Шесть тетрадок - Матвеева Людмила Григорьевна. Страница 16
— Ничего не уличным, — сказал Мишка.
Он решил лечь на свой сундук, но не спать, а только немного полежать. Он приляжет, дождётся, когда наступит двенадцать часов и придёт Новый год.
Мама постелила ему, взбила кулаками подушку.
Всё-таки сегодня хороший вечер. Снег идёт за окном, шуршат по стёклам снежинки. Скрипят чьи-то шаги во дворе. А может быть, это кажется. Или снится.
— Тише. Мишка уснул, — говорит мама. — Давайте я посуду помою.
— У нас на заводе вчера закончилась сборка первого эскалатора для нового метро. Блестяще прошли испытания.
Мишка сразу просыпается.
— Папа! Что же ты молчал? На вашем заводе делают эскалатор! А ты мне ничего не сказал.
— Спи, спи, — говорит мама.
— Зачем говорить? — отвечает папа. — Завтра об этом напишут во всех газетах. «Испытания прошли отлично».
— Конечно, отлично, — говорит Мишка и думает, что об этом надо написать в общую тетрадь. После каникул он это обязательно сделает. Придёт в школу и напишет.
Будут длинные снежные каникулы. Можно делать что хочешь. «С Новым годом» — потому, что Новый год. А «С новым счастьем» — это, наверное, потому, что каникулы. Просторные дни, бег, озябшие руки и тысяча, тысяча самых разных дел.
Зина в красной косынке
Мишка стоит около шахты. Вышел из-за забора человек, быстро пошёл по улице.
— Дяденька! Можно вас спросить?
Человек обернулся. Лицо девушки, чёлка спускается на лоб, упрямые глаза. Она сказала:
— «Дяденька». Сам ты тётенька. Букву «М» на шапке носишь. Ты чей?
— «М» — это «метро». Мы в школе пишем историю метро.
Мишка шёл с ней рядом и рассказывал. Уже пятую общую тетрадь вот такой толщины исписали. Много интересного, только успевай записывать. У него, у Мишки, есть друг, журналист Мельниченко, и Мельниченко сказал: «Расспрашивать расспрашивай, а надоедать не надоедай».
— Толковый парень этот журналист Мельниченко, — говорит девушка. — Меня Зиной зовут. Зина Шухова. Не смущайся, ты не надоедаешь. Ты просто расспрашиваешь. Как я пришла на метро?
Они садятся на скамейку, и Зина начинает рассказывать.
Отец Зины работал сторожем в кино. Мальчишки хотели пролезть без билета, он гнался за ними по набережной и кричал:
— Убью негодяев!
Может быть, он был нервным человеком, а может быть, злым от голода. Только что закончилась гражданская война, была разруха.
Дома Зина и её брат Гриша ждали, когда отец придёт с работы. Им казалось: придёт отец, принесёт поесть. Он приходил и ничего не приносил. Где он мог взять? Мама плакала, у неё стало костлявое лицо, а глаза ввалились.
Гриша сказал сестре:
— Я убегу из дому завтра. Беспризорником и то лучше.
— Я с тобой убегу, — сказала Зина.
Они убежали ночью. На платформе товарного поезда доехали до Москвы.
Они шли по улице, Зина говорила:
— Гришка! Смотри, камень под ногами, как пол. Хорошо в Москве!
Компания беспризорников ночевала в недостроенном доме на Тверской. Там теперь Центральный телеграф.
Беспризорники очень понравились девятилетней Зине. Были они смелые, самостоятельные. Не ждали, пока кто-нибудь накормит, — воровали на базарах, а иногда в домах.
Тётка на базаре продаёт булки. Булки розоватые, пышные. Корочка блестит, как лакированная.
— Тётечка, смотрите скорее! — кричит Зина. — Мальчик булку украл!
Торговка обернулась, погналась за Гришкой. А Зина одну булку за пазуху, другую, ещё, ещё — на всю компанию.
Разъярённая тётка догнала Гришку, а у него ничего нет.
— Ищите, обыскивайте! Я стоял и смотрел. Ничего не взял.
— Пусти, тётка, мальчика. Не имеешь права, он ничего не украл.
Прогнали беспризорников с Тверской, они переселились на Ваганьковское кладбище. Тихое место, здесь не найдут. Только страшно ночью. Зина знает, что никого нет. Но что там у могилы светится? Знает, что ограда и памятник. А кто там стоит и рукой машет? Никого нет. А страшно.
