя никак уже укачало? — откуда-то издалека отозвался отец. — Приляг ко мне на колени…

Тимка очнулся от толчка. Шофёр резко задержал бег машины, и та, скрипнув тормозами, остановилась как вкопанная. По обеим сторонам дороги стояли вагончики, они были такими же, каких много попадалось на железнодорожных станциях. Но те были с колёсами, а эти стояли на земле и вместо колёс у них сани. Отец принялся выгружать вещи, а бабушка — вытряхивать своё пальто.

Её окутало облако пыли.

— Припудрило нас изрядно! Пойдём, брат, умываться! — позвал Тимку отец.

Умываться?! Тимка готов был ко всему, но только не к умыванию.

Выходит, и здесь, в степи, каждый день будут приставать с умыванием.

Голубой, расписанный цветами умывальник висел на стенке вагончика. Вода, нагретая солнцем, тёплая. Отец, нагнув Тимке голову, сказал:

— Закрой глаза…

Вода начала заливать уши, попала в рот. Тимка отфыркивался и плевался: вода на вкус была солёная и даже горчила.

— Хватит! — закричал Тимка. — Вода горькая!

После умывания Тимка с отцом вошли в вагончик. Вагончик внутри напоминал большую комнату. В углу пристроилась пузатая железная печка, а у стен стояли три раскладушки. Тимка давно мечтал поспать на раскладушке, и вот наконец-то его мечта сбудется.

Бабушка собирает на стол. Стол меньше городского, но это хорошо, — будет легче передвигать его к стене. Едва успела появиться тарелка с хлебом, Тимка прицелился и ухватил самый большой кусок.

— Что, брат, проголодался? — заметил отец. — Здесь не в городе — на деликатесы не рассчитывай. На хлеб нажимай! Здоровее будешь.

Отец был прав: всё то, что Тимка так не любил в городе, сейчас показалось очень вкусным. Взять хотя бы овсяную кашу; в городе Тимка терпеть её не мог, а здесь попросил добавки. Вкусным было и молоко. Тимка охотно выпил полную кружку тёплого молока.

После еды начали слипаться глаза, и Тимка собрался было завалиться на раскладушку, но бабушка не разрешила.

— Верно, брат, — поддержал бабушку отец. — Перетерпи. Солнце уже на закате. Зато ночью сон будет крепким.

Бабушка, подняв с полу на табуретку походный мешок, развязала его и удивилась:

— Тимоша! Ты когда же успел всё это затолкать сюда? Давай-ка забирай свой инструмент и книжки.

— Клади свои игрушки под раскладуху, а школьные принадлежности — в мой чемодан, — подсказал отец и вышел из вагончика.

Тимка, прибрав игрушки, пристал к бабушке:

— Я пойду погулять! Ну, разреши!

— Иди, иди побегай, — согласилась бабушка. — Засиделся в поезде-то. Вот грех-то какой!