Добровольная жертва - Метелева Наталья. Страница 63
– Ее высочество принцесса Ибиссина, герцогиня Вретсия Органре Ибхтор и лен Шратхр и магистр …
И так далее, мне второй раз было не интересно.
Изувеченного Дункана вытолкнули к трону, но он умудрился не только не упасть, но избежать и намека на поклон. Вритар явно мечтал добить гордеца и нетерпеливо теребил черный жезл, а зал зароптал еще громче.
– Ахх, щщенок вссе еще сскалит зубы! – скучающе прошипел Трон. – А Вритар недостаточно сстрог со ссвоими псами! Ну-ссс, как там тебя … Дункан? Твое молчание будет дорого ссстоить тебе…
Дункан упрямился, молча посверкивая глазами. Потом вдруг задергался в судороге, как жук, пришпиленный булавкой. Внезапно открылись раны, и на помост закапала кровь. Даже со стороны ощутимо было, как волна чудовищной боли прокатилась по его телу. Но он молчал. Голос продолжил после паузы:
– Чтобы ты не сскучал в раздумье, твое одиночесство кое-кто разделит … Ссоветую говорить… Ссслушшшаю!
На этот раз свист хлестанул меня невидимой розгой. Бесконечной иглой вонзился не только в уши, но медленно прошил позвоночник, выскреб череп. От внезапной мучительной боли заорал бы и камень. И я заорала. Когда боль схлынула, оказалось, что Голос пытал и магистра, судя по тому, как вновь скорчилось в конвульсии его тело. Остальные наблюдали с оживленным удовольствием.
– Не надо! – прохрипел Дункан. – Я и не собирался от тебя ничего скрывать, мой господин…
– Сссмотри-ка, заговорил, – развеселился Невидимый, – не беззнадежен. А ты жаловался, Вритар!
Палач хмыкнул, пинком поднял Дункана и, ударив сзади палкой по ногам, заставил его встать на колени перед Ничем на троне.
– Ну-сс, человечек, и ззачем было упираться, вынуждать меня к крайним мерам?
– Меня оклеветали, выгнали из ордена без суда и следствия, отняли жезл и регалии. Я оскорблен!
Трон и тот растерялся от такой беззастенчивой наглости, забыл о заикании:
– Страж, верни ему жезл!
Недовольный герцог поджал губы, но возразить не посмел. А Дункан, воспользовавшись замешательством, умудрился встать с колен и выпрямиться с бесподобной гордыней.
Стражники с поклоном вручили магистру короткий жезл и цепь на шею. Допрашиваемый не стал упорствовать и выложил, что знал. А знал он, оказывается, все:
– Заговор действительно был, но с иной целью. План Лиги был довольно наивен: Радона Гарсийская была в день моего приезда в Гарс снята с должности верховной жрицы, на сегодня же было запланировано увезти ее куда-нибудь в глушь. Завтра были бы распущены слухи, что несчастная больна и отправлена на лечение, а послезавтра она якобы погибла бы в снежном обвале. И все, о жрице забыто.
– Ссскучно иметь таких глупых врагов. Жрица она или нет – уже вссе-равно. Почему же ты не выполнил задание до конца? Ты поссмел отпустить Избранную!
– Обстоятельства неожиданно изменились. Я не мог медлить, и под собственную ответственность скорректировал данный мне приказ. Я всего лишь хотел вручить тебе настоящую Избранную лично, и получить всю награду, в обход Вритара.
– Самонадеянный глупец! А мне доложили, что ты лучший ученик. Каковы же тогда худшие?! Я раззочарован!!!
Голос уже грохотал со всех сторон, потрясая своды, пол ощутимо дрожал. Все присутствующие мигом бросились ниц. Устояли только мои подпорки в виде стражи и Вритар. Карлица юркнула за трон. Грохот приутих.
– Ты оссмелилсся на ссвою игру, щщенок!
– Еще не проиграл, – с достоинством заявил Дункан.
Вритар, нетерпеливо теребивший жезл, наконец, встрял:
– Господин! Его учитель сообщил нам, что он уже не Пес по состоянию ума. Наши труды пошли прахом. А сведения, им добытые, только отчасти подтверждаются другими источниками. Эта, и только эта девица может быть той, которую мы ищем. Он ослушался приказа. Смерть ему!
– Я ссегодня добр как никогда, и доззволяю щщенку жить еще немного, на время церемонии. А поссле – предосставлю ему право сстать первой косстью в подножии моего нового трона. Всссе! Вритар! Начинай церемонию!