Мальчишки говорят:
— Не бойся. Зато тут милиции нет — они нас по улицам ищут, асфальтовые котлы обшаривают, думают, там беспризорники греются. А мы тут живём, в старом склепе. Всех обманули, вот какие мы ребята.
Вдруг свистки среди ночи, окружили милиционеры старый склеп. Светят сильные фонари.
— Выходи на свет, ребятки. Выходите, не бойтесь.
Всех до одного поймали. Отправили Зину в трудовую коммуну. Коммуна была на улице Остоженке, в бывшем Зачатьевом монастыре. Беспризорники называли сокращённо: «Зачмон».
Зине Зачмон не понравился. Толстые кирпичные стены, узкие километровые коридоры. Казалось, в тёмных углах прячутся монахини в чёрной одежде.
«Всё равно не останусь», — думала Зина.
Кругом незнакомые стриженые дети. Ходят в школу. Клеют конверты для почты. Поют песни.
Гриша прислал письмо из колонии: «Думал, убегу. А теперь решил погодить — осмотрюсь, зиму отогреюсь, весной поглядим. Я тебе напишу. Кормят нас хорошо, каждый день хлеб, и сахар, и горячее».
Зина не хотела учиться. Все шли в школу, она пряталась в сарае.
Если сидеть за дровами долго, можно рассмотреть разные лица. На берёсте смешное лицо с полуприкрытыми глазами. А вот щенок сидит сутуло и смотрит, склонил большую голову, одно ухо свисает вбок.
— Зинок! Выходи, смотри, что я тебе принесла.
Воспитательница. Самый терпеливый человек на свете. Теперь она в Зачмоне не работает, Зина узнавала. В какой-то школе преподаёт, да разве в большой Москве найдёшь!
— Зинок! Съешь яблоко. Пойдём в класс, не упрямься, пойдём.
И приведёт, легко обняв за плечи. Посадит за парту. Втянет в ученье.
Можно считать: беспутная Зинка, тяжёлая Зинка, упрямая Зинка. А учительница считала: Зинку не надо наказывать, а надо спасать.
Через год приняли Зину Шухову в пионеры.
Она шла с отрядом посреди улицы. Били барабаны, трубил горнист. Все вместе шагали стройно и красиво, ноги у всех загорелые, лица у всех гордые. Так казалось Зине. Ноги были исцарапаны на прополке. Лица были худые и голодные. Шагали не в ногу. Кто как умел, тот так и шагал.
Окончила Зина школу и поступила на завод электровозов. Грамотная девушка: определили её архивариусом. Следи, чтобы все заводские документы были подшиты в папки. Складывай эти папки на эти полки, а те папки на те полки.
А у неё глаза горячие, и человек она неспокойный. Она хочет искать себя и жить в тревогах, чтобы всё неслось и ревело вокруг.
На комсомольском собрании секретарь ячейки Костя говорит:
— Зинка! Хотим послать тебя на метро работать. Там нужны смелые.
Она увидела, что он шутит, дразнит её. Ответила самолюбиво:
— Никуда не пойду.
В президиуме сидел парень из райкома комсомола. Он встал и сказал:
— Какие могут быть шутки? Девушек на метро не берут. Работа физически тяжёлая, нужна большая сила.
Он стал объяснять:
— Идёт мобилизация комсомольцев, надо завербовать десять тысяч лучших ребят. Ваша заводская ячейка должна выделить пять человек. Лучших, — сказал он с нажимом.
Секретарь перестал улыбаться и сказал:
— Желающие могут записываться.
Первой встаёт Зина Шухова в красной косынке и говорит:
— Хочу идти на метро проходчицей.
Почему она так решила? Может быть, на неё подействовало, что берут лучших? Каждому хочется быть лучшим.
Секретарь с досадой отвечает:
— Девушек на тяжёлые работы не берут, тебе же ясно. Не бузи.
Она упрямо молчит, а завтра идёт к секретарю райкома Сидорову. Он — ни в какую.
— Парней только здоровых посылаем на проходку. А ты девчонка. Не ставь меня в дурацкое положение.
Пришла на шахту. В красном уголке собрались врачи, проходят медицинскую комиссию новые метростроевцы. В очереди одни парни. Плечищи широкие, ручищи огромные. И Зина с ними. Они над ней смеются, она им грубит. А что ей ещё делать?
Врач с трубочкой послушал её, постукал. Сказал:
— Стопроцентное здоровье.
Начальник смены посмотрел хмуро и сказал: