Добровольная жертва - Метелева Наталья. Страница 65
– Это я убил Дика! Ты не ошиблась, жрица.
Ненависть обрушилась как лавина и вывела меня из обморочного оцепенения. Палач улыбался. Так же он улыбался над телом брата, глядя на его конвульсии. «Жаль, что моя рука дрогнула, Дункан!» – «Я предупреждал, жизнь моя!» – «Вон из моего сознания! Я убью тебя!» – «Прямо сейчас? Куда тебе, рабыня!»
Усмешка зазмеилась по этому ненавистному лицу, украденному у Дика. Чем он так доволен? Моим унижением? Ведь ясно, что ко мне давно пора звать жреца для отпевания. Какими грехами я заслужила, что последние минуты моей столь недолгой жизни скрашивает именно этот негодяй?!
Я скосила глаза: каким-то образом я очутилась внутри саркофага. Когда Дункан успел привязать меня ремнями к торчавшим из стенок крюкам, я даже не заметила. Гроб даже не потрудились очистить от вековой паутины, и она свисала над головой неопрятными черными прядями.
В уголке суетился жирный паук, успевший обновить тенета тысячелетней давности свежими заплатами, и в липких серебристых струнах уже трепыхалась ночная бабочка с блеклыми крылышками.
Схожесть наших с ней судеб была столь безнадежной, что мне пришлось подать небесам жалобу: ну нельзя же так откровенно иллюстрировать происходящее!
Гроб был мне великоват. Внутри оказалось не так уж и страшно, если бы не жуткое ощущение бездонной пропасти за спиной, в которую я могла в любой момент оступиться. Тем более, что путы, как я тут же осторожно выяснила, не слишком крепко были стянуты. Наверное, их наличие было скорее напоминанием, что не они за меня, а я за них должна держаться, дабы преждевременно не сорваться в жадно разинутую сзади зловонную бездну.
Отходя, магистр еще раз презрительно кольнул холодными жесткими глазами: «Не забудь об обещании, жрица, когда будешь умирать!» – «Я не умру! Я убью тебя!» – «Я жду, жизнь моя!»
– Я вам не ссильно помешаю, если присоединюсь к вашей милой бесседе? – скромно поинтересовался Невидимка.
10.
– Итак, испытание очень простое, пифия, – важным тоном, словно приосанившись, сообщил Голос на Троне. – Ты должна предсказать мне мое будущее. К сслову, я и без тебя его хорошо знаю. Проссто, как принято говорить в будущем, сверим наши часы.
Какое может быть будущее у бесплотного Голоса, который умирает каждый раз, как замолкает? Я рассмеялась:
– Предсказать тебе смерть?
Зал странно взбулькнул. Трон крякнул, но утешил с сочувственной какой-то улыбочкой:
– Боюссь тебя разочаровать, но я бессмертен. Довольно глупое занятие – предссказывать бессмертному смерть. Я начинаю думать, что Дункан был прав: ты даже до пифии не дотягиваешь. Кстати, было бы интересно услышать ответ еще на один незначительный вопросец: кто я?
Какой популярный вопрос! Я сама люблю его задавать.
– Не знаю. Мне вас не сочли нужным представить.
Карлица втихаря хихикнула. Дункан, да и все остальные, которых я могла разглядеть, воззрились с несказанным изумлением. И тут до меня дошла неприятная в своей простоте мысль: может быть, одна я не вижу этого нига, а для всех других он имеет какую-то форму? Находится в каком-то теле?
– Кто я, пифия?! – с угрозой спросил Никто. Похоже, он тоже начал что-то подозревать.
«Да мне без разницы, кто никто, чтоб ты провалился!» На меня нашло мое извечное упрямство.
– Не знаю, и знать не хочу. Но ты не бессмертен!
Зрители были в замешательстве и растерянно переглядывались. Магистр ал’Краст заинтересованно уставился в мраморный рисунок пола. Карлица почесала болонок, сдвинув диадему набок, и приняла несколько залихватский вид. Ей нравилось представление, внесшее значительное разнообразие в рутину церемониала.
Даже паук в уголке саркофага приостановил пляску вокруг бледнокрылой жертвы. Может быть, ниг – вот этот самый тонконогий вампир в мире насекомых, паучище с невнятным рисунком креста на мохнатой спинке? И всего-то дел – высвободить руку из пут, и раздавить хищную тварь?