Вритар взмахнул жезлом, где-то в глубине растворились створки огромных дверей, и началось какое-то странное движение, словно в зал волокли что-то неимоверно тяжелое. К Дункану подскочили стражники, и потащили прочь, но он извернулся и прокричал:
– Но она не та, кого ты искал! Заговор внутри, а не снаружи! Твой враг здесь, среди нас!
Все замерли как вкопанные.
– Кто еще предатель, кроме тебя?
– Ты не справедлив со своим, может быть, единственным верным слугой, что я еще надеюсь доказать. Не я предатель, а тот, кто морочит всех нас этой никчемной девицей.
– Что сскажешь, Вритар?
– Мой Господин, он тянет время. Дозволь убить его немедленно!
– Время, говоришшь… Да у меня его вечноссть! И еще пара минут. Пусть говорит!
Дункана водворили на прежнее место перед троном.
И разверзлись хляби небесные – его понесло. Он говорил так долго и нудно, что я порадовалась: Альерг наверняка успеет добраться до Цитадели даже прогулочным шагом.
Весь смысл речи магистра свелся к тому, что не Дункан, а общий какой-то враг обманывает присутствующих, пытаясь подсунуть в качестве Избранной никчемную пустышку, храмовую болтушку, чьи предсказания сбываются через раз. В королевстве Ильчир эта чересполосица давно известна. Дункан же из лучших побуждений предлагает не тратить время и испытать другую, более достойную.
Я уже изрядно приустала от этой шумной церемонии и прикорнула на плече телохранителя, но тут встрепенулась и задохнулась от возмущения. Это кто – пустышка? Кто – храмовая болтушка? А Дункан продолжал ораторствовать перед подозрительно умолкнувшим пустым местом:
– Ты можешь убить меня, я и так истекаю сейчас кровью перед тобой и моими братьями, умираю от пыток, которыми Вритар силился вытащить из меня те знания, что должны быть поведаны только тебе и здесь, но я счастлив умереть за наше великое дело, и единственное, что омрачает эту радость – то, что силы мои уходят быстрее, чем я успеваю поведать тебе об истинном обстоянии дел…
Оратор внезапно закашлялся, покачнулся и завалился на бок. Трон ожил. В смысле, заговорил:
– Не переигрывай. Ты только что заливался чудненьким ссоловьем. Я даже засслушалсся.
Трон и впрямь выглядел несколько … задумчивым. Если бы он закинул ножку на ножку и подпер одним подлокотником несуществующуюю голову, а вторым почесал бы несуществующий затылок, то вполне изобразил бы то легкое замешательство, которое проскользнуло в Голосе.
– Ессли из тебя вытекает больше крови, чем сслов, то говори побыстрее. Переходи к ссути, тогда успеешь хотя бы выполнить священный долг передо мной. А там я, может, и прощу тебя. Посмертно.
– Как изволишь, Господин, хотя в твоих силах излечить мои незаслуженные раны… – намекнул Дункан. – Я узнал, что один из самых ближайших твоих Хранителей вступил с ними в сговор с целью сорвать сегодня твою Церемонию. Мне показалось странным, что пифия, которую Вритар якобы выследил как якобы Истинную, была слишком слабой даже как пифия, не говоря уже о большем. Но попутно с приказом подготовить для тебя похищение Верховной жрицы, я получил еще один, касавшийся другой воспитанницы Лиги. Вот она была действительно талантлива. В ней уже чувствовался изощренный разум Пробудившейся. Она и была Истинной Избранной, Наследницей, которую Псы искали семнадцать лет. Гарсийская пифия была только прикрытием. И герцог Вритар знал о настоящей наследнице, но скрыл ее от тебя!
Все вокруг взорвалось, особенно имярек. Магистр Предательских Дел Дункан зычно выкрикнул сквозь шум:
– Не я, а Вритар тебя предал! Он возомнил властвовать даже над тобой, господин. Герцог – твой враг и нашего дела!
Побагровевший Вритар с воплем – «Как ты смеешь, гаденыш!» – взметнул жезл и швырнул в своего обвинителя. Тот увернулся, хотя несколько неуклюже из-за ран, и жезл пролетел в пяди от его головы и устремился прямиком в трон, но, не долетев двух шагов, вспыхнул и разлетелся мелкими искрами.
Зрители взбурлили, белые рванулись на помост, черные рванулись на белых. Растерзать никого не успели: цепь черных стражей оттеснила зрителей назад, кучка стражников насела на Вритара. Как ни странно, Свистун от свиста воздержался, хотя кто-кто, а этот тип умел заставить себя слушать. Когда все стихло, мне пришлось посильнее постучать сразу в две стены перед носом. Телохранители раздвинулись в стороны, и открылась упоительная картина некоторого несогласия в стане моих похитителей.