– И я вижу твою смерть, – продолжила я под нарастающий ропот. – Рассказать?
Ни зги я не видела. Но упрямство и вдохновение – великая вещь, почти как настоящее пророчество. В уши забрался насмешливый шепоток магистра: «У тебя проблемы со зрением, жизнь моя?» Я моментально взбесилась: «Прочь, убийца!»
Продолжая увлеченно разглядывать каменные плиты, Дункан снова беззастенчиво влез, не постучавшись: «Позвольте представить вам давно почившего отца ордена Бужды. Надеюсь, пифиям преподают историю!»
Я представила, сразу вспомнив миниатюры летописей. Плюгавенький такой был человечек, но, по мнению современников, великий оратор и пророк. Тогда он еще не заикался, наверное. Но, если это «дух Бужды», то понятно, почему публика в шоке. За всю историю еще ни одна пифия не умудрилась предсказать смерть духа.
Голос меж тем говорил:
– В сследующий раз расскажешь, если будет шансс. Я восхищен. Ты так убедительно лжешь, а пифии на это не сспособны. Бедняжки даже не оссознают, что из них льется в трансе, и ничего не помнят после. Не заметил, чтобы ты была в трансе, Радона Гарссийсская. Хотя кое-какие странности мы здесь все заметили.
В зале нарастал хохот. Но я продолжала упрямиться, мысленно отдав должное магистру:
– Разве ты не знаешь, великий Бужда, что провидицам не возбраняется быть всегда в здравом уме и памяти?
– Не возбраняется, – мягко согласился сразу успокоившийся невидимый призрак. – Но нам надо убедиться, в здравом ли… Один ответ я, наконец, получил от тебя. Если так дальше пойдет, нам и вечности не хватит. Начнем исспытание! Только избавь нас от прогнозов погоды и пророчеств из жиззни нассекомых. Я задал вопрос о моем будущем. Желательно не тратить на ответ всю мою вечность. Смотри ссюда и говори, жрица!
И внезапно из ничего передо мной оформились и наполнились золотым блеском завитки массивной рамы, соткалось зеркальное полотно. И отразило. Ну, ничего нового. То есть, – меня. Так, пустое место вместо… Зато присутствовало остальное убранство помещения, противоестественным образом включая трон и исключая мой саркофаг с живой начинкой. А на троне… Что-то клубилось и проявлялось из ничего.
Но мне впервые было не до зеркала. Так мучительно свербил вопрос, что я полностью увлеклась выскребыванием ответа: почему только для меня Бужда невидим? Чем я хуже других? И единственное здравое объяснение, которое я могла дать сама себе: потому, что никакого тела давно почившего Бужды и нет. Есть массовая галлюцинация, не овладевшая мной по какой-то причине. А если его нет, значит …
– Смотри, жрица! – встрял дух Бужды с назойливыми рекомендациями.
… значит, ему очень надо стать. Но зачем тогда им истинная провидица? И почему пифия никак не устроит? Потому, что провидица не видит себя. Ну и что?
– Ну, смотрю, – задумчиво сообщила я. – А что я должна увидеть?
Дух разорался как обжуленная кухарка на базаре:
– Вы кого мне подсунули?!
– Не я, а Вритар! – отбрехался Пес. – Я как раз хотел избавить всех от этого кошмара.
– Кошмаром здесь буду я! – обрадовал предсказанием Трон. – Убрать эту пародию на жрицу! И утром публично сжечь самозванку в назидание народу!
Дункан радостно кинулся отвязывать, но я вцепилась в ремни, на которых была подвешена, и бесстрашно качнулась вглубь саркофага:
– Минуточку! Кажется, я что-то вижу!
– Кажется?! – взревел дух уже не Бужды, а быка.
– Ви-и-ижу-у!
Что-то клубилось и проявлялось из ничего, стремительно обрастая деталями. И вот уже на троне восседал маленький плешивый человечек с гневным морщинистым личиком и жуткими дырами вместо глаз. Мне срочно захотелось протереть собственные очи, но ремни не пустили.
Привидение на троне синхронно дернуло ладони к рваным, пустым, зияющим глазницам, из которых выплескивался воющий мрак, вибрируя на низкой всепроницающей ноте, заставляя меня цепенеть от омерзения, – отвратительный, хищный, безумный первозданный мрак.
Торжествующий Голос, исходящий уже сзади, из гниющей тьмы, приказал с соответствующей могильной интонацией: